— Кто это был?

— Понятия не имею.

— Почему ты положила трубку?

— Для телефонных разговоров сейчас слишком рано.

Она замолчала, надеясь, что проклятый телефон больше не зазвонит.

— Где ты была?

Началось…

— Где я была? Когда?

— Всю гребаную ночь.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Когда я приехал, тебя не было.

— Сколько было времени?

— Да какая разница? Тебя здесь не было.

— Джерри, сколько было времени?

— Двенадцать. Половина первого.

Слава богу, пронесло!

— Я была на балконе. Уснула в шезлонге. Ты что, меня не видел? Да, я зашла и посмотрела на часы. Было час тридцать, ты спал… Я так и знала, что ты не станешь спать в палатке.

— Ты была на балконе?

— Да. Странно, что ты меня не заметил.

Повисла пауза. Джерри больше нечего было сказать. Но Энн уже ощутила почву под ногами. Она сказала:

— А где, по-твоему, я могла быть?

Уолтер Киркбрайд стал одеваться. Он хотел выскользнуть из палатки как можно раньше, до того, как женщины начнут готовить завтрак и смогут заметить его. Он бы так и сделал, если бы не бросил взгляд на Трейси, которая лежала на только что покинутой им койке. Малышка подтянула одеяло к подбородку, и его взгляду открылась ее обнаженная белая попка. Уолтер мигом выпрыгнул из кальсон и принялся доказывать ей свою любовь. После этого ему требовалось отдохнуть.

Когда он одевался во второй раз, Трейси отвлекала его жалобами о том, что вчера она целый день была одна и что вчера на ней весь день был этот идиотский кринолин.

— Когда я выхожу на улицу, на меня все смотрят.

— Конечно, смотрят. Ты выглядишь как фея из сказки. Правда, моя малышка Барби? — Так он называл ее, а она его «Кен», только коверкала имя на сельский лад, и оно звучало как «Кин».

— Те толстухи спрашивали меня, с кем я приехала, откуда я, не хочу ли помочь им печь маисовые лепешки. Что я должна была им ответить? Я сказала, что мне нужно в туалет. Но попробуй залезь в эти биотуалеты в юбке колоколом! Приходится высоко поднимать подол спереди, а заходить боком. А когда залезешь, юбка занимает все свободное место. Чтобы пописать, мне пришлось залезть на сиденье с ногами и сесть на корточки.

Уолтер надевал сапоги. Он торопился, но все никак не мог натянуть их. Когда она стала рассказывать про то, с каким трудом ей удалось пописать, он и сам почувствовал позывы.

— Я ходила в магазинчик, где продаются статуэтки генералов и всякие безделушки. У меня уже есть все пепельницы с флагом Конфедерации, поэтому я купила сувенирную тарелку с Робертом Ли, Джефферсоном Дэвисом и Томасом Джексоном Джонатаном, ну, который Джексон Каменная Стена… С флагом, конечно. Тарелки тоже можно использовать как пепельницу. У меня как-то были трусики с флагом Конфедерации. Парням нравилось, когда я танцевала в них. Они отдавали мне честь. Мне было всего четырнадцать, но у меня уже была грудь.

Уолтер облегчался в дальнем конце палатки. Струя бесшумно уходила в песок, и это странным образом успокаивало его.

— Малышка, будешь одеваться — надень джинсы. Возможно, нам придется уезжать отсюда в спешке.

— Почему?

— Сдается мне, сегодняшнее сражение будет отличаться от всех других, в которых мне довелось участвовать.

Он будет осторожен, будет глядеть в оба, помня о том, что сказал ему этот черный парень Роберт. Видите ли, на чьей он будет стороне, когда Арлена не станет?.. Уолтер считал этот вопрос скорее предупреждением, чем ультиматумом. Роберт дал ему понять, что если он не будет соваться, куда не надо, то не пострадает. Надо определиться, и, может быть, когда все кончится, Роберт заедет поговорить о деле. Нужно держать ухо востро и быть подальше от Арлена.

— А потом что-нибудь поедим? — спросила Трейси.

— Все, что захочешь.

— Знаешь, кого Арлен прислал ко мне с ужином? Хотя я бы все равно его есть не стала, даже если бы он не вылил все на землю. Весь этот свиной жир… Он прислал Ньютона Хуна! Грязнее этого человека я в жизни никого не видела. Как-то он хотел зайти ко мне в трейлер. Я ему сказала: «Даже если ты полванны порошка насыплешь и будешь там целый день отмокать, я все равно тебя не впущу».

