– Паша это описал?!

– Не волнуйся, не в подробностях. То есть без пошлостей. Но что со мной было!

– Бедный Лешик… Ну и сволочь же Паша! Хотя о покойниках плохо не говорят. Но разве так можно? – покачала Саша кудрявой головой.

– А когда он был у нас дома, один в комнате не оставался?

– Конечно, оставался! Не могла же я его все время караулить и развлекать? Я делала вид, что у меня куча дел и его присутствие в доме нежелательно, но он не уходил.

– Еще бы! Ему же надо было украсть твой платок и выдрать пуговицу из моей джинсовой рубашки! Поэтому он и не уходил.

– Но зачем?

– Не знаю. Почему-то ему необходимо было убедить следствие в том, что я отравитель. И причем тут книга, которую он написал? Вообще, в этом есть какая-то мистика. Чтобы понять, зачем он это сделал, мне надо понять, что это вообще был за человек. Сам ли он это придумал или надоумил кто?

– Леша, что же будет? Тебя ведь подозревают в убийстве!

– А ничего не будет, – бодро сказал Алексей. – Успокойся, малыш. Яда у меня не было, Клишина я не убивал, ты с ним не спала. Хорошо бы найти свидетеля, который подтвердит, что я никуда не ходил. Был дома.

– Я могу подтвердить.

– Нет, милая. Ты не в счет. Ты жена, – вздохнул Алексей. – Хотя и самая лучшая на свете, но это ничего не меняет.

– Жаль. – Саша на минутку задумалась, потом сказала: – Постой, ты же приехал в девять, а в десять уже уснул. Во сколько его убили?

– В половине одиннадцатого.

– Я смотрела телевизор, потом, в начале одиннадцатого, Марья Семеновна привела Сережку домой. Он еще весь в грязи вымазался. Она спросила, где муж, приехал ли? А я кивнула на занавеску, которая отделяет спальню: намаялся, мол, и спит. Ты еще так сладко сопел носом.

– Это хорошо! Соседка слышала, как я сладко сопел носом в начале одиннадцатого. Как раз в то время, когда, как утверждает в своей книге Клишин, сыпал ему в бокал яд. И она сразу ушла?

– Леша, где ты видел, чтобы две женщины летом, да еще на даче, да еще вечером, встретившись, разошлись через пять минут? Не обсудив, что, где и у кого взошло?

– Действительно, это было бы сюжетом для маленького фантастического рассказа. Сколько вы обсуждали свои грядки?

– Никак не меньше двадцати минут.

– Что ж, родная моя, это уже почти алиби! – Он довольно потер руки. – Можно зацепиться, если что. Да, Паша подсунул нам с тобой жирную свинью! Надо еще подумать, как я могу доказать, что не травил эту скотину!

– Леша, он же умер! Не ругайся так!

– И слава богу! Что умер! Вернее, слава богу, умер до того, как у меня появилось желание его придушить! А скорее, слава дьяволу! Клишин еще позволил себе обругать всех ментов! Будто бы они тупицы! Обозвать эксперта алкоголиком и мерзавцем! Моя профессиональная гордость задета! Тоже мне, непризнанный гений! Это свидетельство недалекого ума: валить всех в одну кучу и подгонять под какой-то стереотип. Можно подумать, среди писателей все интеллектуалы! Потомственные интеллигенты и люди с очным университетским образованием! Нет уж, в каждом стаде бывает и паршивая овца, и та, с которой впоследствии снимают золотое руно.

– Ох, ты и разошелся!

– Я разозлился. Во мне, знаешь ли, гордость профессиональная задета. Он пишет: «никто не узнает, не найдет, не догадается, я сам всех выведу на чистую воду»! Ничего себе вывел! Наврал про порядочную женщину, оскорбил ее, оболгал совершенно незнакомого человека, вылил ушат грязи на тех, кто пытается привлечь к ответственности его же убийцу! Нет, ты как хочешь, а я разозлился.

– И что теперь?

– А ничего. Я охотно пожертвую следующими выходными и частью свободного от работы времени, чтобы узнать, что же на самом деле за всем этим кроется. И зачем нужна была вся эта комедия со смертью по заранее написанной пьесе. Вот так. Я хочу на сцену автора!

– А я?

– Что ты? Разве тебе не обидно?

