Потом мы перелетим к лесу, окружающему дворец в Таммерланде. Он укроет нас от глаз королевских гвардейцев, сосредоточенных во дворце и на подступах к нему. К тому времени, когда мы доберемся до дворца, уже опять стемнеет. Наступление начнется по моему приказу. Точный расчет имеет решающее значение, как тебе уже известно, — нам нужно будет напасть в тот момент, когда король снимет Парагон с шеи и Камень положат в сосуд с водой. Наш союзник при евтракийском дворе будет участвовать в церемонии и сообщит мне, когда настанет нужное время.

Клюге вспомнил сцену мысленной связи между этим союзником и Фейли, свидетелем которой он был. Теперь по словам Сакку он понял, что этим даром обладает не только первая госпожа Шабаша.

— После сражения, — продолжала волшебница, — нужно будет зажечь сигнальные огни на ближайшем побережье, оно называется дельта Кавалона. Увидев их, капитаны подойдут к берегу и поставят суда на якорь. — Она отпила еще один глоток вина и подняла взгляд темных глаз на Клюге. — Но позаботиться об этом нужно будет лишь в том случае, если мы переживем завтрашний день.

На мгновение ее глаза затянуло поволокой, в них снова загорелись огоньки неутолимого желания. Однако капитан видел, что сейчас оно не имело сексуального подтекста. Сакку страстно желала вернуться на родину, откуда была столь жестоко изгнана, — вернуться, неся с собой смерть и разрушение. Клюге еще о многом хотелось бы разузнать, но он чувствовал, что задавать сейчас вопросы было бы неосмотрительно.

Постепенно в волшебнице снова пробуждался голод плоти, призывам которого противиться она не могла. Держа стакан с вином, Сакку нежно прильнула к плечу капитана.

— Бедняжка, — прошептала она, с улыбкой вглядываясь в его мрачное лицо. — Я знаю о твоих чувствах… ты желаешь владеть мной не только физически, но это все пустое, как ты не поймешь? Человек с твоей кровью не способен вызвать у меня любовь, но ведь нам и так неплохо друг с другом, не правда ли?

«Ну конечно, все дело в „одаренной“ крови», — в очередной раз со злобой подумал Клюге. Он вспомнил, с каким вожделением Сакку разглядывала евтракийского принца. «Что ж, никакая „одаренная“ кровь не избавит молокососа от долгой мучительной смерти, — пообещал себе капитан Фаворитов. — Гораздо более медленной и мучительной, чем та, что постигнет всех остальных».

Он закрыл глаза, почувствовав, как струйка теплого красного вина потекла ему на живот, а Сакку принялась облизывать его бедра.

Стоя в одиночестве на баке корабля, Клюге не сводил взгляда со спокойного моря. Ярко светило взошедшее за спиной солнце, устойчивый, сильный ветер дул в спину — необыкновенно мирная картина, мечта каждого моряка. Вдыхая свежий морской воздух, он устало потер рукой лицо. Прошедшей ночью Сакку долго не давала ему покоя, и он с охотой исполнял все ее желания. А потом капитан просто не мог уснуть и всю оставшуюся часть ночи прослонялся по палубе, задавая себе один и тот же вопрос: что ждет их впереди?

Он перевел взгляд туда, где четырьмя ровными рядами лежали сорок мертвых рабов. Как и говорила Сакку, прибывшие на рассвете капитаны доставили страшный груз и вернулись на свои корабли. Отряд кораблей, ранее шедший кильватерным строем, сейчас выстроился клином с флагманом во главе. С чем бы Сакку ни рассчитывала столкнуться, она хотела, чтобы ее корабль встретил это первым.

Клюге, в соответствии с ее приказами, уже проинструктировал своих офицеров, предупредив, чтобы те не удивлялись ничему, что бы им ни пришлось сегодня увидеть, и постарался, как смог, успокоить подчиненных, подчеркнув, что их жизнь зависит от того, будет ли все происходить так, как задумано волшебницами. Тем не менее он чувствовал себя не в своей тарелке, не имея возможности объяснить, что именно ожидает их сегодня.

Капитан все еще стоял на баке, глядя, как матросы управляются с оснасткой, когда перед ним возник Траакс, его весьма толковый первый помощник.

