И сразу же стало ясно, почему дверь была нараспашку. У Хонор защипало глаза от едкого запаха лука, скворчащего в огромной сковороде. Слезы полились в три ручья. Хонор достала носовой платок и вытерла глаза.

— Прошу прощения… лук…

Миссис Рид стояла, скрестив руки на груди, и хмуро смотрела на Хонор.

— Что ты здесь делаешь? — повторила она.

Хонор убрала платок в карман, но тут же достала снова. Слезы никак не унимались. Она глубоко вздохнула.

— Я пришла сказать, что не смогу… помогать. Я уже сообщила тем людям, которые направляют ко мне беглецов, что у меня больше нет возможности прятать их и кормить. И я подумала, что ты тоже должна знать.

Миссис Рид молча взяла деревянную ложку и принялась перемешивать лук. Хонор украдкой разглядывала кухню. Впервые в жизни она попала в негритянский дом.

Кухня в доме миссис Рид была намного меньше, чем у Хеймейкеров. Да и сам дом был небольшим. Похоже, две комнаты на первом этаже и еще две — на втором. Впрочем, так и должно быть. Фермерские дома всегда намного просторнее, чем городские. Но в отличие от кухни Хеймейкеров, где было светло и уютно, царил идеальный порядок и все стояло на своих местах, здесь было тесно и сумрачно, и все громоздилось одно на другое, а воздух будто навсегда пропитался запахом горячего масла, специй и слегка подгоревшей еды. Старая дровяная плита очень дымила, ее поверхность была заляпана жиром и следами от прошлых готовок. На полках стояли открытые банки с солью и красным и черным перцем, там же лежали вроссыпь лавровые листья, пучки розмарина и еще какие-то коренья и травы. Рядом с ними стояли мешочки с пшеничной и кукурузной мукой и бутылки с какими-то темными соусами, вытекавшими из-под крышек. С одной полки свисала связка сухого острого перца, привезенного откуда-то издалека, потому что в Огайо он не растет. В общем, кухня производила впечатление полного хаоса, но сама миссис Рид являлась воплощением опрятности и порядка. На ее белом фартуке не было ни единого пятнышка, что удивительно, если принять во внимание лук, скворчащий в кипящем масле, и большую кастрюлю, булькающую на плите.

Миссис Рид сняла с плиты тяжелую сковородку с луком.

— Возьми там деревянную ложку. — Она указала на большой кухонный стол, тоже заставленный всякими банками, мисками и тарелками.

Миссис Рид наклонила сковороду над кастрюлей, держа ее двумя руками, а Хонор счистила лук в густую похлебку из курицы и помидоров.

— Спасибо.

Миссис Рид отставила сковородку в сторону, потянулась за острым перцем, сорвала целую пригоршню и раскрошила в похлебку. Вытерла руки о фартук, сняла запотевшие очки и протерла их тоже.

Возникла неловкая пауза.

— Еще что-нибудь хочешь сказать? — спросила миссис Рид, снимая с полки мешочек с кукурузной мукой. Потом она наклонилась и взяла два яйца из корзинки, стоявшей на полу. — Дай-ка мне вон ту миску. — Она кивнула на большую глиняную миску на полке в буфете. — И там еще грецкие орехи. Выброси их в помойку. Они уже старые и горькие. Даже не знаю, зачем храню их столько времени.

Хонор сделала, как ей велели. Она все думала, спросит ли миссис Рид, что́ стало причиной ее решения. Но чернокожую женщину это, похоже, не интересовало.

— Я жду ребенка, — произнесла Хонор.

Миссис Рид бросила в миску две горсти кукурузной муки и добавила туда немного пшеничной муки.

— Вот оно что. — Она покосилась на Хонор. — Я и смотрю, ты немного поправилась. Хотя срок еще маленький. — Она выбила в муку два яйца, сняла с плиты небольшую кастрюлю, вылила ее содержимое в миску и принялась взбивать смесь. — Возьми тот кувшин. Нет, не с молоком. С пахтой. Я буду мешать, а ты потихоньку вливай. Все, больше не надо! А то получится жидко. Добавь горсть кукурузной муки. И еще одно яйцо. — Миссис Рид с легкостью отдавала команды, и было сразу понятно, что она привыкла распоряжаться в кухне. — Теперь мне нужна сода. Вон в той банке. Давай три, нет, четыре щепотки.

