Еду поделили на десять частей, больше тут не нашлось, так что она теперь стала маятником наших часов. Десять дней пути. Дальше ждал голод. Запасы на кухне были явно сделаны в королевстве, похоже, что охотой в здешних лесах никто из охранников не занимался.

Перед сном долго сидели у очага и разговаривали о пустяках, занимаясь при этом кощунством, от которого я был не в силах отказаться, мы жгли куски настоящего дерева, дрова, заготовленные на кухне. Настоящий костёр перенёс меня в детство, в тёплую беспечную память. Принц обнюхивал каждую щепку, каждое поленце невиданного им до сих пор топлива, разглядывал волокна, трогал прозрачные медовые капельки смолы и недоумённо смотрел на нас с Пашкой, удивляясь тому, как привычно мы общаемся с необычным.

Поговорили с ним о колдовстве и учёбе, пожаловались на свои неудачи и похвастались достижениями. Оказалось, что мы оба недалеко сдвинулись. Мне больше удавались глобальные перемещения материалов в ничто, а принцу, наоборот, создание предметов и он продемонстрировал падающие из ниоткуда камни и песок.

Но ничего реально полезного, даже простого железа, при этом не получалось. Камней вокруг и так некуда было девать… Принц показал переход в невидимое состояние, внешне он превращался в облачко пара, особенно, если садился, а я учил его протаскивать тело через камень, чем владел уже очень уверенно…

Пашка, глядя на нас, затосковал, потом плюнул и, отвернувшись, заснул… Утром мы двинулись лёгкой трусцой на восход Сияющего… Мне было всё равно, куда двигаться. Не зная карты и даже не представляя, где мы находимся, можно было делать только одно – идти куда-нибудь, лишь бы сохранять при этом одно направление и не бродить кругами.

Бег по ровной поверхности без тропы вскоре закончился и перешёл в спокойное неторопливое лазанье, никто не приготовил здесь дорог, а рельеф склона горы изобиловал корнями, валунами и ямами, прикрытыми коварными ловушками, сплетёнными стеблями гибких растений, куда легко могла провалиться нога со всеми неприятными последствиями в виде вывихов и переломов.

Но любое движение тем и значительно, что постепенно приближает к цели. За день подъёма мы вышли из лесной зоны и попали в царство сплошного снега, идти по которому было намного проще, хотя и здесь нас ждали ямы, но, чем выше, тем твёрже становился путь.

Сверху было ещё лучше видно, что волшебная долина похожа на кратер гигантского вулкана, остаточное тепло которого, возможно, поддерживало жизнь в лесном заповеднике. Чем выше, тем обширнее простиралось вокруг царство белизны. Пришлось даже сделать на лица маски из ткани, чтобы спрятать глаза от слепящего света.

Ночлег я сделал в массивной скале, прорубив небольшую нишу размером с размах рук. Поев, мы втиснулись в неё, как в палатку, закрылись стенкой и спали, не замерзая, на старой шкуре взятой из домиков. Ночёвки пугали меня из-за отсутствия спальников, но оказалось, что это, как раз, ерунда.

Более серьёзные испытания начались утром. Сначала пошел снег, который утяжелил неудобные, непривычные рюкзаки, пропитал талой водой одежду и всё время лез в глаза, мешая ориентироваться. А потом подул ветер… Этот мерзавец быстро выдавил из тел остатки хорошего настроения и пришлось стиснуть зубы, чтобы не думать о болезненных ощущениях.

Наш путь, выбранный наугад, постоянно упирался в тупики, высокие обрывы, пройти через которые без альпинистского снаряжения было невозможно. Красота снежной короны поворачивалась к нам своей обратной стороной. На высоте стало намного холоднее, и только приближение вершин показывало, что мы всё-таки движемся.

Обувь была явно непригодна для заледенелых скал. Толстая кожа скользила, привнося в подсознание ощущение неуверенности и страха. Корка заледенелого наста, которую глубоко, до голеней, продавливали ступни, несильно, но терпеливо и мучительно била в кость под коленями на каждом шагу, удар за ударом, как машина для пыток у инквизиции.

Моего горного опыта явно не хватало. Может быть, надо было двигаться по узким кулуарам, или, наоборот, по гребням, не знаю. Поэтому шел туда, куда, казалось, можно было пройти. Глаза судорожно метались по размытому в пурге рельефу, а ветер лупил в них зарядами снега, ослепляя. И мы снова и снова выходили на неприступные каменные лбы.

На малой крутизне я ещё мог прорубать ступеньки, сметавшие и снег и камень, но на крутых подъёмах опасность разбиться даже со ступеньками была слишком велика, а траверсирование приводило к потере времени для ориентации. Мы как будто ходили кругами в сложных складках каменных склонов. Пару раз я переносил своих друзей наверх колдовством, если там виднелись хорошие площадки, но это оказалось опасным занятием, потому что места приземления снизу не были видны и их наклон грозил соскальзыванием.

Горный рельеф, казавшийся таким милым и красивым снизу, показывал оскалы хищных зубов, не желавших пропустить ничтожные создания через свои владения. Ночевали опять в щели. Пришлось ставить в узком пространстве светильники для обогрева, от которых растаял снег и выкладывать, выравнивать дно, чем занялся Принц.

Утром всё повторилось. Чем выше, тем круче становились неприютные стены, однако злость, молодость и азарт позволили выбраться в предвершинный цирк, где холод превратился в настоящий мороз, а вчерашний ветер в непроглядный буран. Становилось всё яснее, что затея наша обречена на провал, и, если бы за спиной был хоть один иной вариант бегства из лесного Рая, я бы давно повернул назад.

А ещё в голове говорило упрямство. Впереди ждала жена, может быть, уже с малышом в руках, родные, дела, куча задач, которые нужно было доводить до решения, а тут – всего лишь нагромождение тупых камней стояло на пути, безмолвно ухмыляясь… Да вот я вас сейчас!…

И приказал скалам расступиться. И они послушно разошлись, а я увидел зеленеющую долину, огромное яркое солнце, море, синее и бесконечное, пальмы, виноградники… Девушки бежали навстречу с малышами и весело смеялись. А потом подошла мама и, взяв за руку, стала меня звать странным, хриплым, мужским голосом:

– Мроган! Мроган! Очнись! Что с тобой?! Кайтар, накрой его шкурой!.. Давай, давай, распаковывай, всё равно надо сваливать отсюда!.. Этот шальной себя загонит, а не вернётся… Нам не пройти… Мроган! Мроган! О! Оживает, вроде… Дай ему воды…

Увидев склонившиеся лица друзей, я прочитал в них приговор нашему путешествию. Надо было срочно уходить вниз, но сначала пришлось откачивать меня, делать временную крышу, кормить с ложечки…

Спускались, не соблюдая никаких правил безопасности, связавшись одной веревкой, В-основном, на пятых точках, зато уже к вечеру были у места первой ночевки, абсолютно промокшие, с побитыми ледяной коркой конечностями, ввалились в щель и, поев, уснули как мёртвые.

В долину спустились, потеряв ещё один день и остаток сил. У костра на кухне грелись, сушили барахло, наполняя крохотное помещение вонью прелых ног и горелой шкуры вперемешку с омерзительным настроением, потому что стало очевидным, что местный Рай для нас – ловушка навеки. Синие пятна гематом на голенях, подмороженные физиономии и другие уродства, приобретённые за четыре дня, яркой иллюстрацией сияли на голых телах, поджаривающих себя у огня.