Так же решала я вопрос о переводе названия «chambre des enquetes». Эту верховную палату в разное время называли по-русски по-разному. «Камера апелляционных дел» в «Отечественных записках» 40-х годов и в «Полном французском и российском лексиконе» И. Татищева (СПб., 1798), она зовется «палатой для письменного производства процессов в первой инстанции» во «Французско-русском словаре» А. Редкина (СПб., 1906) и «следственными палатами» в одном из переводов начала XX в. Наконец, в «Терминологическом словаре» сборника «Внутренняя политика французского абсолютизма» дается толкование — «палата в парламенте, рассматривавшая апелляции от судов низшей инстанции». Я назвала эту палату, а вернее, четыре одноименные и различавшиеся по номерам палаты — «апелляционными».
Отказалась я и от принятых в некоторых наших переводах обозначений «шеволежеры» и «жандармы». «Шеволежеры» — вообще обычная транслитерация французского «chevaux-legers», что означает легкую конницу. Что касается «gens d'armes», то так в XVII в. называли тяжелую конницу, и ассоциация, которую вызывает русское слово «жандарм», здесь совершенно неуместна 25.
«Lettre de cachet» независимо от контекста традиционно переводится как «приказ об аресте» 26. Это далеко не всегда соответствует смыслу оригинала, хотя король зачастую отдавал приказания об аресте именно на таких бланках, скрепленных его подписью. Однако в «Мемуарах» Реца [705] «lettres de cachet», как правило, содержат совсем иные приказания короля или королевы. Я предпочла обозначать их словами «именные указы» или «именные повеления» (ср. у Грибоедова: «именное повеление» 27). «Именными указами» называет lettres de cachet Фонвизин, хотя он как раз истолковывает их как приказания об аресте («lettres de cachet — суть именные указы, которыми король посылает в ссылки или сажает в тюрьмы» 28).
Известную трудность представлял для меня перевод названий некоторых придворных должностей и некоторых воинских званий. Составив обширную картотеку встречающихся в тексте чинов и должностей, я и здесь пошла по пути создания некой условной реальности. После Петра I в русской придворной иерархии возникло множество названий, заимствованных из немецкого языка. Их хотелось избежать в наименовании должностей двора французского. Там, где можно было использовать старые русские слова, не слишком отдающие боярской Русью, такие как «кравчий», «виночерпий», «конюший», я уходила от «мундшенков» («Полной французской и российской лексикон» И. Татищева называет «bouche du roi» — «королевской мундкохской». Естественно было предпочесть этому «служителей королевской кухни»). К сожалению, никуда не деться от «фрейлин», «камергеров», «церемониймейстеров» (в самых старых словарях — «обрядоначальник»). Но зато Габури, porte-manteau de la Reine, я назвала «плащеносцем» королевы (по аналогии с «факелоносцем»), а лейб-гвардейцев именовала офицерами личной гвардии.
Я старалась придерживаться единой системы решений в пределах одного текста, опираясь на собственную картотеку, где были зафиксированы не только уже упоминавшиеся названия парламентских, придворных и военных чинов и проч., но и клишированные выражения, связанные с парламентской процедурой, придворным этикетом. Такая картотека была необходима при долголетней работе над столь объемистым трудом. И однако, некоторого разнобоя избежать не удалось. Это в первую очередь касается транскрипции имен собственных.
Прежде всего о фамилии самого автора. Французские специалисты указывают, что фамилия кардинала произносилась как Рэ. Это подтверждается и тем, что он сам пишет свое имя — Rais. Однако в русскую традицию кардинал вошел под именем Рец, и менять ее я посчитала неправильным. Впрочем, по утверждению А. Бертьера, французы тоже привыкли называть Поля де Гонди — Рец .
Во всех французских фамилиях, пишущихся с раздельным «Ла», я сохранила раздельное написание артикля, сделав исключение для Ларошфуко, который в таком слитном написании уже известен многотысячным читателям и почитателям его «Максим».
Пришлось давать двойное написание некоторых фамилий: герцогиня [706] Вандомская, но мадемуазель де Вандом; герцог Буйонский, но мадемуазель де Буйон. Кстати, фамилию герцога Буйонского я предпочла писать через «й», хотя, по утверждению некоторых специалистов, в XVII в. здесь звучало «ль» 30. Но слишком уж памятно всем знаменитое «Вскипел Бульон, потек во храм», чтобы рискнуть оставить герцогу эту «суповую» фамилию. В упомянутой выше рецензии на «Историю Фронды» Сент-Олера принято компромиссное решение: «Бульйонский».
