— Честно говоря, нет. Но от жрецов слышал, что это терапия от негативного полевого влияния… Понял! — хлопнул я себя по лбу. — Так вот оно что?! Это же так просто! Оказывается плазменный поток от горящих углей, выжигает в ауре человека не только всевозможные ненужные включения типа лярв[8] но и уничтожает ментальных вирусов, или как ты их называешь, червей.

— Вот видишь? — улыбнулся мне старый жрец. — Главным здесь является инфракрасное излучение. Избыток его эти твари не переносят. Их выжигают даже простые прыжки через костёр. И, конечно же, наш русский банный обряд. Когда после парилки человек обливается ледяной водой или катается в снегу. Что в это время происходит? Наше тело выбрасывает из себя столько энергии, что её хватает для сжигания в его ауре всей этой аннунакской нечисти… Теперь ты понимаешь, почему было навязано нам, потомкам белых богов христианство? Я имею в виду всех её представителей, как у нас, так и на Западе.

— Чтобы объявить очищение и банные процедуры бесовскими.

— Молодец, сообразил! Ты не так глуп, как кажешься! А как насчёт нашей русской печи? Можешь о ней что-то сказать?

И только тут, услышав вопрос волхва, до меня, наконец, дошло, что собой представляет наша русская печь! Великое изобретение наших предков.

— Так ведь это инфракрасный генератор для очищения нашего ментального поля!

— И ментального, и астрального, короче всего нашего кокона, — показал глазами на свою русскую печь дедушка. — Вот почему все русские люди любили спать на своих печах. Русская печь у славян была самым главным местом их очищения. По сути, его сердцем. И дело было не только в тепле, и в месте, где готовилась пища, а в здоровье людей, в сохранении их психического адекватного состояния.

— Сначала ты рассказал мне о яде, а потом указал на противоядие. Оказывается всё так просто. Они изобрели полевых червей, мы — огненные обряды, бани и русскую печь. Так?

— Всё так, мой друг. Так! Теперь в твоей голове сложилась мозаика. Только запомни, русские бани были у наших предков всегда. Ещё до прихода на нашу планету ящероголовых. А плазменную печь изобрели действительно не так давно. Примерно 40 тысяч лет назад.

— Теперь я всё понимаю.

— Что именно?

— Почему попы так отчаянно боролись с бесовскими огненными обрядами. За хождение по углям и прыжки через костёр полагалась смерть. И почему церковь запретила в Европе в банях парилки, и почему со временем простые печи у нас на Руси вытеснили наши традиционные русские.

— Что же, неплохо, неплохо! Я вижу, ты кое-что уяснил. Только я сегодня хотел тебе показать совсем другое. Но ты перевёл разговор в иное русло. Что ж, значит, так надо. Наверное, тебе лучше знать, что для тебя важнее. На сегодня наша беседа окончена. Пьём чай и «на боковую». Ты когда-нибудь спал на русской печи?

— Очень давно, — признался я.

— Сегодня будешь спать со мною рядом. Пора заняться твоими ментальными глистами! Хотя в тебе они давно сдохли!

И старик разразился весёлым молодым смехом.

Лёжа на тёплой печи и слушая тихое дыхание волхва, я, по привычке, перебирал в своей памяти услышанное.

«Сколько ни учусь, всё дурак-дураком! — думал я о себе. — Старик вот уже больше месяца каждый день открывает мне какую-нибудь очередную тайну, а я всё удивляюсь. Пора бы к этому привыкнуть. Рассказ об информационных, умеющих размножаться в ментальном поле человека и воздействующих на его поведение тварях меня потряс. Надо же, — думал я, — эти волновые паскудины столь малы, что легко передвигаются по мировой сети Интернета! Знание о них объясняло очень многое. Вот почему система стремится навязать людям сексуальные отношения с раннего возраста. Молодёжь для информационных вирусов более доступна. И теперь понятно, почему на неё делают ставку либералы. Большая часть молодёжи под воздействием информационного пресса и полевых паразитов, которые управляют её ментальным полем, сходит с ума.

