Марк усмехнулся и развел руками:
— Сам я не мог заметить слежки, потому что на том этапе Бакли копался в архивах, опрашивал людей, искал моих родственников, друзей, в общем собирал сведения обо мне, но этим он привлек внимание Совета Агирусов. Я узнал обо всем примерно два года назад на заседании Совета в Лондоне...
Парень заметил немой вопрос в моих глазах и поспешил объяснить:
— Да-да, я — член тайного общества «Совет Агирусов», оно по своему устройству похоже на твой секретный «Комитет по Распределению». Так что, тебе будет легко понять, как это работает. Нас всего семьдесят человек по всему миру, тридцать два из которых чрезвычайно влиятельны. Общество помогает сохранять секретность и решать многие проблемы, например, с документами.
— Члены Совета Агирусов сообщили тебе и Альфреду о том, что Бакли раскрыл вашу тайну?, — уточнила я.
— Именно так, дорогая. Это произошло, как я уже сказал, около двух лет назад, незадолго до нашего очередного возвращения в Мейсен Мэнор. Когда Альфред, я и Слейтеры переехали сюда, Бакли приобрел в Белдорфе большой особняк и поселился там. Тогда же, как ты знаешь, последовал поджог Мейсенхауза и кража из сторожки Мейсен Мэнора — Бакли и Мюллер украли саквояжи с рецептом «Элонгавита» и некоторыми экстрактами. Случилось еще одно страшное происшествие, о котором тебе чуть позже расскажет Альфред.
— Почему не ты и не сейчас?, — удивилась я.
Марк замолчал и в замешательстве посмотрел куда-то мимо меня. Прекрасные глаза рассеянно уставились в одну далекую-далекую точку, словно Марк пытался что-то увидеть там вдали, на северо-востоке, в Норвегии, по меньшей мере.
Я не торопила его, а отвела взгляд и стала рассматривать куда более близкие объекты, как, например, удивительные цветные солнечные батареи-концентраторы на крыше и стенах лабораторного корпуса Мейсен Мэнора.
— Нет, не могу..., — сдавленно ответил Марк, хмуро глядя на меня исподлобья.
— Да в чем дело-то, Марк?, — испуганно спросила я. Странная реакция парня указывала на то, что он умалчивает об очень важном событии.
Взгляд молодого ученого сделался суровым и ожесточенным, он произнес:
— Я хотел бы прекратить говорить на эту тему, прояви немного терпения, прошу!
И не дожидаясь моего ответа, Марк вернулся к рассказу о Бакли:
— Целый год Дастин Бакли не проявлял никакой видимой активности. Думаю, что, получив рецепт и экстракты, он экспериментировал в своей лаборатории, пытаясь получить средство, подобное «Элонгавита» или что там ему еще было нужно. Судя по всему, наш южноафриканец не преуспел из-за отсутствия некоторых компонентов — редких растений и порошка-средства викария. Ему удалось выяснить, что в твоем доме, Энни, растут все нужные ему растения.
— Прости, Марк, что перебиваю, позволь напомнить, что ты обещал рассказать, откуда ты и твой дядя узнали о коллекции редких растений в моей семье. А заодно, поясни, пожалуйста, как об этом стало известно Бакли?
— Совет Агирусов выяснил, что Бакли шпионит за компьютерными сетями с помощью группы хакеров из Азии. Я же узнал о твоей семье от дяди, а ему давно известны ваши тайны, он несколько раз покупал экстракты редких растений у твоих предков в Америке. Но теперь Альфред подружился с другим поставщиком чудесных экстрактов. Я тебе рассказывал о семье, что живет высоко в кавказских горах, в прекрасной стране Грузии.
Тут я вспомнила о телефонном разговоре с бабушкой Маргарет. Она тогда упомянула, что видела в блокноте ее прапрадедушки карандашный портрет гостя из Англии, купившего у него экстракты. Человек на портрете был поразительно похож на Альфреда Мейсена. Все стало на свои места. Теперь понятно, что мой предок изобразил самого профессора.
