— Очень хорошо, мисс Стоуэрс, — сумел вставить профессор, — о подробностях и условиях мы поговорим при встрече, жду вас завтра к девяти часам утра в Мейсен Мэноре.

Альфред Мейсен вернул мне телефон и удовлетворенно сообщил:

— Ваша подруга, мисс Грей, с радостью приняла мое предложение работать в Мейсен Мэноре. Рано утром она позвонит мистеру Таню и сообщит, что не станет работать в керамическом магазине.

— Очень хорошо, сэр, Эмили была не в восторге от того места.

Дорогу осветили фары автомобиля, приближающегося с запада. Вскоре возле нас затормозил лендровер, из которого вышел Джек Слейтер. Он о чем-то тихо поговорил с Марком, осмотрел ягуар и сказал.

— Я отвезу вас в поместье, а потом вернусь сюда вместе с Джереми и мы отбуксируем домой разбитую машину. Завтра решим, что с ней делать.

***

Я собиралась сообщить Марку и его дяде что-то важное, поэтому мы расположились в гостиной. Мне ужасно хотелось спать, но я решила не откладывать свое признание до утра.

Профессор подошел к аквариуму, постучал ногтем по стеклу, пытаясь привлечь внимание рыб, но они не заинтересовались призывом хозяина. Сделав глоток из чашки с дымящимся кофе, он повернулся ко мне со словами:

— Вы обратили внимание, мисс, какой чистый темно-зеленый цвет с радужным отливом имеет тот порошок в шкатулке? Хоть лежит он в ней более трехсот лет...

— Да, именно этот характерный цвет привел меня к одной догадке, сэр, — сказала я тихо.

Но профессор продолжал развивать свою мысль, не услышав моей реплики:

— … а вот средство викария из серебряного кубка имеет бурый оттенок. Надеюсь, что это одно и то же вещество..., — он остановился на полуслове и схватился за голову, — ох, ведь шкатулка не у нас!

Марк, который сидел рядом со мной на диване, жестом остановил профессора и предложил:

— Дядя Альфред, давай послушаем, что хочет сообщить нам Энни.

— О, да, конечно, я весь — внимание, — смутился Альфред Мейсен.

— Я думаю..., почти уверена..., — начала я сбивчиво, — в общем, у меня есть приличный запас вещества, которое вы называете средством викария.

— Что?, — изумился профессор.

— Секретная добавка в виде порошка, что используется в рецептах Дэвида де Вольфа — это то же самое вещество, которое мы нашли в шкатулке.

— Почему ты так думаешь?, — спросил Марк.

— Потому, что оно точно так же выглядит и обладает тем же запахом.

— Запахом?

— Да. То, что вы приняли за аромат древесины шкатулки, на самом деле является собственным запахом порошка. Я знаю его с детства.

Воцарилось молчание. Профессор ходил из угла в угол. Марк встал с дивана и, не говоря ни слова, вышел из гостиной.

Через несколько минут он вернулся, неся в руках маленькую баночку из темного стекла с притертой стеклянной пробкой, чашку Петри³⁵ и длинную, тонкую ложечку-шпатель в стерильной упаковке. Мой парень подошел к высокой кухонной стойке, поместил на ней чашку Петри, рядом поставил баночку и освободил шпатель из упаковки. Аккуратным движением Марк снял пробку, шпателем достал из баночки немного порошка и, высыпал его в чашку Петри.

— Энни — это средство викария из кубка. Посмотри, пожалуйста, и сравни его с твоей секретной добавкой.

Я подошла, взяла шпатель и чуть растерла порошок по стеклу, а потом поднесла чашку Петри к яркой лампе и стала смотреть на средство викария сбоку, поворачивая емкость так и этак. Наконец, я увидела то, что ожидала — в некоторых ракурсах на долю секунды порошок отсвечивал всеми цветами радуги. Затем я понюхала средство викария в баночке. Запах был слабым, но я узнала его.

— Могу сказать определенно, что ваше средство викария, а также порошок в шкатулке — это то же самое вещество, что и секретная добавка из моих запасов. Видимо, тот ученый натуралист, который подарил шкатулку с порошком викарию в самом конце семнадцатого века, был моим предком — Дэвидом де Вольфом.

— Чудеса!, — сказал Марк, широко раскрыв глаза, а Альфред Мейсен легкомысленно присвистнул.

