Улыбка Камиля исчезла. Он неловко глянул на мужчину, сидевшего на скамье позади Жермен и продолжавшего рыдать. Схватив мадам де Сталь за руку, Камиль оттащил ее в сторону.

— Вы хотите сказать, что пытались покинуть Париж без пропуска и эскорта? В таком случае вам еще повезло. Вас могли пристрелить на месте.

— Не говорите чепухи! — воскликнула она. — У меня дипломатическая неприкосновенность. Если бы меня посадили в тюрьму, это было бы равносильно объявлению войны Швеции! Они, должно быть, сошли с ума, решив, что могут держать меня здесь!

Однако ее минутная бравада испарилась, как только она услышала следующие слова Камиля:

— Вы не знаете? Наша страна уже находится в состоянии войны, и с часу на час мы ждем нападения на столицу…—

Он понизил голос, осознав, что этого еще никто не знает и подобные известия, несомненно, вызовут волнения. — Верден пал! Жермен непонимающе уставилась на него. Ей понадобилось время, чтобы осознать весь ужас положения.

— Невозможно…— прошептала она, покачав головой. — Как близко от Парижа… Где они теперь?

— Полагаю, будут здесь в течение десяти часов, даже учитывая артиллерию. Есть приказ стрелять по любому, кто приблизится к воротам. Попытка побега будет расценена как государственная измена,—добавил он с суровым видом.

— Камиль, мне необходимо срочно присоединиться к семье в Швейцарии, — торопливо сказала Жермен. — Если я отложу отъезд, то вообще не смогу уехать. Я жду ребенка…

Камиль посмотрел на нее с недоверием, но отвага уже вернулась к мадам де Сталь. Схватив его руку, она прижала ее к своему животу. Даже через толстую ткань платья он почувствовал, что Жермен не солгала. Камиль снова улыбнулся ей чарующей мальчишеской улыбкой и слегка покраснел.

— Мадам, я буду счастлив проводить вас обратно в посольство сегодня вечером. Сам Господь Бог не сможет помочь вам покинуть город, пока мы не прогоним пруссаков. Разрешите мне поговорить с Дантоном.

Жермен с облегчением улыбнулась и сказала:

— Когда мой малыш благополучно появится на свет в Женеве, я назову его вашим именем.

14.00

До ворот Аббатской обители, монастыря, превращенного ныне в тюрьму, Валентина и Мирей добрались в карете, которую они наняли после побега из студии Давида. Улица была запружена толпой, несколько карет застряли перед въездом в тюрьму.

Толпа состояла из санкюлотов, вооруженных мотыгами и граблями. Кареты перед воротами тюрьмы оказались в ловушке: оборванцы облепили их, запрыгивали на подножки и козлы, разбивали дверцы и окна кулаками и мотыгами. Рев их сердитых голосов эхом разнесся по узкой улочке, когда тюремные стражники, взобравшись на крыши карет, попытались разогнать толпу.

Возница кареты Мирей и Валентины обернулся и сказал им:

— Я не могу подъехать ближе. Там не развернуться. Кроме того, не нравится мне эта толпа…

В это мгновение Валентина заприметила в толпе монахиню в одежде Канского монастыря. Девушка помахала ей из окна кареты, пожилая женщина махнула в ответ рукой. Она оказалась зажатой в толпе, которая заполнила узкую улочку между стенами домов.

— Валентина, нет! — закричала Мирей, увидев, как ее светловолосая кузина открыла дверь кареты и выскочила наружу.

— Мсье! Пожалуйста, не могли бы вы подождать? — попросила она возницу, выйдя из кареты и умоляюще взглянув на него. — Моя кузина вернется через минуту.

Она молила Бога, чтобы это оказалось правдой. Девушка не сводила глаз с Валентины, которая ринулась в разросшуюся толпу, прокладывая дорогу к сестре Клод.

— Мадемуазель, — сказал возница, — я должен развернуть карету. Мы здесь в опасности. Те повозки, что стоят впереди нас, привезли арестованных.

— Мы должны здесь встретиться с одной знакомой, — объяснила Мирей. — Сейчас мы приведем ее. Мсье, умоляю вас, подождите.

— Эти арестанты, — продолжал возница, разглядывая толпу с высоты козел, — они все священники, которые отказались присягнуть государству. Я боюсь за них и за нас тоже. Приведите свою кузину обратно, пока я буду разворачивать лошадь. И не мешкайте!

