Все вместе мы вошли в большую гостиную, где я была вчера, и увидели полулежащего на диване профессора Мейсена. Он был в серых спортивных брюках и в черной футболке с длинным рукавом, ноги до колен были прикрыты пледом. Щеки профессора пылали, а глаза сверкали лихорадочным блеском.

Мы поздоровались, а профессор, с усилием приподнявшись, сказал:

— Рад видеть всех вас, мои юные друзья, простите меня — я сегодня не в форме. Если позволите, я останусь здесь, на диване, слабость, знаете ли..., — и он опустился на подушки.

— Можно перенести нашу беседу на другой день, сэр, — сказал Дикки.

— Нет, нет, откладывать ни к чему, мистер Милфорд. Говорить я в состоянии, а лаборатории вам покажет мой племянник, — запротестовал профессор.

Марк пригласил гостей сесть на диваны и в кресла, а сам занялся чаем, я отправилась помогать ему.

Пока закипал чайник Марк расставил чайные приборы. Чашки с блюдцами были тонкого фарфора молочного цвета с мелким цветочным рисунком, кажется старинные. Приборы из серебра были начищены и сверкали, они тоже отнюдь не казались современными. Я нарезала сыры, ореховую запеканку без сахара, пирог с творогом и черникой и художественно разложила все это на блюдах. Занимаясь делом я подумала, что не представляю себе Марка или профессора сидящими и начищающими столовое серебро. Не потому, что они снобы, а из-за высокой квалификации ученых. Нерационально тратить их время на такую работу.

— Марк, скажи, пожалуйста, кто-нибудь помогает вам с дядей по хозяйству?, — не сдержала я любопытства.

— Да, в поместье живет семейная пара — мистер и миссис Слейтер — они-то и организовывают всю работу по дому и в гараже, а их сын Джереми — наш главный садовник, он же помогает в лабораториях. Кроме того, есть несколько доверенных рабочих.

Марк вдруг посмотрел на меня как-то растерянно и спросил:

— Энни, в какой мере ты доверяешь Эмили и Дику?

— Эми для меня, как сестра, она очень надежный, верный друг. Всегда поступает честно и порядочно. Те тайны, что я доверила Эми, она тщательно хранит. Может показаться, что моя подруга любит поболтать, и это в самом деле так, но она никогда не скажет того, чего нельзя говорить. С Дикки я знакома несколько месяцев. Эми доверяет ему, да я и сама вижу, что Ричард — хороший и надежный парень. Могу сказать, что мои собственные тайны я раскрыла им обоим без страха.

— Очень хорошо, это важно для нас, Энни. Вскоре ты поймешь, насколько Альфред и я рискуем, приоткрывая подробности нашей жизни. Мы всегда избегали завязывать близкие знакомства, но с той поры, как я встретил тебя, у меня не осталось выбора. Поэтому прошу тебя и твоих друзей никогда и никому не рассказывать о том, что услышите или увидите здесь. Помни, что одно неосторожное слово может погубить дядю и меня, а также дело всей нашей жизни.

Я испытала потрясение!

— «Да что же это такое?!», — думала я, — «кто они, и чем таким занимаются, что одно неосторожное слово способно погубить их? А может быть все наоборот, и это мы рискуем, придя сюда, слушая странные речи и погружаясь в мутную тину конспирологических запретов?»

Я подняла на Марка глаза полные тревоги и сомнений, — о, небеса, он так красив, что у меня нет воли сопротивляться. Обаяние Марка слишком велико, он имеет власть надо мной.

От парня не ускользнуло мое испуганное выражение лица. Он прищурил глаза и, глядя в сторону, усмехнулся:

-Тебе и твоим друзьям не стоит опасаться, Энни. Я уже говорил, что мы с Альфредом ничего преступного или постыдного не делаем. Однако, ты вольна поступать, как захочешь и можешь не иметь со мною ничего общего.

Нет, этого я не хочу! Почему бы мне не поверить ему. И я приглушила звук голоса разума, и стала слушать только голос моего сердца. К тому же, я замечала, что голос разума, порой, оказывается глуп, как ни странно, и уж точно, ограничен и банален до скуки, а голос сердца (или может быть это просто-напросто интуиция) проявляет широту взглядов и глаголет истину.

