Но когда, решив обойти вокруг города, супруги вышли за его стены, они одобрительно покачали головой и должны были признаться, что Геранда и вправду красива. Перед ними высились позолоченные солнцем гранитные стены без единой пробоины, словно их недавно воздвигли. Лишь с бойниц спускалась завеса плюща и жимолости. На угловых башнях редутов среди камней пробивался кустарник, золотой дрок и огненная гвоздика, пламеневшая на фоне ясного неба. А вокруг всего города протянулись тенистые аллеи огромных деревьев, вековых вязов, под которыми разрослась трава. Там можно было идти не спеша, как по ковру, вдоль древних рвов, местами засыпанных, а кое-где с причудливо отливающими озерками стоячей воды, затянутыми ряской. В них отражаются белые стволы берез. Зеленые пряди травы стелются по воде. Солнечные лучи, проникая между деревьями, освещают таинственные уголки, потайные ходы, где только вспугнутые лягушки нарушают своими прыжками сосредоточенный покой ушедших в прошлое столетий.

— Десять башен, я сосчитал! — воскликнул г-н Шабр, когда они обошли крепостную стену.

Особенно потрясли его городские ворота в толще стены, настолько узкие, что через них мог проехать только один экипаж. Как нелепо в XIX веке жить вот так, отгородившись от мира! Не ворота, а настоящие крепости с массивными башнями и грозными бойницами; г-н Шабр снес бы все четверо ворот и вместо них построил бы два шестиэтажных дома!

— А сколько бы еще осталось материалов с крепостных стен, — добавил он.

Супруги стояли тогда на широком бульваре, разбитом на земляном валу, тянувшемся дугою от восточных до южных ворот. Эстелла мечтательно смотрела вдаль на восхитительный вид, открывающийся за крышами предместья. Сначала шла темная полоса буйно разросшейся зелени, сосны, искривленные морскими ветрами, узловатый кустарник. Дальше тянулись солончаки — однообразная голая равнина с зеркалами квадратных бассейнов и белыми пятнами, кучками соли, сверкающей на буром ковре песка. А еще дальше, на горизонте, открывались синие просторы океана. И на этой синеве, точно три белые ласточки, белели три паруса.

— Смотри, вон тот молодой человек, что мы видели утром, — сказал вдруг г-н Шабр. — Ты не находишь, что он похож на младшего Ларивьера? Будь у него горб — вылитый Ларивьер.

Эстелла медленно повернула голову. Но Гектор, стоявший в конце бульвара, не спускал глаз с далекой полоски моря, как смотрела и она только что, и, казалось, не замечал обращенных на него взглядов. Тогда молодая женщина медленно пошла дальше, опираясь на длинную ручку зонта. Она сделала несколько шагов, как вдруг бант на зонтике, развязавшись, упал, и супруги услышали за спиной чей-то голос:

— Сударыня, сударыня!..

Гектор поднял с земли бант.

— Благодарю вас, сударь, — сказала Эстелла со своей обычной спокойной улыбкой.

Юноша казался таким милым, таким воспитанным. Он сразу понравился г-ну Шабру, который пожаловался ему, что никак не может выбрать на побережье место, где бы остановиться, и даже обратился к нему за советом. Гектор заговорил, краснея и запинаясь:

— В Круазике или на курорте Батц вы вряд ли найдете что-нибудь подходящее. — Он указал на колокольни этих городков. — Советую вам поехать в Пирьяк…

И он подробно рассказал о Пирьяке, расположенном в трех лье от Геранды. В окрестностях этого городка живет его дядя. И, наконец, на вопрос г-на Шабра о ракушках он ответил, что они водятся там в изобилии. Молодая женщина что-то чертила в короткой траве кончиком зонта. Молодой человек, словно смущенный ее присутствием, не подымал на нее глаз.

— Геранда — очень красивый город, — сказала наконец Эстелла своим певучим голосом.

— Да, очень красивый! — пролепетал Гектор, пожирая ее быстрыми взглядами.

Супруги поселились в Пирьяке, и через три дня утром г-н Шабр, стоя на молу, защищающем небольшую гавань, спокойно наблюдал, как купалась Эстелла, плавая на спине. Солнце уже сильно припекало, и он, в фетровой шляпе и в черном сюртуке, застегнутом на все пуговицы, прятался под «прогулочным» зонтом на зеленой подкладке.