Уолтер, надевая шерстяной китель, сказал:

— Узнаю свою девочку.

— Я ничего не могла купить себе на ужин — денег ты мне не дал, а своих у меня не было. Хорошо, что я остановилась поговорить с одной женщиной в конце улицы. Она вышла из палатки покурить. Она тайком привезла с собой быстрозамороженные полуфабрикаты от «Стоуффер фудс». Оставалось только разогреть. К примеру, «Цыпленок с овощами и лапшой». Она побросала все в котелок и на огонь! Вкусно получилось. Она вела забавные разговоры. Сказала, что ее жизнь трудна, но избавление грядет.

— Верующая, — сказал Уолтер, пристегивая саблю. Только он взял шляпу, как с улицы донесся голос:

— Уолтер, черт побери, ты идешь?

Он отдернул клапан палатки и лицом к лицу столкнулся с Арленом.

— Что случилось?

Бог ты мой, бандитская ухмылка, похоже, навечно приклеилась к лицу Арлена!

— Думаю, нам уже пора заняться тем, ради чего мы здесь. Да только ты торчишь у своей шлюхи, Юджин и Рыба грызутся из-за дохлой собаки, а Ньютон спит и видит, как бы линчевать ниггера.

Уолтер задумался. Возможно, завтра и впредь ему никогда больше не придется выслушивать Арлена, этого болвана. Может, стоит помочь Роберту в меру своих скромных сил?

Арлен сказал:

— Какого хрена ты пялишься!

Это вернуло Уолтера к действительности. Он повернулся к лежащей на койке Трейси.

— Увидимся, малышка Барби.

Она подняла голову с подушки:

— Увидимся, Кин.

Уолтер вышел из палатки.

— У тебя там что, новенькая? — спросил Арлен.

Энн встала из-за столика с завтраком, чтобы открыть дверь. Джерри не пошевелился. За завтраком он проглядывал воскресную газету «Мемфис коммершиал ревьюз».

Роберт был уже в форме. С порога он сказал:

— Это я звонил. — Энн открыла дверь шире, и он увидел Джерри, сидевшего за столом. — Вы двое, наверно, как раз самый сладкий сон видели. Извините, что разбудил.

— Ну и как оно?

У Джерри на тарелке было три яйца. Всмятку. Значит, до того, как он начал есть, было четыре. «Как оно? Как оно что? — думал Роберт. — Он что, имеет в виду ночь в поле?»

— Мы скучали по тебе, Джер. Было здорово. Мы развели костер и, сидя вокруг него, рассказывали друг другу всякие ужастики.

— А вы пели походные песни? — спросила Энн.

Со стаканом апельсинового сока в руке она стояла возле открытой балконной двери.

— Мы ни одной не знаем. Тонто пару месяцев просидел в лагерной тюрьме в Техасе, но он сказал, что там они песен не пели.

— Во сколько сегодня начнется эта хрень? — поинтересовался Джерри. — Сражение, имею в виду.

— В два часа дня. Ты должен появиться в лагере северян не позже чем в полвторого.

— А то что? — сказал Джерри. — Отправят домой с позором? Как будем убивать наших друзей?

С утра Роберту позвонил Гектор, поэтому ему было что ответить. Он сказал:

— Гектор говорил с Арленом. Тот обещал, что они будут использовать все: кулаки, ножи, приклады… Гектор говорит, даже сабли. Их будет четверо, считая Арлена, за вычетом Киркбрайда. Он может быть нам полезен, как и еще один, Боб Хун. У него амфетаминовая лаборатория. Несколько дней назад я нашел его, кое о чем намекнул, посоветовал держаться в стороне. Итак, четверо их против четверых нас — тебя, меня, Гектора и Тонто.

— И двоих цветных, — сказал Джерри.

— Ты имеешь в виду Грува и Седрика? — спросил Роберт. — Я уже говорил тебе насчет них.

— Да, я забыл, — сказал Джерри, вставая из-за стола с газетой в руках. — За что я тебя больше всего не люблю, так это за дотошность.

Он прошел в спальню. Роберт услышал, как захлопнулась дверь ванной комнаты. Энн смотрела на него, на скулах у нее выступили желваки — так крепко она сжала зубы. Роберт знал, что она готова закричать на него, но она только прошептала: