А Марк продолжал целовать меня, из-за этого мысли мои запутались и исчезли. Я поднялась на цыпочки и обвила руками шею парня, прижимаясь к нему всем телом...
Ну вот опять!! Марк Веттингер прервал поцелуй, отстранился немного и, чуть задыхаясь, сказал:
— Надо спешить, Энни, а то мы рискуем не застать мистера Эриксона, он может уехать сразу после службы.
Я промолчала в ответ, подумав с досадой, что уж в следующий-то раз я непременно первая прерву наши с Марком объятия. Надеюсь...
***
Недалеко от дороги, по которой мы с Марком шли в деревню, лежал большой валун из желтого песчаника. В центре его плоской поверхности была почти круглая выемка, в которую когда-то попал грунт и теперь там росли неизвестные мне цветы — вот диво-то! Я ведь знаю все растения нашего края, а такие вижу впервые. Да и дорогой этой хожу постоянно, и валун этот мне известен, но растений в природной клумбочке на этом большом камне никогда прежде не замечала.
А цветы были удивительные. Желтые, с перламутровым или, скорее, металлическим блеском, они выглядели золотыми звездами. Иллюзия того, что они сделаны из золота была настолько велика, что я потрогала лепесток и ощутила свежее, прохладное и упругое прикосновение живого растения.
Марк сказал:
— Я никогда в жизни не видел таких цветов.
— Я тоже, и в ботанической литературе мне не попадалось их описание.
Я принялась подробнее рассматривать живую находку.
Размером они походили на дикие анемоны. Раскрытые венчики золотых цветков напоминали щит царя Давида. Поэтому я, на всякий случай, тут же придумала диковинному растению имя — я так и назвала его Scutum Aureum34. В отличие от нежных анемонов, стебли золотых цветков были крепенькими и прочными. А нежно-зеленые листья в форме вытянутых сердечек бодро торчали вверх, демонстрируя мощную жизненную силу.
— Как бы мне хотелось добавить это растение в мою коллекцию!
— Почему бы и нет, Энни? Смотри, тут их больше десятка.
— Пожалуй, я возьму пару цветков на обратном пути. Я уверена, что это очень редкий вид. Здесь у дороги они могут случайно погибнуть. А я сумею сохранить их и размножить.
Марк и я продолжили свой путь и вскоре показались первые дома деревни. Тут было развернуто строительство коттеджей, которые образовали новую улицу, получившую название — Лесная. Дюжина новостроек расположилась широкой дугой вдоль леса и дома были почти готовы принять жильцов. Бульдозер сгребал на дороге кучу песка, грузовик привез свернутые кольцом черные пластиковые трубы и водитель сгружал их, покрикивая на нерасторопного помощника. Из-за строительной суматохи мы решили пойти в обход и повернули налево, чтобы, пройдя между рядами молодых сосен, выйти на параллельную улицу.
Марк оказался прав, предлагая мне поторопиться. Когда мы, наконец, приблизились к церкви, то увидели, что викарий Джозеф Эриксон уже уселся в свой старенький, цвета морской волны, моррис майнор с задком, отделанным деревянными балками, и даже завел мотор. Марку пришлось ускорить шаг и постучать в окошко автомобиля.
Оттуда выглянул викарий и принялся опускать стекло, энергично крутя ручкой.
— Здравствуйте, мистер Эриксон, — произнес Марк, — простите, что задерживаю вас. Не могли бы мисс Грей и я поговорить с вами немного?
— Конечно-конечно, с удовольствием, — проговорил викарий, торопливо и неловко вылезая из своего видавшего виды автомобиля.
Джозеф Эриксон был высоким и худым человеком лет тридцати пяти. Лицо его с крупными чертами могло показаться некрасивым — длинный, с большой горбинкой нос, широкий рот, оттопыренные уши, близко посаженные светлые глаза навыкате, кустистые короткие брови. Беспрестанно улыбаясь, мистер Эриксон открывал крупные зубы, которые не прилегали плотно, а слегка отстояли один от другого. Тем не менее, викарий, при явной своей некрасивости, притягивал взгляд и очаровывал. Этому способствовала богатая и выразительная мимика, а также глубокий, хорошо поставленный баритон мистера Эриксона.
