Мы все старались оставаться спокойными, но даже я с трудом заметил, как Асклунды извинились и вышли.

«…мы никогда не забудем, человечество никогда не забудет…» — я произносил эти слова, когда они снова пришли рука об руку. Она была без скафандра и шла с высоко поднятой головой, с распущенными рыжеватыми волосами.

Я, капитан космического корабля и, следовательно привык владеть собой в любой ситуации. Я попросил людей за столом прекратить суматоху. Мэтью Кинг пришел мне на помощь…

— Иезавель — воровская шлюха, иудейская блудница…

Какую боль наносили ей ругательства… им… когда «Уриэль» вернулся первый и последний раз, чтобы дать отчет о чудесах? Что за свободу обрели они, что могло их разлучить, если смерть не могла? И какую внутреннюю победу, готовность отдать друг другу непозволительную любовь должны он и она одержать, когда, наконец, она на виду у нас всех поцеловала своего мужа прямо в губы?

Дороги любви

За десять лет по их летосчислению до сегодняшнего дня, мы увидели, как это существо прошло через наш транспортер в наш корабль и умерло. Сегодня мы стоим в ожидании над его миром, и пока мы ждали, мы вспоминали.

Космический корабль «Быстрокрылый» был предназначен для Главы созвездия, именем которого он был назван. Он не сможет — не прибудет туда, спустя многие годы, равные человеческой жизни, через которые он уже пролетел со скоростью больше, чем половина скорости света, в то время как Арвель сделал шестьсот двенадцать оборотов вокруг орбиты Сарнира. Настолько велика Вселенная. Он, конечно был одним из наших кораблей, которые находились дальше всего, и Реро-и-я сочли честью, когда мы подписали контракт на службу на этом корабле.

Не то чтобы мы ожидали увидеть нечто особенное. Скорее, было наоборот. До тех пор, пока космический корабль не достигнет своей цели он просто-напросто спокойно и терпеливо путешествует. Замена в команде — на редкость нечастая процедура. Вы и ваша супружеская половина отправляетесь на перевалочную станцию в Ирджелане. Пара, которую вы должны заменить возвращается и информирует вас об условиях на борту. Это иногда занимает много времени и, как правило, делается непринужденно, за жаровней с копчеными листьями в каюте старшего. (Однако вы видите Арвель, светящийся зеленым светом среди звезд над этим испуганным лицом ее внешней луны, и чувствуете, в чем состоит ваш долг.) Вскоре вы двое машете на прощанье щупальцами и направляетесь к соответствующему отправочному блоку.

Энергетическая вспышка, которая сканирует и расщепляет ваши тела атом за атомом, совершенно не чувствуется, все происходит настолько быстро, со скоростью модулированного тахионического луча, который затем движется через световые годы. В конце концов, частицы, которые составляют ваше тело, перестраиваются в новые атомы, и вот вы здесь на следующие девяносто шесть дней.

Вы осуществляете слежение за приборами, а возможно и незначительный ремонт, записываете научные наблюдения и, может быть, программируете новые; вы можете привести в действие двигатель, чтобы осуществить корректировку курса, хотя это довольно редко случается, только тогда, когда целевое светило достаточно удалено; ни одна подобная процедура не требует особых усилий. Ваша основная работа — справляться с непредвиденными обстоятельствами. Иногда летящий транзитом корабль может воспользоваться вашим кораблем, как перевалочным пунктом, для пары или компании, которые летят в отдаленные миры, чтобы осуществить перелет за один прыжок. Тогда они останавливаются у вас немного погостить. Такое случалось с «Быстрокрылым», поскольку он находился у самой отдаленной границы и направлялся вперед в неизвестность.

