— Да ничего я не придумываю, всё так и было, — пожал плечами таёжник. – Не хотите, не слушайте.

— Как тут не будешь тебя слушать?! Разве что удрать на улицу! — попытался я сесть на свою лавку.

А между тем, дождавшись, когда мы успокоимся, Светозар продолжил:

— Вот сидит наш Ваня подобно глухарю на макушке и думает, как вниз спуститься. Дерево, сами понимаете… И ещё без сучьев.

— Заскочить-то он заскочил, а вниз как? Реактивная сработала? — опять схватился за живот Дадоныч. — Пощади! Не надо! Мы все здесь помрём! Похоже ты на нас покушаешься? Что мы тебе сделали?

— Не хотите — не смейтесь! Я что, вас заставляю? — растерянно развёл руками рассказчик. — Я просто пытаюсь вам передать ситуацию.

— И что дальше? — спросил я у Светозара. — Как он слезал?

— Вот один человек задал нормальный по существу вопрос, — показал он на меня. — А вам всё не так, да не эдак! Всё не по-вашему!

— Ты можешь замолчать? — взмолился Чердынцев. — Я уже не могу!

— Не пойму, я тебя, то кричишь, не могу, то задаёшь вопросы? Как тебя понимать?

— Всё, мы успокоились, давай ври дальше, — взял себя в руки хозяин скита, — мы все во внимании.

— Вот он, значит, сидит бедолага, а друзья его потеряли, — взялся опять за своё повествование Светозар. — Ждали-ждали, и пошли назад. А когда увидели его на макушке сосны и без штанов, сначала опешили, а потом упали от смеха на землю. Они решили, что он просто оригинал.

— Кто?! — переспросил я.

— Оригинал. Есть такие, которым нравится ходить сверху вниз…

Когда до меня дошёл смысл слова «оригинал», вся компания опять, схватившись за животы, катались по полу.

— Замолчишь ты или нет! Заткните ему рот! — сквозь очередной взрыв смеха взмолился Чердынцев.

— Да я вам собственно всё и рассказал, — невозмутимо сказал, посматривая на нас челдон. — Больше и сказать-то нечего.

— Я говорю тебе, молчи! — поднялся со своего места Дадоныч. — Дай нам немного успокоиться.

Через несколько минут, когда приступ смеха прошёл, и мы снова расселись около стола, Светозар закончил своё повествование:

— Когда друзья надорвались от смеха, они начали друг друга успокаивать. Потом с помощью верёвки спустили с сосны нашего героя. Но после этого случая, за Иваном закрепилась кличка «оригинал». Все кому не лень, стали над ним подшучивать и рассказ о его подвиге вскоре облетел весь Сургут.

— Мне об этом случае кто-то поведал, но я не придал произошедшему особого значения, — подал я голос.

— И молодец! — похвалил меня Дадоныч. — Ты парень серьёзный, не то, что некоторые, — посмотрел он на своего друга.

Когда оба эвенка отправились по своим делам, Светозар, став серьёзным, сказал:

— Немного отдохнули и ладно. Пора за дела. Надо тебе рассказать технологию разности частот. То, что вы не успели разобрать с Дадонычем.

— Ты же и не дал, — проворчал со своего места Чердынцев. — Ввалился с мороза и сразу подавай ему харч!

— Я спросил чай, — улыбнулся челдон.

— Знаю я ваш чай, без жареного мамонта не обходится. Сибиряки всегда были такими…

— Тут нет ничего сложного, — повернулся ко мне Светозар. — Как работает «двойное дно» тебе известно. За кадрами, которые видит человеческий глаз, на более высокой частоте мчатся кадры другой рекламы. Естественно, их наши глаза не замечают. Зато «двойное дно» легко считывается нашим подсознанием. А теперь представь, что за кадрами уже второй рекламы ещё на большей скорости, проносятся кадры ещё одной, третьей по счёту. Может быть, и четвёртый клип, и пятый. Опыты над человеческим подсознанием показывают, что оно способно воспринимать одновременно пять уровней информации — вот и вся технология. Как видишь, проще некуда. Всё делает техника. Под видимыми образами ещё несколько, только на разных частотах. Что это за клипы, можно только гадать. Весь объём телевизионной рекламы проверить невозможно. И потом, ни у нас, ни на Западе нет специальных органов контроля. Принято считать, что реклама — то, что видят наши глаза. То же самое, что и с фильмами. Разница только в том, что фильмы, как правило, представляют собой тандем. Один видим, а под ним тот, который программирует наше подсознание. Ещё один, конечно, можно воткнуть, но считается, что он будет малоэффективен. Подсознание его тоже возьмёт легко, плохо то, что в меньшей степени будет задействована эмоциональная сфера. Глубина не та.

