Рабурден. Да, букеты, одни только букеты! (Идет налево.) Значит, больше никого! Господи, что же делать? Исаак придет как раз во время завтрака, когда все наследники будут в сборе. Если у них явится хоть малейшее подозрение, я пропал.

Шарлотта. Стоит ли так волноваться? Сколько вам нужно денег?

Рабурден. Двести семьдесят два франка.

Шарлотта. Ну, так возьмите из моих денег, из тех трех тысяч, что доверила вам моя покойная тетушка.

Рабурден. Из твоего приданого? Ни за что! Лучше пойти с протянутой рукой.

Шарлотта. Что-то вы стали очень щепетильны!.. Может быть, вы их уже растранжирили, а? Крестный?

Рабурден (принужденно смеется). Даже смешно!.. Бумаги в падежном месте. Хочешь посмотреть?.. Нет, нет, об этом и говорить нечего. Для меня эти деньги неприкосновенны!.. Ну, да ладно. Как-нибудь выпутаюсь… Завтрак готов?

Шарлотта. Готов. Сейчас накрою на стол. (Берет скатерть из буфета и стелет ее на стол.)

Рабурден (идет направо, чтобы посмотреть на стенные часы с кукушкой). Скоро десять. Они сейчас придут… (Оборачивается и видит несгораемый шкаф.) Черт возьми, какая неосторожность! Шкаф остался открытым. (Берет со стола приходную книгу, кладет ее в несгораемый шкаф, запирает шкаф и прячет ключ в жилетный карман, потом снова идет на авансцену.) Двести семьдесят два франка. Да, это будет нелегко.

Я надену желтый халат, в нем я похож на покойника… (Направляется к себе в спальню, но потом возвращается обратно к Шарлотте.) Как я выгляжу сегодня?

Шарлотта. Прекрасно.

Рабурден. Тем хуже!.. Ну, а глаза? Шарлотта. Да и глаза. Они смеются и блестят, как угольки!

Рабурден. Тем хуже, тем хуже! Значит, я не похож на умирающего?

Шарлотта. Вы?.. Да вам и двадцати лет не дашь. Рабурден. Какой ужас! Ты меня слишком хорошо кормишь, Шарлотта. Я молодею, ты меня по миру пустишь… Вот и сейчас я голоден, я готов съесть вола, тут же, на глазах у наследников!.. Нет, ничего я от них не вытяну, ничего, ни одного су! (Выходит в дверь налево.)

Шарлотта ставит на место кресло и переносит налево стул. Крадучись входит Доминик. На палке у него узелок. Он ставит ее за диван; палка падает. Услышав шум, Шарлотта оборачивается и бросается в его объятия.

Шарлотта (негромко вскрикивает). Доминик!.. (Целуются.) Ты здесь, в Санлисе!

Доминик (держа ее за руки). Нагрянул неожиданно. Писать не хотел… (Отходит от нее на несколько шагов, они пристально разглядывают друг друга.) Какая ты стала красивая, высокая, здоровая!

Шарлотта. А ты какой красивый, высокий, здоровый!

Доминик. Пять лет не видались. Я все думал о тебе.

Шарлотта. Да, пять лет. А я тебя ждала!..

Доминик. Ну, теперь мы опять вместе. Я стал взрослым мужчиной. Я сказал своим хозяевам, что возвращаюсь на родину. И приехал за тобой, дорогая женушка. (Берет ее под руку.)

Они медленно идут направо, потом возвращаются на середину сцены в то время, как Шарлотта говорит.

Шарлотта. Дорогой мой муженек… Ты помнишь мельницу моей тетушки Нанон… Добрая старушка, упокой господь ее душу!.. Я выбегала к тебе вся белая от муки, а ты ждал меня у плотины. Тебе приходилось прошагать добрую милю, а потом мы вместе разоряли сорочьи гнезда. Ах, эти проказницы сороки! Они гнездились высоко на тополях, я подвязывала юбки веревочкой, чтобы влезть на самый верх. Я не трусила и забиралась так же высоко, как и ты; сидя на деревьях, на самой верхушке, мы перекликались друг с другом. А внизу под нами стучала мельница… тук-тук…

Доминик (целует ей руку). Помню, помню…

Шарлотта. Помнишь, как мы увели с мельницы гнедушку? И поскакали по большой дороге далеко-далеко? Когда дорога пошла в гору, ты слез, а я поехала дальше; я стала погонять лошадь каблуками, и она помчалась, как сумасшедшая. А ты закричал, — боялся, что она меня сбросит в канаву. А мне было так смешно, я обхватила руками шею лошади и хохотала, хохотала без конца… Только когда стемнело, мы снова услышали, как на выгоне стучит мельница — тук-тук.