Но волхв-хранитель почему-то считает, что информационные вирусы — это ещё не беда. Похоже, он знает что-то такое, чего я и не предполагаю. А мой отец, моя мать? Что с ними произошло? Почему так резко изменились их взгляды на реальность? Бабушка сказала, что они сошли с ума? У нас — и у неё, и у меня, появилось такое чувство, что их просто взяли и подменили. Это произошло, когда никаких «компов» и в помине не было. И по церквям мои родители не ходили. Где они могли подцепить такую заразу? А может, это было что-то другое? Надо спросить у Чердынцева. Он, наверняка, знает, — подумал я засыпая.

— Вставай, подымайся рабочий народ! — пробасил мне в ухо, растапливая печь, дедушка. — Ночами глаза таращишь, а утром, как боров, с боку на бок! У нас сегодня напряжённый день. С утра проверяем сети, потом отправляемся с нартами в лес за сушняком. Завтракаем, пилим сушняк и под вечер растапливаем нашу баньку. Сам понимаешь, у нас с тобой терапия. Раз взялись травить ментальных червей, бросать это дело не следует. Оно ой, как пользительное!

Слушая шутки деда, я быстро оделся и, захватив прогон, отправился вслед за стариком к озеру. Над головой так же, как вчера, всеми цветами радуги переливалось северное сияние, но мороз немного спал. Термометр показывал всего -57 градусов.

— Сегодня жара! — смеялся сквозь обледенелую бороду Чердынцев. — Благодать! Можно и в лес — хоть куда! Но рыбу из сетей вытаскивать всё равно не надо. Лучше кинем ловушки в нарту, а дома разберём.

Я согласился. Через полчаса мы продолбили лунки и стали доставать из-подо льда поставленные нами сети. На этот раз улов был просто отменный. В каждом метре сети сидела здоровенная рыбина: то чир, то голец, то жирный щокур.

— Это на смену погоды, — крикнул от своей лунки дедушка. Такое здесь часто бывает.

— А куда рыбу девать будем? — спросил я его.

— Не беспокойся, зима длинная. Будут месяцы, когда рыбалку обрежет. Как бы лапу сосать не пришлось.

Сложив обе сети вместе с уловом в нарту, мы отправились домой.

— Завтракаем, немного отдыхаем и в лес, — заверил меня довольный хозяин. — Но за столом я успею тебе кое-что рассказать. То нужное и важное, что тебе не известно.

Пока я аккуратно нарезал пластами мороженого гольца, старик, разжигая самовар, сказал:

— Вчера ты меня перевёл на другие рельсы разговора, когда я тебе пытался растолковать, почему наши предки обрекли континент Атлантиды на потопление.

— Хорошо, — перебил я рассказчика. — Пусть люди осатанели, все посходили с ума, и их пришлось обречь на верную гибель, но при чём здесь животные? Особенно дикие? Ты можешь мне ответить?

— Э, да ты я вижу, не знаешь, что собой представляла земля атлантов, дружище. Хоть она и лежала посреди океана, но её западный край упирался в Юкатан. Так что не только животные, но и многие атланты успели во время катастрофы «сделать ноги».

Неужели ты всерьёз считаешь, что священные города майя строили индейцы? Нет, построены эти города были переселенцами из Атлантиды. Там процветала их колония. Так же как здесь, в Сибири, стояли когда-то селения и пирамиды ориан. Туда и переселилась часть населения с гибнущего континента. А про животных и говорить нечего. Они почувствовали беду намного раньше людей.

— А что потом стало с беженцами? — спросил я.

— Их укокошил цунами. Он прокатился через весь полуостров. А тех, кто уцелел, выловили и съели предки майя, тальтеков и чичемеков. Но ты снова уводишь меня от намеченной темы.

— Больше не буду, — покраснел я.

— Я хочу, чтобы ты оценил масштаб случившегося. Чтобы вырвать заразу с корнем, нужно было пойти на гибель обширных площадей суши, на уничтожение великой культуры. Фактически, войны между атлантами и орианами надо рассматривать как борьбу землян с инопланетянами. Потому что Атлантида оказалась пушечным мясом для последних. Вот что значит умелое обращение с совершенным информационным оружием.