***

На ночлег я устроилась в той же комнате, где спала в ночь, когда была убита и оживлена Персона. Там я обнаружила все необходимые туалетные принадлежности и свежую одежду. Приняла душ, почистила зубы и приготовилась спать. В дверь постучали — Марк пришел пожелать спокойной ночи:

— Надеюсь, что сегодня мои пожелания сбудутся и ты нормально отдохнешь, а не так, как в прошлый раз, — сказал он, смеясь.

Вдруг я вспомнила! Я ведь так и не рассказала, что той ночью видела свет в старом доме Мейсен Мэнора.

И я спросила моего парня, который уже собрался было выйти:

— Скажи, Марк, кто-нибудь ночует в Мейсенхаузе?

— Нет, — удивленно ответил он, — а почему ты спрашиваешь?

— В прошлый раз я видела свет в одном из окон верхнего этажа.

— Это привидения, Энни, они зажигают там свет по ночам.

— Откуда ты знаешь?

— Я ведь жил в старом доме много лет. Свет загорается сам собой только в одной комнате. В ней ни Альфред, ни я никогда не жили.

— А что это за комната?

— Это одно из помещений, где в прежние времена, жили слуги.

Марк снова повернулся, чтобы уйти, а я легла в кровать. C удовольствием устроившись в постели, я потянулась, чтобы выключить лампу, стоящую на тумбочке, но увидела, что молодой ученый не ушел, а стоит у двери и смотрит на меня.

— Прости, что я замешкался, Энни, просто мне трудно расставаться с тобой. Однако я должен идти, — сказал Марк, оставаясь на месте.

Я выпрыгнула из кровати и босиком подошла к парню.

— Ты можешь не спешить.

Он заколебался.

Видя, что парень ведет какую-то внутреннюю борьбу — он явно хотел остаться и так же явно старался не позволить себе этого, я решила расставить все точки над «и», другими словами, откровенно спросить Марка о причинах его холодности ко мне.

Я уже заранее знала, что потом пожалею о своей несдержанности...

— Ты отталкиваешь меня потому, что воспитан в старые времена, когда отношения между парнем и девушкой были обставлены сотнями условностей? Когда ухаживания длились месяцами, а то и годами...

— Не поэтому, любовь моя. И не стоит идеализировать силу воли влюбленных в старые времена, — Марк иронично усмехнулся, — уж поверь мне.

Он посерьезнел, скользя взглядом по моему лицу, будто любовался и не мог насмотреться.

— Ты думаешь, что прежние люди были иными? И да, и нет! Физически они почти не отличались от твоих современников. Все эти условности и долгие ухаживания были сущей пыткой. Но это лишь одна сторона медали. А другая ее сторона в том, что многие парни и девушки прошлых времен, действительно, обладали большой выдержкой. А это совсем не плохо! Человек, имеющий самообладание и силу воли, гораздо совершеннее, чем существо, влекомое желаниями и не умеющее управлять своими инстинктами. Таковое создание есть просто размазня и раб собственного тела.

Марк помолчал немного, я не перебивала и не спрашивала его ни о чем. Вызвав парня на откровенность, я внимала и старалась понять, о чем он думает, что чувствует, каковы его жизненные взгляды и принципы. А Марк вел свои рассуждения на волнующую тему дальше.

— Однако, как я уже сказал, не надо идеализировать. У старинных любовных пар случались разные истории, всяко бывало. И если парень был безумно влюблен, а девушка отвечала ему взаимностью, то сдержать страсть не всегда получалось. Страстью вообще трудно управлять...

Марк смотрел себе под ноги, говоря это, а потом поднял глаза на меня и с упрямым видом твердо произнес:

— Да, очень трудно сдерживать страсть. Это сводит с ума и лишает сна. Но, говоря «трудно», я не имею в виду «невозможно».

Я думала, что он продолжит, но Марк замолчал. Подождав с минуту, я усмехнулась и сказала:

— Ты ответил на мой вопрос, но ситуацию не прояснил. Судя по твоему отношению ко мне, непохоже, что ты в меня влюблен.

Мне не хотелось говорить это, слова сами вырвались так же, как и непрошеные слезы. Я стала смотреть в сторону и усиленно дышать, чтобы привести себя в порядок.