Хонор засыпала в тесто четыре щепотки соды, и вдруг за стеной раздался плач младенца.

— Что-то рано малышка проснулась, — пробормотала миссис Рид. — Это моя внучка. Принесешь ее мне сюда? Мне тут надо закончить с готовкой. Она там. — Она указала на дверь в комнату.

Хонор замялась. Ей пора уже возвращаться в магазин Адама, где ее будет ждать Джек. И еще надо зайти на почтовую станцию, чтобы передать письмо к Белл. Но как не позаботиться о ребенке, который так жалобно плачет и требует к себе внимания? И отказать миссис Рид нельзя. Если бы та попросила Хонор помогать беглецам и дальше, Хонор не смогла бы сказать ей «нет». Но миссис Рид этого не попросила.

В комнате было сумрачно, и, прежде чем подойти к ребенку, Хонор раздвинула шторы. Солнечный свет хлынул в комнату, малышка повернулась к окну. Она лежала на куче одеял, сложенных на полу и обставленных стенкой из разномастных деревянных стульев. Увидев Хонор, девочка широко распахнула глазенки и закричала еще громче. Она была пухленькой, с жесткими черными кудряшками, толстыми щечками и губками бантиком. Когда Хонор приблизилась к ней, она в страхе перекатилась на животик и принялась молотить в воздухе руками и ногами, как черепаха, повисшая на камне, с которого не может слезть. Ей было месяцев пять-шесть. Уже научилась переворачиваться, но пока не сидит и не ползает. Хонор вспомнила, как миссис Рид покупала материю на свадебное платье дочери. Получается, та выходила замуж уже беременной. «Надеюсь, ткани хватило», — подумала Хонор.

Она отодвинула стул, присела на корточки рядом с малышкой и положила ладонь ей на спину.

— Маленькая, не бойся. Все хорошо.

Хонор попыталась представить, что уже совсем скоро крошечный комочек в ее утробе превратится вот в такое вопящее, бьющее ручками-ножками существо. А потом увидела одеяло. Она уже знала почти все фасоны и стили шитья американских одеял. Хотя ей не нравились цвета и узоры, все-таки их подбирали с любовью, и ткани старались брать самые лучшие, пусть даже то были кусочки от старых вещей. Узоры, независимо от их сложности, всегда продумывали очень тщательно.

Одеяло миссис Рид было составлено из неровных квадратов, сшитых из узких полосок ткани синего, серого, кремового и коричневого цветов с редкими вкраплениями ярко-желтого. Ткани самые разные, в основном шерстяные и полушерстяные, заношенные и поблекшие, вырезанные из курток, платьев, рубашек и других одеял. Само одеяло было не простегано, но в центре каждого квадрата виднелись узелки из коричневой шерсти — быстрый способ скрепить внешний чехол и ватиновую подкладку. Хонор приподняла краешек одеяла. Нижняя сторона сшита из коричневой плотной ткани в тонкую оранжевую полоску. Хонор провела ладонью по квадратам и попробовала растянуть две полоски, чтобы проверить швы: они были ровными и аккуратными, но без скрупулезности.

Больше всего ее поразило сочетание цветов, создававшее ощущение полного беспорядка, но это был явно продуманный беспорядок; то же самое Хонор заметила и в цветочном саду перед домом. Расположение цветов на квадратах казалось случайным, но общее впечатление было очень приятным для глаза. Серый подчеркивал сочный оттенок синего. Коричневый рядом с синим казался глубже, а кремовый — ярче и чище. Обычно кремовый не сочетается с серым, но здесь они хорошо подходили друг к другу и смотрелись естественно, словно два камушка, лежащие рядом. Редкие ярко-желтые полоски сразу бросались в глаза и оживляли узор. Да, тут был общий узор, и Хонор его почти разглядела, но общая композиция снова распалась на отдельные случайные фрагменты. По сравнению с одеялом миссис Рид красно-зеленые аппликации, столь любимые женщинами Огайо, казались по-детски наивными и неумелыми, а ее собственное лоскутное шитье — слишком изощренным, сложным и даже каким-то искусственным.

— Хороший знак, что ребенок затих, хотя ты не брала его на руки. Значит, и со своим будешь справляться.

Хонор вздрогнула. Она не слышала, как миссис Рид вошла в комнату. А малышка действительно затихла и лежала спокойно под рукой Хонор.