— Позволь доложить, мой командир, — заговорил он, поедая ясными зелеными глазами угрюмое лицо капитана.

Тот кивнул.

— Текущее состояние дел, — начал Траакс, вытянувшись. — Мы идем указанным курсом со скоростью примерно десять узлов, ветер — устойчивый, восточный. Твои предостережения относительно сегодняшнего утра вызвали у моих людей удивление, но не слишком их испугали. Хотя никто не понимает, чего следует ожидать.

Клюге уже открыл было рот для ответа, но капитана прервал раздавшийся за его спиной голос.

— Благодарю, Траакс. Можешь быть свободен, — безо всякого выражения произнесла Сакку.

Она подошла к Клюге и встала рядом с ним — лицом на запад, спиной к восходящему солнцу.

— Да, госпожа. — Траакс, коротко поклонившись, не мешкая удалился.

По лицу волшебницы было невозможно догадаться о том, что происходило между ними сегодня ночью. «Она — словно воплощение самой красоты, — подумал Клюге с болью. — Красота, к которой мне позволено прикоснуться на мгновенье, но обладать которой я не смогу никогда…»

Они молча стояли рядом, глядя, как волны плещут, разбиваясь о форштевень судна. Солнце приятно грело спину…

Внезапно все вокруг начало меняться.

Откуда-то наползла прохлада; казалось, с каждым мгновением становится все холоднее. Клюге обернулся в сторону солнца, предполагая, что на них движется штормовой фронт, но до самого горизонта за кормой над морем не было заметно ни единого его признака. А потом напор ветра резко пошел на убыль, и через некоторое время корабль вошел в зону полного штиля. Было совершенно непонятно, движется ли еще флагман или застыл посреди ровного, будто стекло, моря. Все звуки словно исчезли, и в мертвой тишине было слышно лишь тяжелое дыхание застывших в недоумении матросов — из-за сильного холода оно вырывалось из их ртов облачками пара.

Вторая госпожа Шабаша посмотрела в темные глаза капитана.

— Мы на месте, — сказала она ему и скомандовала Трааксу: — Убрать паруса! Закрепить рули! Да побыстрее! — Вновь приблизив к Клюге лицо, она прошипела: — И напомни своим летучим бестиям, чтобы двинуться не смели без моего приказа.

Отвернувшись от капитана, Сакку заскользила взглядом по гладкой, неподвижной поверхности моря.

И тут над морем появился туман.

Такого Клюге видеть еще не доводилось. Туман поглотил их с огромной скоростью, возникнув точно из ниоткуда. Густой, серый, он, казалось, жил своей собственной жизнью, его влажный холод пробирал до самых костей. Капитан Фаворитов вытянул руку и потер пальцами друг о друга. Впечатление было такое, словно туман можно пощупать; во всяком случае, между пальцами ощущалось нечто шелковистое. Повернувшись к Сакку, Клюге обнаружил, что едва видит ее, хотя волшебница стояла от него на расстоянии не более трех футов. «Что происходит? — возопил разум воина, привыкшего доверять только своим глазам. — Это невозможно!»

И тут туман стал обретать форму. Капитан увидел, что туман начал вытягиваться по обеим сторонам судна двумя длинными стенами, поднимающимися как будто прямо из моря. В проблесках между его клочьями Клюге удалось разглядеть, что туман сосредоточился вокруг корабля, а за ним над морем простиралось все то же ясное солнечное утро.

Продолжая разглядывать эти туманные нагромождения, поднимающиеся все выше, капитан изумленно разинул рот.

Теперь он совершенно отчетливо видел, что туман принял форму человеческих рук, заканчивающихся искривленными пальцами с длинными обломанными ногтями. Внезапно эти огромные серые руки начали двигаться в противоположных направлениях — одна потянулась в сторону носа судна, а другая — к его корме. Клюге замер, не в силах пошевельнуться, дыхание его стало быстрым и неровным. А затем огромные серые руки обхватили неподвижный корабль и крепко вцепились в него, кроме них самих, никаких признаков тумана больше не осталось, и морской простор снова был полностью открыт взгляду.

Волшебница повернулась к Клюге. Похоже, все происходящее ее не слишком удивляло.

— Подойди к планширу, капитан, — приказала она. Клюге подчинился приказу, и Сакку жестом указала ему вниз, на водную гладь.