— Я слушаю вас, — сказал викарий, вытащил из кармана салфетку и стал тщательно протирать очки с толстыми стеклами, потом водрузил их на свой крупный нос, поморгав при этом светлыми ресницами.
Я заранее приготовилась к разговору, найдя благовидный предлог для объяснения весьма странной просьбы:
— Мистер Эриксон, нам нужна ваша помощь. Ребекка Джонсон предложила мне сделать страничку на деревенском интернет сайте об истории Белдорфа, посвященную памяти ее погибшей сестры. Марк помогает мне в этом деле. Мы хотели бы попросить вас, сэр, дать нам список старых могил на деревенском кладбище с указанием времени захоронения.
Викарий удивленно приподнял брови:
— Как интересно! Совсем недавно ко мне обратился с такой же просьбой один из новых жителей нашей деревни и я составил для него список старых могил с прилагаемой к нему схемой их расположения. Поэтому я с легкостью помогу вам, молодые люди.
Марк спросил:
— А можно узнать, сэр, для чего понадобился этому человеку список старых могил?, — и чтобы объяснить причину своего интереса, он добавил:
— Мне просто любопытно.
Викарий внимательно посмотрел на моего парня, наверное, вопрос показался ему несколько смелым, и ответил:
— Да, вы можете узнать... не вижу причин делать из этого тайну. С просьбой о списке старых захоронений ко мне обратился доктор Бакли, который в прошлом году купил тот огромный особняк на южной окраине Белдорфа и поселился там. Он сказал мне, что отошел от дел в Лондоне, потому что страшно устал и хочет отдохнуть. Доктор Бакли богат и может позволить себе расслабиться и заняться своим хобби — неторопливо проводить исследования в частной лаборатории, которую он устроил в новоприобретенном доме. Этот уважаемый господин поведал мне также, что корни его семьи происходят из наших краев, вот он и разыскивает возможных предков на кладбищах по всей округе.
— Спасибо, мистер Эриксон, — сказал Марк.
По приглашению викария мы отправились в его кабинет, который оказался небольшой комнатой при церкви. У стен стояли два шкафа с книгами, в двух других находились папки с бумагами. В кабинете имелись также картотека и письменный стол с компьютером. К нему-то и направился викарий, попросив нас присесть — для этой цели возле письменного стола стояли несколько стульев.
Джозеф Эриксон включил компьютер и уже через несколько минут мы получили четыре отпечатанных листа. Два из них содержали перечень пронумерованных старых захоронений. Каждый пункт включал в себя имя погребенного, титул (если таковой был), звание или другие подробности о его общественном положении и роде занятий, годы жизни (если были известны), или только год захоронения. На двух других листах была отпечатана схема кладбища с расставленными номерами, соответствующими таковым в списке.
— Желаю вам успеха в создании исторической интернет странички, это нужное дело, — сказал на прощание викарий, усаживаясь в свой моррис майнор, помахал нам рукой и уехал.
Марк провел пальцем по перечню и остановился на номере восемнадцать.
— Взгляни сюда, Энни!
Я увидела следующую запись:
18) Барон Маркус Альберт Джозеф Сас (1733-1755)
— О, Марк, это твое имя...
— Да, я знаю, — пошутил парень, — кстати, интересное совпадение, — заметил он, — если перевести слово «живой» на древний язык Священных Писаний, а затем представить это слово в виде чисел, то мы как раз получим число восемнадцать. Стало быть, в списке можно прочитать: «Живой барон Маркус Альберт Ксавьер Сас», что соответствует истине. Вот так-то.
— Поразительно!, — восхитилась я, — хотя, знаешь, меня почти перестали удивлять совпадения, потому что недавние дни были просто заполнены ими. Это не случайно. Теперь я уже не исключаю того, что грядут опасные времена и от меня, от тебя и от всех, кто замешан в этой истории требуются большие усилия по предотвращению катастрофы, грозящей человечеству.
Сказав эти слова и прокрутив их снова и снова в голове, я вдруг осознала, как напыщенно и безумно это звучит! Украдкой взглянув на Марка, я ожидала увидеть удивление или даже насмешку, но не было ничего подобного, а напротив — в его лице читалась усталая озабоченность. Брови Марка сошлись к переносице и я услышала сдержанный вздох.