– Обидно, конечно, но он же умер…

– А если эту книгу издадут?

– Ты что?!

– А ничего. Я, конечно, не красавец, как Павел Клишин, но и не тощий мужичонка с красными от перепоя глазами в костюме липовой фирмы «Адидас». Мне обидно. И я сделаю так, чтобы эта книга или не вышла в свет, или чтобы в послесловии написали, что дело раскрыто, истинный убийца найден, а все вышесказанное не более чем домыслы автора и плод его больного воображения. Вот так-то.

– Знаешь, я не люблю твои расследования, но здесь ты прав. У меня тоже есть знакомые, и я не хочу, чтобы они подумали, будто в книге написана правда. Будто я развратная женщина, изменяю мужу и вешалась на Павла Клишина. Я не буду злиться и не буду тебе мешать.

«А если бы она прочитала? – подумал Алексей. – Нет, лучше не надо. И книга никогда не должна выйти в свет. Найдутся доброжелатели – подсунут. Саша этого не заслуживает».

– Ты уж меня прости, – виновато сказал он.

– За что?

– За то, что заставил рассказать.

– Тебе больше досталось. Ты когда поедешь-то?

– Куда?

– Домой.

– Завтра хотел, но придется сегодня вечером. Ты не обидишься?

– Уже нет. Давай только не будем больше об этом говорить сегодня, а?

– Не будем, – легко согласился он. Загадочные убийства оставались маленькой слабостью Леонидова, его охватил азарт сыщика. Преступника надо найти. Да и Клишина проучить. Пусть даже он теперь покойник.

В восемь часов вечера Алексей уехал домой, в Москву. Саша стояла на шоссе и махала вслед, пока машина мужа не скрылась за поворотом. «Бочка полна, и в душе вода есть, продуктов – целый холодильник. Все у них в порядке», – словно оправдывал себя Алексей, прибавляя газу. Ему крайне необходим этот вечер, свободный вечер. Надо подумать, как доказать свою невиновность.

Алексей заехал в супермаркет, купил продукты, приготовление ужина из которых требовало минимальных трудозатрат, две бутылки пива и одну воблу. Гулять так гулять!

Шлепнув на сковородку пару готовых котлет из красивой коробки с многообещающей надписью «Котлеты сочные из мяса молодых бычков», придвинул к себе телефонный аппарат.

В таком деле необходим сообщник. То есть подельник. То есть помощник. А кто больше подходит на эту роль, как не Серега Барышев? Почти двухметровый гигант с кулаками-гирями. Леонидов не собирался кого-нибудь убивать, но имеющийся у него план подразумевал наличие рядом Сереги.

Ему повезло, Барышев уже вернулся с тещиных блинов и теперь отдыхал перед началом новой трудовой недели. Трубку взял сам:

– Говорите.

– Говорю. Барышев, привет!

– А, коммерческий! Здрасте!

– Рад застать тебя дома в добром здравии.

– Я бы не спешил делать выводы.

– Что, досталось за выходные?

– Теща использовала меня по максимуму, вспахал все, что мог, и все, что не представлял, что могу вспахать, тоже.

– Ты там за трактор, что ли?

– Вроде того, – вздохнул Серега. – Марки «КМС по борьбе за урожай». На мастера не вытянул покамест, но через пару лет сосуществования с такой тещей сдам любой норматив. Что же касается моих прав, то работаю за еду и ласку. Мне сказали два раза «молодец, Сережа» и один раз «как я тебя люблю!».

– Что из вышеперечисленного сказала жена, а что теща? – задумчиво спросил Алексей.

– Сказала все жена. От тещи похвалы не дождешься. Упорствует в своем «он тебе не пара». Пополняет ряды настоящих тещ. А ты чего звонишь-то, коммерческий? – подозрительно спросил Барышев. – Пора заканчивать вводные процедуры. Излагайте суть.

– Погоди. Я только переверну котлеты сочные из мяса молодых бычков.

Серега хмыкнул. Поддев ножом котлету, Алексей понял причину. Добрая половина мяса молодых бычков прилипла ко дну сковороды, словно бы котлета была склеена из картона. Под воздействием высокой температуры картон стал превращаться в неприятную массу бурого цвета.

«Ничего, – утешил себя Алексей. – Как-нибудь». И вернулся к телефону.

– Тебя не удивляет, Серега, что у меня неприятности?