Реро-и-я радовались одиночеству. Наша обычная работа была опасной. Мы были пилотом и главным инженером на многих исследовательских кораблях в нескольких различных планетных системах, что означало обслуживание команды корабля после посадки. Волей-неволей мы стали парой ксенологов-самоучек. Это, в свою очередь, вовлекло нас в работу Звездного института снова на Арвеле, его довольно беспорядочный образ жизни, так же как и оценка его данных. Мы не смогли бы сослаться на семейные дела, когда мы хотели остаться дома, поскольку наши оба ребенка были уже почти взрослыми. Но больше детей мы и не хотели; младенец заставил бы нас осесть на Земле. А нам так нравилось то, чем мы занимались в космосе.

Таким образом, мы были рады одиночеству, где можно было поразмышлять, почитать, посмотреть классические хореодрамы, записанные на пленку, действительно познакомиться с определенной музыкой и ароматами, проводить вместе досуг и заниматься любовью. И так все шло в течение тридцати семи дней.

А когда просвистел сигнал тревоги, предупреждающие панели вспыхнули, мы поспешили к приемной камере. Пока мы плыли в невесомости я почувствовал как сильно бьются оба моих сердца. Тела Реро-и-мое трудились, чтобы охладить нас от жара нашего возбуждения; мы висели в тумане, и наши запахи были пьянящие, мы взялись за руки и хотели, чтобы наша плоть могла воссоединиться. Зачем кому-то понадобилось нас разыскивать? Посыльный, который поведает о катастрофе?

Он материализовался, и мы поняли, что катастрофа нас не касается — она касается его.

Наш изначальный шок при его появлении смешался с болью, которая заставила нас резко отпрянуть, задыхаясь. Струя атмосферы с его корабля прошла вместе с ним. Я узнал смертельную кислотность кислорода. К счастью, его не было больше, чем наши обновители воздуха могли очистить в спешном порядке. Тем временем он умирал в агонии, пытаясь дышать хлором.

Мы вернулись, чтобы позаботиться о его плавающем в невесомости трупом. Тишина лилась из невидимой темноты через металл вокруг нас, как будто унося наше приподнятое настроение. Мы долго смотрели на него — тогда мы еще не были уверены, что он был мужского пола — поскольку человеческие половые органы также особенны, как и человеческая психика. Он пах солью и чем-то кислым, запахов было немного, и все они были простые. Нам было интересно, происходит ли это из-за того, что он был мертв. (Конечно, нет.) После того как мы осторожно и почтительно открыли его перепачканную верхнюю одежду и сняли то, что было внутри, мы провели некоторое время, пытаясь увидеть, к какому типу красоты мог бы он относиться. Он был гротескно похож на нас и в то же время не похож совершенно: тоже двуногий, больше, чем Реро, меньше, чем я, с пятью пальцами на руке и ни одна часть тела по-настоящему не походила на наши. Самая впечатляющая, пожалуй, была кожа. За исключением мест, покрытых волосами и нескольких шрамов в некоторых местах, эта кожа была гладкой, желтовато-белой, лишенной клеток для перемены цвета и дыхальцев. Мне было интересно, как этот народ самовыражается, как проявляет свои самые глубокие чувства друг к другу. (Я и до сих пор не пойму.) Самыми сверхъестественными мне показались глаза. Их у него было два, так же как и у нас, но в этих таинственных закрытых органах зрения без ресниц слепота блестела белым вокруг синего… синего.

Наконец Реро прошептала:

— Еще одна раса разумных существ. Первая, встреченная нами, которая, как и мы, делает изыскания. Самая первая. А этот один из них вынужден был пройти через наш корабль без защиты и умер. Как могло такое случиться?

Я смотрел и касался пальцами этого тела как можно нежнее. Его аура быстро исчезала. О да, я понимаю, что это всего-навсего инфракрасное излучение, я не принадлежу к верящим в воскресение. Тем не менее, это затухание излучения после смерти как знак конечного «прощай».

— Истощение может быть нормальным состоянием для определенных видов, а общество может совершенно не заботиться о чистоте линий, — сказал я своим самым сухим тоном. — Но я сомневаюсь и в том и в другом и подозреваю, что здесь произошел ужасный несчастный случай, вытекающий как следствие из предыдущего несчастья.