— Вода теплая? — спросил он, чтобы не казаться безучастным.

— Очень теплая! — ответила Эстелла, переворачиваясь на живот.

Господин Шабр никогда не купался. Он страшно боялся воды, но скрывал это, говоря, что врачи категорически запретили ему морские купанья. Когда волна докатывалась по песку до его ног, он в ужасе отступал перед ней, как перед свирепым зверем, оскалившим зубы. К тому же от воды могла пострадать его респектабельность, и он считал воду чем-то грязным и недостойным себя.

— Так, значит, вода теплая? — повторил он, разомлев от жары, чувствуя, что сейчас задремлет тут же, на краю мола.

Эстелла не ответила; она била руками по воде, плывя по-собачьи. Она купалась с мальчишеским азартом, плавала часами, приводя в отчаяние мужа, который полагал, что из приличия должен ждать ее на берегу. Купанье в Пирьяке доставляло Эстелле особое удовольствие. Она презирала пологие пляжи, где надо долго брести, пока вода не будет тебе по пояс. Дойдя до конца мола, она сбрасывала с плеч белый шерстяной пеньюар и спокойно ныряла вниз головой. Чтобы не разбиться о скалы, ей нужна глубина метров в шесть, говорила она. Купальный костюм без юбочки, сшитый из цельного куска материи, обрисовывал ее гибкий стан, а длинный голубой пояс, повязанный на талии, подчеркивал пышность бедер, когда она ритмично покачивалась на волнах. Волосы ее скрывал резиновый чепчик, но из-под него выбивались непослушные пряди. В прозрачной воде она казалась проворной голубой рыбой с розовым влекущим лицом женщины.

Господин Шабр уже минут пятнадцать провел под палящим солнцем. Раза три успел он посмотреть на часы. Наконец он решился робко заметить:

— Милочка, ты слишком долго сидишь в воде… Пора выходить, такое длительное купание утомляет.

— Но я только что вошла! — крикнула молодая женщина. — Вода как парное молоко. — Затем, повернувшись на спину, она прибавила: — Если тебе надоело, ступай… Ты мне не нужен.

Отрицательно покачав головой, он заявил, что, не ровен час, приключится беда. И Эстелла улыбнулась при мысли о том, какую помощь способен оказать ей супруг, если ее сведет судорога. Но вдруг она бросила взгляд на другую сторону мола, в бухту слева за деревней.

— Погоди! Что там такое? — сказала она. — Я сейчас посмотрю.

И она устремилась туда, сильно и равномерно взмахивая руками.

— Эстелла! Эстелла! — кричал г-н Шабр. — Не заплывай, пожалуйста, далеко!.. Ты же знаешь, я терпеть не могу сумасбродства.

Но Эстелла его не слушала, и ему пришлось покориться. Он вставал на цыпочки, чтобы уследить за светлым пятном на воде — соломенной шляпкой жены, и все больше задыхался от жары под зонтом, который он перекладывал из одной руки в другую.

— Что такое она увидела? — проворчал он. — Ах, правда! Там что-то качается на волнах. Какой-то сор. Наверное, пучок водорослей. Или бочонок… Да нет. Это движется. — И вдруг он понял. — Да это плывет мужчина!

Между тем Эстелла, проплыв немного, тоже убедилась, что это мужчина. Она сочла неудобным приближаться к нему. Но из кокетства, обрадовавшись случаю показать свою удаль, вместо того чтобы возвратиться к молу, направилась в открытое море. Она спокойно удалялась, казалось, не замечая пловца. А тот, словно его относило течением, понемногу отклонялся в ее сторону. Затем, когда она повернула к молу, они встретились, точно невзначай.

— Как вы поживаете, сударыня? — вежливо спросил он.

— Ах! Это вы! — живо отозвалась Эстелла и добавила, непринужденно смеясь: — Какие странные бывают встречи!

Это был Гектор де Плугастель. И в воде он был все таким же застенчивым, таким же крепким и таким же румяным. Некоторое время они плыли молча, на приличном расстоянии друг от друга, и поэтому им приходилось повышать голос. Но Эстелла считала, что она должна быть любезной.

— Мы вам признательны за то, что вы нас направили сюда… Мой муж в восторге от Пирьяка.