— Надо же? — возмутился я. — Они что, эти деятели из тайных обществ, нас принимают за насекомых?

— За своих рабов, с которыми можно делать всё, что угодно. Для чего было изобретено радио и телевидение? Для того чтобы помочь человечеству подняться на более высокие уровни знания и нравственности. Во всяком случае, так думали их изобретатели. А что мы имеем? И то, и другое изобретения превратились в механизм зомбирования и слома человеческой психики до уровня «дальше некуда». Реклама на телевидении — это так, лёгкая процедура, есть кое-что похуже.

— Что же?

— А ты не догадываешься? Те же «мыльные оперы». Во-первых, они предельно дебильны, что не может не отражаться на уровне нашей психики и нравственности. И, во-вторых, «двойное дно» таких вот многосериалок действует не на всех подряд, как в рекламе, а на тот контингент, который их смотрит. Следовательно, подсознание этих людей получает не случайную дозу кодирования, а каждый день и по полной программе. Думаю, ты догадался, что генетические перестановки в первую очередь происходят у тех, кто смотрит, открыв рот «мыльные оперы». Вспомни, феномен вторых выборов нашего предателя и пьянчужки? Перед ним несколько месяцев по «дебилизатору» мусолили «Тропиканку». И чем дело кончилось? Все кто её смотрел, проголосовали за Ельцина. Не будь их, всё могло сложиться иначе.

— Но ведь любые выборы — это фарс. Их можно легко подделать, — сказал я.

— Можно фальсифицировать, если не хватает голосов, процентов двадцать, не более. Но если их практически нет совсем, то тут уж «прости и прощай»! Ничего поделать нельзя. Но многосериалки — всего лишь небольшая часть негатива. Так сказать, на их любителя. Существует масса других программ, которые сознание человека превращают в руины. Не подымают его, а рушат, втаптывают в грязь бытовых конфликтов. Замыкают на мелочах быта. И, конечно же, на сексуальных проблемах. Все без исключения каналы эротикой и сексом перегружены. Если нет напрямую, то эта тема обязательно навязывается «двойным дном». Где только его нет! Оно сопровождает, как мы уже говорили, рекламу, множество фильмов. Дебилизатор, есть дебилизатор. Ничего не скажешь, название подходящее. Но тема обычной эротики и секса только полбеды. Беда в ориентации подсознания миллионов, особенно молодых, ещё не окрепших душ на различные формы половых извращений. Как это делается, ты знаешь. Посредством популярной мультипликационной индустрии и с помощью приключенческих юношеских фильмов. Везде задействована высокочастотная параллельная составляющая, про себя мы называем её «двойным дном». Что это такое и какие у него могут быть формы, ты знаешь. Но «теле-меле» опасен ещё и другим — своими развлекательными программами.

— О попсе мы уже говорили, — проворчал со своего места Чердынцев.

— Значит, мне меньше ему объяснять, — улыбнулся челдон одними глазами. — Мне хочется тебя познакомить с так называемой массовой культурой, — повернулся он ко мне. — Откуда она взялась? Бытует мнение, что корни её прорастают из американских и британских трущоб. Дескать, в подвалах и дешёвых кабаках появляются гении музыкального «авангарда», которые по непонятным причинам сразу становятся сверхмодными. И никому не приходит в голову: почему этот извращённый ветер модерна и музыки веет неизменно с Запада, а не с Востока? Неужели Восток, в том числе и Россия, настолько бесталанны, что на его земле не может возникнуть ничего эдакого? Ясно, что музыкальный авангард и его другие формы — не что иное, как проект. И создаётся он не по кабакам и не американскими неграми, а музыкальными деятелями из специализированных закрытых институтов. Филиалов знаменитого Товистока. Именно из подобных заведений появился всем известный блюз, позднее джаз, такой жанр, как рок, его самая омерзительная форма — металлический — тяжёлый и болтливый навязчивый рэп. Параллельно с таким вот постепенно усиливающимся вторжением в нашу эмоциональную сферу африканской многоступенчатой музыкальной темы, использовался особый камуфляж. У всех на виду был он, а не та хренотень, о которой я сказал выше.