Мы обогнули большую круглую клумбу с цветущими розами, располагавшуюся перед фасадом лабораторного корпуса, и направились в сторону парка. Поравнявшись со старым дубом, я невольно залюбовалась роскошным деревом. В ширину его крона была больше, чем весь он в высоту. Толстые ветки, покрытые изящно вырезанными листьями, простирались горизонтально и тянулись далеко от ствола. Понятно, почему дубовую ветвь, дубовые листья так любят использовать в геральдике38 . Дуб — это могущество, надежность, благородство, победа и почти бессмертие.
— Итак, — вернулся Марк к повествованию о докторе Бакли, — около года этот ученый злодей вел себя тихо. Но сейчас положение изменилось. Я уже говорил тебе, что Дастин Бакли труслив и осторожен, однако, в последнее время он стал проявлять дерзость и безрассудство. Это вызвано тем, что состояние его здоровья ухудшается, ему нечего терять, Бакли способен сейчас на любое преступление, лишь бы получить средство исцеления.
***
Перед отъездом профессор Мейсен взял с меня обещание, что я ежедневно стану наведываться на ферму Фостеров. Держа меня за руку и, глядя в глаза, он сказал:
— Я надеюсь на вашу интуицию, мисс Грей. Вы сможете почувствовать, когда опасность нависнет над Евой. Если это произойдет, немедленно свяжитесь со мной по электронной почте! Обещайте мне, дорогая Энни, что выполните мою просьбу, — глаза профессора горели тревожным огнем, он говорил взволнованным и умоляющим тоном.
— Да, профессор, обещаю, что выполню все в точности, сэр.
***
Они уехали. Потянулись дни. Я привыкла часто видеть Марка и теперь страдала от разлуки. Мне приходилось читать и слышать о том, что влюбленные тяжело переносят расставание. Сейчас я в полной мере убедилась в правдивости таких историй. Это мучительно — быть вдалеке от любимого. По пять раз на день я проверяла электронную почту, ожидая письма от Марка, но писем не было. Молчал и телефон. Через день, не выдержав, я позвонила моему парню сама, но механический голос сообщил, что в данный момент невозможно связаться с набранным номером.
В день отъезда агирусов, то есть в понедельник, я пошла на похороны Джеймса Фостера. Там собралась чуть ли не вся деревня. Ева держалась, как могла, но было заметно, что она страдает. Соня не отходила от матери. Многочисленные родственники из Польши, а также некоторые соседи, помогали на поминках, которые семья Евы устроила в соответствии с польской традицией — намного более пышными, чем это принято в нашей деревне.
Поминки проходили на ферме, куда приехали многие жители Белдорфа, присутствовавшие на похоронах. Родственники Евы приготовили настоящий хороший обед с несколькими переменами блюд. Чтобы все могли разместиться, столы были расставлены во дворе жилого дома фермы под навесом из полупрозрачного пластика.
Едва мы сели за стол, как поднялся брат Евы по имени Янек и, взяв в руку бокал вина, начал свою речь:
— Я бы хотел сказать несколько слов в память о муже моей сестры. Джеймс сделал Еву счастливой и мне невыносимо жаль, что это счастье оказалось коротким. Я горжусь, что мне довелось познакомиться с этим человеком. Надеюсь, что он теперь в хорошем месте. Давайте помянем Джеймса.
Янек отпил немного вина из бокала и сел на место. Все последовали его призыву, выпив вина или колы, или сока. Как это принято во время поминок в Польше, двери дома были распахнуты настежь. С того места, где сидела я, через дверной проем была хорошо видна прихожая и часть гостиной. Я рассеянно смотрела в ту сторону, как вдруг увидела, что прихожую пересекла Эллинор и исчезла в той части помещения, где находилась кладовая.
— «Может быть Эллинор направилась в кладовую, чтобы принести гостям еще какую-то еду или вино?», — подумала я, но все же любопытство заставило меня встать и пойти в дом. Приблизившись ко входу в кладовую, я заглянула внутрь и, никого не увидев, сказала:
— Эй!
Послышался шум — будто что-то упало на пол. Я вошла в кладовую и лишь тогда увидела Эллинор — она стояла слева от входа, испуганно глядя на меня. У ее ног лежала какая-то банка.
— Как ты меня напугала, Энни!, — обиженно проговорила норвежка, — ну разве можно так подкрадываться к людям?
— Прости, Эллинор, я и не думала подкрадываться. Просто на мне сегодня бесшумные кеды. А что ты здесь делаешь?
