— Могу только предположить…

— Предполагай, мы слушаем.

— Наверное, потому, что над Кремлём до сих пор стоят пятиконечные символы стремления человека к Высшему…

— В чём-то ты прав… Знаешь, как либерал-демократы визжат относительно Кремля? Им подавай на шпилях кремлёвских башен символ бесславно погибшей Византии. Другого они не хотят. Звёзды они считают не каббалистической, а коммунистической символикой. Дуркуют либералы. Знают, что делают. Но думаю, что скоро придёт время, когда их наш народ вышвырнет. Оно уже не за горами. Как видишь, на частных случаях нам удалось разобраться с символам. Можно теперь перейти к вопросу глубинного программирования.

— Постой! — остановил я челдона. — У меня вопрос.

— Давай! — посмотрел он на меня удивлённо.

— Вы можете мне объяснить, почему звезда Давида, которую почитают иудеи, прежде всего, является не их символом, а отображает собой либерально-демократическую идеологию? Не вижу связи?

— Не видишь? — глядя на меня, прищурился старичок-лесовичок.

— Потому что сами евреи далеко не либералы, — пояснил я. — Талмуд им запрещает смешиваться с другими народами, и они в своей религии исповедуют суровый шовинизм.

— Зато нам они ласково, но в то же время напористо, твердят совсем другое: мы гои-акумы обязаны, по их мнению, уважать и любить все без исключения земные расы, так как «перед богом нет ни эллина, ни иудея». Помнишь это выражение? Но лучше всего, если мы забудем свою национальную культуру и растворимся, по причине большой любви к инородцам, в монголоидах или неграх. Тогда нам вообще цены нет!

— А они останутся как есть? — спросил я. — И со своей культурой и со своим «божественным» генофондом?

— Такие как есть, потому они особенные, шутка ли — «богоизбранные»! Понимать надо: их Иегова царить назначил над всеми нами. Чтобы мы на них работали, а они нашими толпами управляли. Помнишь марш евреев к Стамбулу в 1666 году? Все они шли с золотыми коронами, уверенные, что каждый из них — царь над гоями. Что тебе не ясно? С одной стороны, их жалко, с другой — созданная ими библейская цивилизация вместе с либерал-демократической идеологией для социума хуже чумы. Не ими всё это создано. У евреев ума на такое не хватит. Всё придумали те, кто пытается завоевать планету. И очень давно. Я тебе об этом говорил, а «богоизбранные» у них что-то вроде расходного материала, так сказать, на подхвате. Теперь до тебя дошло, что объединяет противоположности?

— Дошло. Иудаизм в деле претворения в жизнь либерально-демократической идеи играет роль козла-поводыря на бойне. Козлу верят, за ним следуют, и попадают в колбасу, а козёл, как жил, так им и останется.

— Сравнение неплохое, — пробурчал со своего места дедушка.

— Пойдёт! Понял теперь, чем опасна символика? — спросил меня Светозар.

— В целом дошло. Она включает в работу человеческое подсознание.

— Которое, в свою очередь, толкает к перестановке наш генетический аппарат. Как ты уже знаешь, посредством влияния веры и воли, — перебил меня челдон. — И то, и другое тоже прорастает из недр подсознательного…

— Получается, что подсознание, прочитав информацию, вложенную в символ, не только толкает сознание человека к определённому стереотипу поведения, но и приспосабливает к этому его генетические структуры.

— Вот она, магия символов! Надо признать, не слабая. Теперь понимаешь, почему во всех западных крупных городах, куда ни кинь, везде: и в архитектуре, и скульптуре, полным-полно масонской символики. Съезди к нам в Питер, там то же самое. Вот почему некоторые старожилы Питера уверенно считают себя не русскими, а петербуржцами.

— Что? — не понял я.

— То, что слышал. Они считают себя людьми другой национальности.

— У них что, «крышу сорвало»?

— Не сорвало, а таков алгоритм Петербургской символики. Я тебе привёл один из примеров, что происходит с людьми.

