Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Петухова вспомнила, что нужно идти в архив к Забалуеву. А стоит ли? Не проще ли поужинать, напиться чаю, пойти погулять. А завтра на работу. Хватит отдыхать. Работа, она – лучшее лекарство.

Нет. Сходить в архив все же надо. Ведь всю эту кутерьму сама затеяла. И она стала поспешно одеваться.

В старом особняке ее уже ждали. Большой стол в кабинете Забалуева был завален многочисленными газетными подшивками, старинного вида изданиями, какими-то рукописями. Тут же на краю стоял расписанный яркими цветами поднос, на котором громоздился причудливый самовар, тарелка со свежими баранками, масленка, сахарница.

– Чайку не желаете ли? – предложил любезный Петр Петрович.

Петухова огляделась.

В углу сидел человек, которого она в первый момент не узнала, а узнав, нисколько не обрадовалась.

Это был известный всему городу Дмитрий Воробьев, или попросту Митька Воробей – как непочтительно называла его некоторая часть населения. А известен он был своими неутолимыми краеведческими изысканиями, а еще больше бесцеремонностью, нахрапистостью и даже наглостью, с какой производил эти изыскания. Однажды Воробьев ворвался на заседание городского исполкома, находившегося в старинном доме постройки восемнадцатого века, и, ничуть не смущаясь ответственных товарищей, стал разглядывать украшения камина, находившегося в зале заседаний.

Мало того, он вытащил откуда-то древний фотоаппарат и начал фотографировать эти самые украшения. Разразился скандал. Потрясенный такой наглостью председатель исполкома топал на Митю ногами, кричал, брызгая слюной во все стороны: «Вон! Вон!»

Нимало не смущаясь, тот собрал свои фотопринадлежности и удалился.

Выходка эта имела для Воробьева печальные последствия. Его с треском выгнали из городского музея, где Митя некоторое время работал.

Валентина Сергеевна тоже несколько раз имела с Воробьевым столкновения. Так, на одном из религиозных диспутов Митя стал публично обвинять ее в незнании форм старообрядничества, о котором она делала доклад. Другой раз он пытался выкрасть из библиотеки редкие церковные издания, принадлежащие некогда купцам Бахрушиным.

– Не выкрасть, а только почитать, – оправдывался краевед. Но Валентина Сергеевна была неумолима и сдала Воробьева в милицию, откуда тот был выпущен через пару дней «за отсутствием состава преступления».

После этого случая Петухова, чувствуя себя отчасти виновной, увидев на горизонте маленькую фигурку Воробьева, старалась от встречи уклониться.

И вот теперь встреча здесь, да еще не в самый подходящий момент.

– Вы, Валентина Сергеевна, не стесняйтесь. – Забалуев подвинул ей стул. – А если Митя вас смущает, – он кивнул на Воробьева, – так это вы зря. Он для нас самый полезный человек, он-то как раз и пролил свет на интересующий вас вопрос. Садитесь, прошу вас. И все же, – Забалуев помедлил, рассеянно перебирая бумаги на столе, – вы бы рассказали, что с вами на самом деле произошло.

Валентина Сергеевна задумалась. Рассказать им все? А стоит ли? Ведь не поверят. Решат, что чокнулась баба. Поднимут на смех. Разнесут по городу. У того же Воробьева есть для этого основания.

– Видите ли, – начала она осторожно, – то, что со мной случилось, не совсем обычно.

– Ну, ну, – подбодрил архивариус.

– И если я расскажу подробно, то боюсь, вы мне не поверите.

– Понимаю, вы боитесь огласки, – сказал Воробьев. – Боитесь, что мы разболтаем всем… И мне вы не доверяете. Так вот, мы…

Но его перебил Забалуев:

– Валентина Сергеевна, мы торжественно клянемся молчать до гроба. – Он шутливо приложил руки к груди.

«…До гроба, – отметила Петухова. – Двенадцать дней осталось… А, была не была…»

И она начала повествование. Стараясь не пропускать мельчайшей подробности, поведала о своих приключениях, не забыла и о сегодняшнем случае. Рассказ продолжался довольно долго. В комнате совсем стемнело, но света не зажигали. Собеседники напряженно слушали.

– Ну, вот и все, – подытожила Петухова, – поверить мне, конечно, трудно. Будь я на вашем месте, конечно бы, не поверила.