С этими словами старик слез на мостовую, схватил вожжи и стал разворачивать карету. На узкой улочке сделать это было непросто. Мирей бросилась вдогонку за кузиной, сердце ее бешено колотилось от страха.

Толпа подхватила девушку, словно бушующее море. Она больше не видела Валентину среди людей, заполнивших улицу. Прокладывая дорогу сквозь толпу, она чувствовала на себе чьи-то руки. К горлу девушки начала подкатывать тошнота, когда запах немытых человеческих тел ударил ей в ноздри.

Внезапно среди леса рук с мотыгами и граблями она поймала взгляд Валентины. Девушка была всего лишь в нескольких шагах от сестры Клод, ее рука тянулась к пожилой женщине. Затем толпа вновь заслонила их.

— Валентина! — закричала Мирей, но ее голос потонул в шуме других голосов.

Людской поток подхватил ее и потащил к шестерке крытых повозок, застрявших перед воротами тюрьмы, — в них находились арестованные священнослужители.

Мирей прилагала неимоверные усилия, чтобы пробиться к Валентине и сестре Клод, но это было все равно что бороться с приливной волной. Каждый раз, когда она продвигалась на несколько шагов, ее относило обратно к каретам у тюремной стены. Вскоре она оказалась прижатой к колесу. Она сумела ухватиться за спицы, изо всех сил пытаясь удержаться на ногах. Внезапно дверь распахнулась, словно от взрыва, и девушку отбросило к стенке кареты. Вокруг было море рук и ног, Мирей держалась за спицы, чтобы ее снова не утянуло в толпу.

Священников вытащили из повозки. Самый молодой из них, с побелевшими от страха губами, заглянул в глаза Мирей, и его сразу же оттащили от повозки. Через мгновение он скрылся в толпе. Священник постарше последовал за ним, толпа принялась избивать его палками, мужчина закричал, призывая на помощь стражников, но те и сами словно превратились в диких зверей. Спрыгнув с крыши повозки, они присоединились к толпе и вцепились в сутану бедного священника. Он упал под ноги своих мучителей, и его поволокли по булыжной мостовой.

Пока Мирей держалась за колесо повозки, перепуганных священников одного за другим вытащили из повозок. Они жались друг к другу, словно мыши, со всех сторон их били и кололи железными пиками. Почти обезумев от страха и всех этих ужасов вокруг, Мирей снова и снова выкрикивала имя Валентины. Она так вцепилась в спицы колеса, что под ногтями показалась кровь. Но могучая сила толпы снова подхватила ее и отбросила к тюремной стене.

Мирей швырнуло о стену, девушка не устояла на ногах и упала на мостовую. Но руки ее уперлись не в холодный булыжник, а во что-то теплое и липкое. Мирей отбросила с лица непокорные рыжие волосы — и увидела перед собой распахнутые глаза сестры Клод, неподвижно лежащей у тюремной стены. Апостольник монахини слетел с головы, лицо заливала кровь из большой раны на лбу. Глаза пожилой женщины незряче уставились в пространство. Мирей отшатнулась от монахини и попыталась закричать, но из ее горла не вылетело ни звука. Оказалось, что нечто теплое и липкое, во что угодила рука девушки, была кровь, хлещущая из раны на плече женщины: рука монахини была вырвана из сустава.

Мирей отшатнулась, дрожа от ужаса. Она непроизвольно вытерла руку о свое платье. Где же Валентина? Мирей попыталась подняться с колен, держась за стену. Толпа вокруг рвала и метала, словно обезумевший от злобы зверь. Вдруг Мирей услышала стон и осознала, что губы монахини шевелятся. Сестра Клод была еще жива.

Все еще стоя на коленях, Мирей нагнулась к ней и схватила монахиню за плечи. Кровь потоком полилась из зияющей раны.

— Валентина! — закричала девушка. — Где Валентина? Во имя Господа, вы понимаете меня? Скажите, что случилось с Валентиной?

Старая женщина беззвучно шевелила разбитыми губами, ее невидящие глаза уставились на Мирей. Девушка склонилась над ней так низко, что ее волосы касались губ монахини.

— Внутри…— прошептала сестра Клод. — Они забрали ее в обитель…