— Обстоятельства вынуждают меня рассказать о том, кто такой Дастин Бакли и что мы имеем против него, — начал разговор профессор Мейсен, полулежа на диванных подушках.

— Что такое редкие растения и как они применяются, надеюсь, вам уже поведала мисс Грей, — и профессор вопросительно взглянул на меня, я молча кивнула.

— Уже много лет я и Марк занимаемся проблемами, связанными с генетикой. Наша работа в конечной цели призвана сделать человеческое тело совершенным, ну или почти совершенным. Знаете ли, в наших руках уже сегодня есть возможность большого влияния на живой организм, — профессор посмотрел на нас с опаской, поколебался, но все же сказал:

— Мда... И не только на живой, но и на умерший организм тоже. Ох, в этом кроется огромная опасность!

Альфред Мейсен перевел дух — высокая температура давала о себе знать, вызывая слабость.

— Преступник, получивший нашу технологию, станет использовать ее во вред людям. Дастин Бакли случайно узнал о нашей работе много лет назад. С тех пор он открыл на нас охоту и преследует повсюду. Зимой прошлого года мы с Марком после долгого отсутствия вернулись в Мейсен Мэнор из-за границы.

Тогда поместье еще не так хорошо охранялось, как сейчас. Не успели мы даже вещи перенести в дом и распаковать их, как случился пожар в старом жилом доме. Очевидно, что это был поджог и устроил его Дастин Бакли. Когда начался пожар, мы с Марком и семья Слейтер ринулись к охваченной огнем части дома, пытаясь спасти, что возможно. А все многочисленные ящики и сумки были, на время, сложены в сторожке у въезда в поместье.

Профессор Мейсен сокрушенно покачал головой и, сжав руки в кулаки сердито заявил:

— В огне мы потеряли много старинных, памятных и ценных для нас вещей, некоторые документы. Хорошо, что удалось спасти библиотеку и архивы. Но в то время, пока мы все были на пожаре, Дастин Бакли с его верным помощником забрались в сторожку и украли два саквояжа. В одном из них хранился старинный рецепт, на основе которого я когда-то и начал мои исследования, там же были некоторые пояснения к рецепту. А в другом находились несколько важных экстрактов, являющихся ингредиентами для этого самого рецепта.

— А откуда вы узнали, сэр, что это сделали Бакли и его помощник?, — поинтересовался Ричард.

— Я видел это своими глазами. Мы уже почти справились с огнем, когда прибежал Пилот, он нервничал, лаял и будто бы звал нас в сторону сторожки, я и Марк побежали за ним. Мы успели увидеть, как Бакли и его подручный с нашими саквояжами прыгнули в черный гелендваген и уехали. Они успели скрыться раньше, чем мы подбежали к сторожке.

На лбу профессора Мейсена выступил пот, он побледнел, закрыл глаза и бессильно откинулся на подушки. Марк вскочил, быстро подошел к столику, стоящему у дивана, взял бутылочку темного стекла и налил из нее в стакан немного ярко-желтой, прозрачной жидкости, долил воды до половины стакана и дал выпить это своему дяде.

Мне стало неловко, профессор плохо себя чувствует, а мы явились в гости и вынуждаем его говорить, преодолевая недомогание. Эмили посмотрела на меня и я прочитала в ее взгляде те же самые мысли. А Ричард, поднявшись, сказал:

— Мы, пожалуй, поедем домой. Можно продолжить этот интереснейший разговор в другой раз.

Ему ответил сам профессор:

— Я бы попросил вас остаться. Видите ли, я готовил себя к этой встрече и к разговору, поверьте, мне нелегко говорить о том, о чем привык молчать. Не хотелось бы еще раз преодолевать себя, лучше покончить с этой исповедью сегодня.

Марк тоже вставил несколько слов:

— На самом деле дядя Альфред идет на поправку. Сейчас начала резко снижаться температура — именно этим вызвана бледность и слабость.

Дикки спросил молодого ученого:

— Скажи, пожалуйста, Марк, а кто такой этот Бакли?

— Дастин Бакли — это не настоящее его имя. Мы знаем, что он родился в Венгрии, рос в Южной Африке. Дастин учился в Мюнхене и там случайно узнал о работах Альфреда, это было много-много лет назад и с тех пор он повсюду следует за нами, пытаясь украсть технологию.