– Любопытные вещи мы тут услышали. – Забалуев потер руки от удовольствия, затем включил настольную лампу. Комната заполнилась мягким зеленоватым светом. Стало по-домашнему уютно. – Ну что ж, – архивариус внимательно посмотрел на Петухову, – мы тут тоже кое-что раскопали. Митя, собственно, помог. Вот пускай он и рассказывает. Давай, Митя, начинай.

– Я уж и не знаю. – Воробьев нерешительно посмотрел на Забалуева. – Валентина Сергеевна славится своим неверием. Хотя теперь, после случившегося, оно, возможно, пошатнулось.

– Ладно, Митя, кто старое помянет… Не тяни.

– Хорошо, Петр Петрович. Итак, что за Лиходеевка? О деревне этой слыхал я еще в детстве. Помню, жил по соседству с нами старик один. Совсем дряхлый. Еще крепостное право помнил. Так вот, как-то на празднике сидели взрослые за столом, и старик этот тут же был. А мы, ребятишки, возле крутились. Ну, выпивали, само собой. Деду тоже рюмочку налили. Зашел между взрослыми разговор о разных таинственных случаях. У каждого, конечно, своя история, одна интересней другой. Дошла очередь и до старика. Он и говорит: «Все, что тут рассказали, – это сказки, вранье. А вот есть тут неподалеку деревня, так там действительно случаются чудеса, но рассказывать про них нельзя».

Все, конечно, заинтригованы, подзадоривают: давай, давай, говори, мол, дальше. А тот уперся и ни в какую. Тут кто-то догадался налить ему не рюмку, а граненый стаканчик. Старик выпил, крякнул и говорит: «В этой самой Лиходеевке живут одни колдуны да ведьмы. Могут оборачиваться любой тварью, хоть змеей, хоть кошкой, хоть быком. Но не это главное. А главное то, что могут они мертвых оживлять. Поднимать из земли то есть.

Был раз случай. Умерла одна баба. Прошло с полгода. Глядь, появляется она в деревне. Дело было рано утром. Перед тем ночью была сильная буря. А спозаранку вышли люди, глядят: стоит у своей избы. Видом мертвец мертвецом. Одежда поистлела. Лицо неподвижное. Ну народ, конечно, в крик. Сбежалась вся деревня. Стоят, смотрят, а подойти боятся. Вышел ее мужик, крестится, руками отмахивается: чур меня… чур меня…

Она на него – ноль внимания. Стоит себе во дворе. Он ее по имени: «Глафира, ты ли это?» Она молчит. Потом пошла к дверям в дом. А в доме дети малые да ее свекровь. Дверь закрыли изнутри. Она, мертвая-то, толкает дверь, та никак…

Тут люди опомнились. Один дед вытащил из изгороди кол, тут же топором наскоро его заточил, подскочил сзади к мертвой да и засадил ей кол под левую лопатку. Она давай на колу трепыхаться, ровно и не больно ей. Тут еще двое подоспели, повалили ее наземь лицом вниз и давай кол этот в землю забивать. А мертвечиха дергается, словно жук на булавке, и все руками кол-то достать хочет. Тут еще один заколотили для верности. Народ не расходится, смотрит, что дальше будет.

«Сжечь, сжечь ее!» – кричат одни, другие говорят, мол, за священником бы послать надо.

Вдруг откуда-то из-за толпы вышла старуха, так как-то боком, ни на кого не глядя, подошла к мертвой, вырвала колья, да легко так. А забиты они были крепко. Подняла ее с земли, взяла за руку и повела из деревни к лесу. Никто и пальцем не шелохнул. Так страшно было, у многих волосы на головах поднялись. А мертвая идет со старухой, а в спине у нее две дырищи.

Потом, конечно, становой приезжал, поп молебен делал во дворе у того мужика, святой водой все кропил. Так и не дознались: что? Почему?

Мужик, покойной-то муж, с ума свихнулся, а потом и вовсе куда-то сгинул.

А Лиходеевка от нашей деревни верстах в пяти была. Знающие люди на нее и указывали, мол, все оттуда идет. Не первый-де случай».

Ну, кончил дед свой рассказ, а все кругом смеются, мол, сказки, давай еще, ври дальше. Он обиделся и ушел. Я помню, потом несколько раз к нему приставал, расскажи еще про Лиходеевку, он только отмахивался.

Воробьев остановился, налил себе стакан остывшего чая и стал потихоньку прихлебывать его.

7
{"b":"2099","o":1}