В перечне имен Рец всегда помнит об иерархии и не назовет имени рядового, пусть и родовитого, дворянина раньше принца крови или герцога из Лотарингского дома; упоминая рядом имена простолюдина Песка и командора де Сен-Симона, Рец, несмотря на свое презрение и неприязнь к последнему, считает нужным оправдаться. Я строго следую соблюдаемой Рецем «субординации», хотя позволяю себе иногда опустить титул или слово «г-н» перед тем или иным именем, делая это, однако, лишь при упоминании тех особ, в отношении которых это иногда допускал сам Рец.
Названия церквей оставлены без перевода (т. е. церковь Сен-Жан, а не Св. Иоанна) только потому, что некоторые из них (например, Saint-Jean-en Greve) назвать по-русски затруднительно, а здесь была необходима точность. Исключение сделано для собора Парижской Богоматери, также слишком хорошо известного читающим россиянам именно под таким названием, и для некоторых других, напрашивающихся на перевод (церковь Святого Креста Иерусалимского).
Сохранила я известный разнобой и в топонимике. Хотя в русском тексте читатель встретит мосты Нотр-Дам и Сен-Мишель, трудно было удержаться и не перевести Pont-Neuf как «Новый мост», a Place Royale как «Королевскую площадь» (другим площадям я оставила их французские названия — О Во, Круа дю Тируар; поэтому же переведена «Застава Сержантов», но сохранены «ворота Сен-Жак»).
Признавая значение единого подхода к переводу названий в пределах одного текста, я с годами переводческой практики убедилась, что иногда этот принцип оказывается прокрустовым ложем и к решению этого вопроса надо подходить гибко, памятуя о «соразмерности и сообразности».
Географические названия сверены по новейшим справочникам. В тех случаях, когда XVII в. пользовался иными названиями (в силу территориальной принадлежности того времени), новые наименования оговорены в примечаниях.
В этих заметках переводчика я изложила некоторые соображения, которыми руководилась в работе над переводом «Мемуаров» кардинала де Реца, отнявшей у меня в силу разных причин, объективных и субъективных, более 20 лет. О результатах ее судить не мне. Хочу лишь в заключение привести одну цитату. [707]
Характеризуя роль Карамзина в развитии исторической мысли в России, русский историк С. Ф. Платонов писал: «Это “новое слово” действовало на ум особенно сильно и влиятельно, потому что не было сказано в виде сухого рассуждения, а явилось основой обаятельных по форме литературных творений. Оно не только убеждало, оно прельщало» 31.
Никак не сравнивая Реца с Карамзиным, надо однако признать обаяние формы и его литературного творения. Рец тоже старался убеждать, «прельщая». Вот эту «прелесть» и хотелось донести до русского читателя — пусть он и судит, насколько это удалось.
Считаю своим приятным долгом поблагодарить В. Н. Малова за внимательный просмотр рукописи и полезные советы, а г-жу Симону Бертьер за неоценимую помощь в подборе иллюстраций.
Комментарии
1 Так г-жа де Севинье различала стиль мемуариста, описывающего частную жизнь, и стиль мемуариста, описывающего историю (см.: Bertiere A. Le cardinal de Retz memorialiste. P., Klincksieck, 1977. P. 527, comm. 13).
2 Letts J. T. Retz historien et moraliste du possible. P., 1966.
3 О сослагательном наклонении интересно говорил Джордж Стайнер в своем выступлении на Зальцбургском фестивале 1994 г.: «В запасах наших синтаксических возможностей нет ничего более удивительного, чем высказывания в формах желательного и сослагательного наклонений — высказывания, находящиеся в противоречии с фактами. Какие усложненные миры разветвленной фантазии лежат в основе предложений, начинающихся с “если бы” <...> Эти предложения отрицают действительность, они позволяют нам обитать в многообразно упорядоченной возможности, аргументированно мечтать» (Стайнер Дж. Миф о Европе // Сегодня. 1994. № 203. 22 октября. С. 13. Перев. Е. Маркос).
