Вальяжно расположившийся напротив него за столом опоздавший слегка к началу разговора Юджин Вепс, получивший такую заморскую кликуху после коллективного просмотра какого-то американского фильма, владел сетью кинотеатров и всегда спешил. Сегодня в силу привычки он начал не с чая, а с жирного куска осетрины. Но от такого непредвиденного оборота дела, налетев, как с голодухи, на еду, он неожиданно остановился и насторожился не на шутку. Даже жевать прекратил и стал внимательно следить за реакцией всех сидевших сегодня за столом, пытаясь, видимо, угадать их дальнейшие планы. Прекрасно знал он и другое: при таком ходе дела ему находиться здесь абсолютно ни к чему, а то может быть хуже всех.
О том, что дальнейший разговор будет совсем нешуточным, лучше всех знал и понимал, конечно, сам Вогез. Поэтому мгновенно, по ходу дела, перестроился, предвидя заранее и подобный сценарий развития сегодняшних событий. А в таких делах, это знали все, он был просто профессором или даже академиком. Да, не подумал он, что совсем неспроста пригласили его попить чайку в «Кольцо». Что-то, конечно, скребло на душе, что-то беспокоило, но он был уверен, что «разрулит» любую ситуацию со своими пацанами в нужное русло. Так, как всегда. То есть в свою пользу. Слишком уж самонадеянно, наверное. И самое главное, почему у него было просто противно на душе, так это потому, что «бунт на корабле» сегодня поднял в очередной раз человек, которого он не однажды спасал от многих серьезных проблем. А уж сколько раз вытаскивал из говна, и говорить не приходится. Да, не вычислил он до конца Албанца, сильно изменившегося за последнее время от такого количества доставшихся ему незаслуженно, в основном при патронаже Вогеза, денег. Свалившаяся на его непросвещенную голову, как манна небесная, громадная собственность стала, видимо, управлять его поведением, диктовать определенные решения, не всегда понятные и вовсе не нужные привычному для него окружению, оторваться от которого или возвыситься над ним он задумал в самое ближайшее время.
«Надо же, опять Албанец, — подумал Вогез. — С него, значит, и начнем. Жаль, ствол не взял, а то пришил бы прямо здесь, за столом, для устрашения всех других, чтобы неповадно было. Не зря же Мишка Борочин, школьный товарищ, с которым недавно пили пиво в „Лидии“, услышав от Вогеза о его последнем деле, предостерегал: „Будь осторожен, старина. Легко делить десять, ну, сто тысяч долларов. Пилить с друзьями „лимон“ — дело невероятно сложное, противное и опасное“. Уж он-то, настоящий товарищ, который не только никогда не подведет, не продаст и не посягнет на чужое, но и предостережет, когда потребуется, от дурных шагов. Не внял я голосу разума, поверил прошмандовкам типа Албанца. Теперь вот выкручивайся, разбирайся с ними».
Налив себе еще немножко чайку и спокойно, неторопливыми глотками отпив полчашки, Вогез в наступившей после его тирады полной тишине обдумывал, что же еще такое сказать Албанцу, бывшему когда-то чуть ли не его телохранителем.
«Сейчас, подлюка, мы тебе крылышки-то немножко подрежем, а то ты, видно, чересчур рано оперился. Молодой еще, чтобы самому летать, — подумал Вогез. — А уже голос стал подавать, сучонок. Подождешь еще, блядь. Твое время, гандон, еще долго не наступит, если вообще наступит. Слишком уж нагло ты стал свою маленькую писку на Вогеза поднимать. Я тебе яйца-то вмиг оборву, быстро, что даже не заметишь, педрила. Замучаешься щи потом хлебать деревянной ложкой. Понял?»
— Так что же ты хотел, скажи, узнать об Иисусе, а? — неожиданно для самого себя с металлом в голосе вдруг спросил он, обращаясь вновь к Албанцу. — О религии хотел, наверное, поговорить, или еще о чем? Так я тебя сейчас просвещать буду, многое тебе расскажу, чего ты не знаешь. Лекцию мою послушаешь. Ну, ладно. Говори, зачем звал? Сам, что ли, приехать не мог? Подмога потребовалась? Смотри, а то от такой подмоги только гонорея бывает. Не веришь? Ха-ха-ха! Точно бывает. Ребят спроси, если не знаешь.
— Вогез, не кипятись, — взяв себя в руки, уже более спокойно отвечал Албанец, совсем было растерявшийся вначале под натиском Деда. — Давай по-свойски перетрем все это дело. Решим, как быть с Иисусом, если ты сам этого не можешь. Мы же все в этом деле участвовали, а о наших процентах пока ничего не знаем. Не тебе же одному все это? Нам тоже хочется. Потом, я знаю, что ты обещал что-то той бабе, с которой я тебя свел. Ты же сам меня учил, что бабам никогда доверять нельзя, что все они бляди, да и только. Но ты и нас почти в такую же позицию поставил, раком, можно сказать, — буквально выдавил из себя Албанец.
Все сидевшие напряглись, совершенно ясно понимая, что их запевала в сегодняшнем малоприятном хоре уже перешагнул «красную черту», за которой мира не жди. Внутренне определяя для себя позицию и прикидывая, на чьей стороне будет лучше и выгодней оказаться, они ожидали дальнейшего развития событий, прекрасно зная, что сейчас что-то произойдет, что-то будет. Не тот человек был Вогез, чтобы оставить без последствий такой наглый выпад своего выкормыша, за которого еще совсем недавно он бы порвал пасть любому, сказавшему о нем плохое слово. Директор ресторана Арминак, например, похрустывая пальцами, вдруг нервно вскочил и помчался на кухню, якобы для того, чтобы дать соответствующие распоряжения поварам и официантам в связи с предстоящим вечером большим банкетом. Сашок задумчиво молчал, чересчур пристально глядя на своего школьного товарища и лучше всех других, пожалуй, зная его характер и повадки. Рафаэль не вынимал изо рта сигареты, прикуривая одну от другой. Судя по державшим сигарету пальцам правой руки, его буквально колотила дрожь. Джованни уткнулся в давно остывший шашлык, делая вид, что сильно проголодался и слишком увлечен едой, чтобы обращать внимание на все происходящее вокруг. Однако разыгранная им сцена сегодня походила на спектакль погорелого провинциального театра. Он с большим трудом пережевывал зачерствевшие куски бараньего мяса с застывшим жиром, один за другим продолжая быстро-быстро заталкивать их в рот, иногда даже руками, не прибегая к помощи столового прибора. По мало что выражавшему, похожему на мумию лицу Пака понять было совершенно ничего невозможно. Его взгляд как бы застыл на это время. Лишь желтые с красными прожилками глаза смотрели чересчур пристально на говоривших. Что же касается Юджина Вепса, имени которого никто из присутствовавших по-настоящему и не знал, то успев лишь мелко-мелко нарезать на кусочки жирный ломоть осетрины, он так и не положил ни одного из них в рот, — сидел, держа в руках нож и вилку. Потом он и вовсе спрятал свою широкоскулую физиономию под стол, делая вид, что завязывает шнурки на туфлях.
— С иконой, говоришь, решил разобраться, с процентами своими? — намеренно выдерживая паузу, повторил свой вопрос Вогез. — Что ж, давай, если такой смелый. Не боишься, что я тебя за такие речи порву, как тузик тряпку?
Он вновь, как и прежде, не торопясь, взял в руки китайский фарфоровый чайник и подлил себе в чашку немного давно остывшего уже терпкого жасминового напитка. Потом поднял голову, осмотрел всех сидевших и хотел было продолжить начатую им тему.
В этот миг истошный, нечеловеческий крик навсегда завершил прервавшуюся негромкую беседу сидевших за столом и разорвал могильную тишину ресторанного зала, буквально оглушив всех присутствовавших.
— Ложись! Руки за голову! — проорал неожиданно выросший перед ними, как Рембо, вооруженный до зубов двухметровый амбал в камуфляже и маске.
Вся компания грохнулась на голубой ковролин, всего полчаса назад самым тщательным образом пропылесосенный в ожидании застолья уважаемой компании одним из аккуратных официантов «Кольца». Твердо держа в руках свой «калаш», амбал намеренно толкнул ногой, обутой в массивный черный ботинок со шнурками, стол, свалив прямо на головы лежащей на полу компании недоеденные салаты, застывший шашлык, бесчисленные соусы, тонкие пирожки с зеленью — кутабы — и залив всех недопитым зеленым чаем с жасмином и наполнявшими некоторые рюмки и фужеры коньяком, водкой и минеральной водой. Из кухни и со второго этажа, куда в спешке не успел заглянуть Вогезов водила Мостовой, из-за дальних колонн, практически невидимых в темноте ресторана, выбегали и выбегали, вставая рядом с амбалом, вооруженные до зубов люди, также, как и он, одетые в камуфляж и черные маски, круша и разнося в пух и прах все на своем пути.