— Хорош пример! Нечего сказать…

— Несколько лет назад в центре Берлина крамешниками установлен фонтан. Когда я его увидел, глазам своим не поверил, — продолжил свой рассказ Светозар. — Можешь себе представить цинизм: сидит посреди площади самый настоящий стилизованный рептилоид и играет на дудке. В одной руке у него булава — древний символ власти. А напротив него сидит задумчивая обезьяна.

— Ты мне рассказываешь что-то невероятное!

— А ты слушай и не перебивай! — сверкнул глазами Чердынцев.

— Любопытно то, что обезьяна смотрит не на рептилоида, а на гранитный символ нашей планеты, — продолжил повествование челдон. А на нём чего только нет: и раскинутые женские ноги, а между ними ворота, символ безудержного потока сексуальной энергии. И женщина с головой кошки, — символ феминизма, и корабль, на котором женщина с мужчиной не замечают друг друга, а за ними с мачты «наблюдает» бинокль и многое другое. Всё открытым текстом, дружище! Напрямую. Ясно, кто хозяин и что ждёт матушку Землю. Примечательно, что по символике нет на «Земле» места ни сионистам, ни масонам. Но они очевидно без глаз. Ничего не видят! Слепо верят своим хозяевам…

— В столице Норвегии — Осло, ещё хуже, — раздался снова голос лесовика. – Там красуется скульптурная композиция, где рептилоиды или ящеры пожирают живых людей. И никому в голову не приходит, что в Норвегии процесс гибели уже запущен, про него мы только что говорили. Правительство этой страны гордится тем, что к 2030 году всё её население превратиться в извращенцев. На все 100%.

— Там, наверное, все с ума посходили, — невольно схватился я за голову.

— Не все, Белослав, не все. Там есть и такие как мы. Но их очень мало и они в своей борьбе одиноки.

— Символы, символы, символы! Вот они что делают! — нараспев проговорил, глядя на меня, дедушка.

— Не только символы — давая понять, что разговор окончен, поднялся со своего места Светозар. — У крамешников арсенал огромен. Но символика в нём играет далеко не последнюю роль.

— Что же нам делать? — невольно вырвалось у меня.

— Создавать свою национальную символику! Везде где только можно. И убирать их символы. Вот и всё, что тут непонятного это же так просто!

— Но ведь символикой крамешников наполнен современный авангард? Это хорошо прослеживается по тому скульптурному комплексу, который красуется в центре Берлина.

— И что из того?

— Значит, на территории России и Европы надо запретить дегенеративное искусство. Надо идти в этом направлении, а не распускать нюни, не деньги решают чему быть, а чему нет, а наша человеческая воля.

Вскоре сварился наш ужин, и мы, усевшись за стол, с удовольствием принялись за еду. От запаха ухи из свежей, только что пойманной рыбы, кружилась голова.

— Давненько мы не ели приготовленного, — проворчал Светозар. — Всё строганина и строганина!

— Я вижу настоящего сыроеда из тебя не получится, — дед Чердынцев взял увесистый кусок щёкура и, положив себе на тарелку, взглянул на своего друга. — Сгубила тебя жилуха. По Европе носишься, как угорелый. Совсем одонжуанился!

— Ты говори, да не заговаривайся! — потянулся к своему куску рыбы челдон. — Западные женщины меня никогда не интересовали.

— Раньше — да, а сейчас нет, — невозмутимо ответил дедушка. — Знаю я тебя, шалунишку!

Мне стало ясно, что между старыми друзьями опять началась дружеская перебранка, поэтому, не обращая на них внимания, я стал обдумывать суть символики.

«Сжатый первородный смысл, который считывается подсознанием человека, — сделал я для себя определение символа. — Кем символ создан на того он и работает. Время же значения не имеет. Серьёзное оружие, ничего не скажешь. И волхвы абсолютно правы. Чтобы победить ящероголовых и их верных подданных, нам, нормальным людям, необходимо как можно скорее создать на земле свою, жизнеутверждающую символику. Но как это сделать, если правительства государств всего мира управляются ящероголовыми тварями через своих ставленников. Крамешники кругом, и не только у нас. Себя они называют либерал-демократами. На самом же деле, они — враги человеческих рас и, в большинстве своём, — дегенераты. Отсюда у них и такое рвение превратить людей Земли в дегенеративное обезумевшее стадо», — посмотрел я на волхвов.