Доминик обнимает ее и целует в шею.

Помнишь, помнишь?

Доминик. Да, ты была сорванцом… Тетушка Нанон не раз жаловалась: «Это не девочка, а мальчишка!» А я любил тебя за то, что ты лазила по деревьям и не боялась гнедушки… И теперь ты молодчина.

Шарлотта. Да и ты, как видно, не из трусливого десятка.

Доминик. И образованная! Ну и доставалось же мне, когда я подговаривал тебя не идти в школу. Если бы ты захотела стать барышней, то стала бы барышней не хуже других.

Шарлотта. Нет, это бы мне, конечно, надоело… Я предпочитаю быть твоей женой. Мы ведь поклялись любить друг друга.

Доминик. Да, да, мы поклялись друг другу за цветущей изгородью, в чудесное солнечное утро… Когда ты хочешь венчаться?

Шарлотта. Да хоть сейчас, дело только за священником… Тетушка Нанон, умирая, оставила мне три тысячи франков. Я потребую у крестного свое приданое, и мы поженимся.

Доминик. Три тысячи франков! Да ты богачка, Шарлотта… А я так гордился! А теперь даже не смею сказать тебе…

Шарлотта. А что такое?

Доминик. Видишь ли, я скопил кое-что… Триста франков, несчастные триста франков, которые я откладывал по одному су. Они у меня здесь, в кармане.

Шарлотта. Милый ты мой Доминик! Это пойдет на цепочку и на обручальные кольца… Господи, какой сегодня чудесный день, как хорошо жить на свете!.. (Берет его под руку.) Знаешь, о чем я мечтала? Старая мельница, кажется, сдается в аренду. Когда мы поженимся, мы на наши деньги арендуем ее, я буду мельничихой, буду вся обсыпана мукой, как в те дни, когда ты ждал меня у плотины. Вот счастье-то! Мы купим лошадь, наши ребятишки будут разорять сорочьи гнезда… Хочешь? Мы будем всю жизнь любить друг друга, а старая мельница будет по-прежнему стучать: тук-тук.

Доминик. (снова целует ее в шею). Как не хотеть!

Шарлотта (вырывается от него и подходит к буфету). Отойди, не мешай накрывать на стол! Сейчас придут племянницы крестного.

Доминик. Ну и пусть приходят, мне-то что?

Шарлотта (приближается к нему, вытирая тарелку). Видишь ли, эти кумушки начнут сплетничать. Я бы хотела сказать им, кто ты такой, потом, когда уже все будет слажено… (Ставит тарелку на стол.) Вот что я продумала, слушай. Когда все соберутся, ты войдешь без всякого стеснения и скажешь крестному, он ведь никогда тебя не видел: «Здравствуйте, дядюшка».

Доминик. Да он мне вовсе не дядюшка.

Шарлотта. Ничего не значит.

Доминик. Он станет меня расспрашивать, из каких я мест, кто мой отец, зачем я приехал в Санлис.

Шарлотта. Если он тебя об этом спросит, отвечай, что тебе заблагорассудится, первое, что придет в голову.

Доминик. А он поверит?

Шарлотта. Безусловно… Ну, живо, выходи в кухонную дверь, а потом вернешься через несколько минут… Вот и вся орава. (Выпроваживает его через дверь направо и продолжает накрывать на стол.)

Наследники входят один за другим.

Шапюзо (входит, опираясь на руку доктора, и идет направо). Так вы говорите, доктор, что у нас в городе свирепствует оспа?

Мург. Да, из тридцати моих пациентов двадцать поражены этой страшной болезнью.