А уже в сентябре Илья привез отпечатанные фотографии с нашей свадьбы. Я выбрала одну, чтобы поместить ее в подаренную кем-то рамку и повесить на стену. Муж мой грустно усмехнулся, увидев мой выбор, и то ли спросил, то ли объявил:

- Он всегда будет стоять между нами?

На выбранном фото Илья больше всего был похож на Никиту.

А потом моя матушка, гостившая у нас во время своего отпуска, по секрету сообщила мне, что я упорно называю Илью Никитой. Мне стало жаль мужа еще больше. И я, как прожженный любовник из анекдота, стала избегать имен.

Осенью, под аккомпанемент дроби дождя по оконным стеклам, мы тягостно, взаимноизматывающе молчали. Я боялась обидеть Илью другим именем, неосторожным словом или вырвавшимися воспоминаниями, которыми на самом деле жила моя голова. А Илья, наверное, ждал от меня хоть какого-то шага, говорящего хотя бы о теплом к нему отношении. Но сломался он первым. Сначала стал приезжать в Прямухино только на выходные, количество которых с каждой неделей стремительно сокращалось. А потом и в деревне стал пропадать у каких-то неведомых друзей.

Мы смогли расставить все точки над «и», только после того, как Илья приехал из Кувшиново, что называется, «на бровях». Когда он в таком состоянии вывалился из машины, я могла только беспомощно трясти его за плечо, умоляя выползти из лужи и перебраться хотя бы на крыльцо. На мои робкие попытки привести его в чувство, муж только приоткрыл один глаз и обругал меня не то чтобы матом, но цензура такого выражения все равно не пропустит. Я обиделась и оставила его замерзать на улице. Но через какое-то время, помокший, грязный и злой он появился на кухне.

- Так жить нельзя! – с театральными жестами заговорил мой пьяный муж, - Ты сама-то понимаешь, что так жить нельзя? Ты, когда женилась, понимала, что со мной жить придется? Общаться там, совместный быт, хозяйство, все такое?

- Я не женилась. Я замуж выходила, - угрюмо пробурчала я, глядя, как стекающие с моего мужа струйки грязной воды образуют на кухонном линолеуме лужицы.

- Какая разница? – не понял Илья.

- Ну, женятся мужчины, а женщины, они замуж выходят.

Муж заревел медведем и схватился за голову.

- Ну как ты меня достала, училка хренова! – проговорил он фразу, которую наверняка хоть раз в жизни сказал каждый из моих учеников.

- Слушай, алкоголик, иди-ка ты спать! – со смехом отмахнулась я от Ильи, - с завтрашнего дня обещаю быть разговорчивой, вести совместный быт, даже, ели хочешь, корову заведу! Какие у тебя еще там критерии хорошей семьи?

- Что ты издеваешься? – обиженно пробормотал Илья.

Я окончательно развеселилась. Отправила мужа спать. Вымыла пол на кухне.

С тех пор я старалась соответствовать понятиям моего мужа о жене, и вести себя подобающе. Поэтому дальнейшая наша семейная жизнь протекала уже веселее. Но не долго.

«5»

Самое главное – не ошибиться. Сделать правильный выбор, разглядеть его из нескольких вариантов. Как в известной песне – «Лучше жить одному всю жизнь, чем построить дом, и жить в нем с кем попало».  Нет, я не хочу сказать, что Илья для меня кто попало, но и не тот, с кем бы хотелось провести всю жизнь под одной крышей, воспитывая детей и обрастая тем самым совместным хозяйством. Но что поделать – с жизнью спорить еще тяжелей, чем с собой и своими чувствами. И хоть я понимаю умом, что мой муж – это стена надежная, защита и оборона, что он любит меня и не предаст, что теперь уже пути назад не существует, во всяком случае, безболезненного для обоих и правомерного с точки зрения духовности, но все равно, как ни крути, самый лучший, пусть он даже на самом деле окажется и не самым надежным и верным – это тот, кого выбрало сердце. Не знаю, как уж оно его выбирало, но кнопочка какая-то видимо все же существует, потому что я точно помню момент, когда она щелкнула, и душа приросла к Никите. Может быть, заклинило у меня ту кнопочку, но отщелкивать она не собиралась, и любовь не угасала. А душа стремилась туда, где настоящий покой, а покой – это только рядом с любимым.

Такими мыслями я тешилась до того момента, когда землю покрыло снегом. Снег потом еще растаял, но по тому, первому белому покрову подъехал к дому Илья среди рабочего дня. То есть у меня-то мой школьный день уже кончился, а вот у него был как раз в разгаре, поэтому его приезд насторожил меня. Тем более что примерно за неделю до этого меня опять стали одолевать сны, в которых я снова и снова тонула. Когда Илья зашел в дом, я настороженно посмотрела на него и по одному только его виду поняла, что женская интуиция все-таки существует. Он сел прямо на пороге кухни и долго смотрел куда-то мимо меня. Я тихонько присела на краешек стула и терпеливо ждала, с какими вестями приехал муж.

- Ксеня, я даже не знаю, как и сказать-то… - наконец начал он, но снова замолчал.

- Что стряслось-то? – спросила я, прокручивая в уме все возможные и невозможные варианты новостей, которыми не спешил делиться со мной муж.

Кстати, я не угадала. О том, что на самом деле ждало нас, я даже подумать не могла.

- Собирайся. В Богданово поедем, - как-то робко проговорил Илья.

- Зачем?

- К родителям моим.

Половина моих предположений отсеялась, но усилилась оставшаяся.

- Что с ними? Заболел кто-то? – я на самом деле уже предполагала худшее.

- Давай, я в машине жду тебя, по дороге расскажу. – И Илья просто сбежал от меня.

Мы выехали уже за Прямухино, когда Илья остановил машину и с усилием, как будто выжимал штангу, весом в тонну, проговорил:

- Ксеня, понимаешь, такое дело, Никита вернулся.

Сначала я не поняла. Совсем. Последнее словосочетание отказывалось укладываться в голове.

- Как это? – тупо спросила я.

- Приехал. Вчера. Дома он. – Продолжал поднимать непосильный вес мой муж.

Я уже все поняла. Но он зачем-то пояснил:

- Живой он, понимаешь, права ты была. В плену он был, сбежал. Живой. Живой. – Каждое слово больно отзывалось в сердце.

- Господи! Живой! – наконец выдохнула я, и по щекам потекли самые горячие слезы, какие только могут быть у человека – слезы счастья.

Не знаю, как передать то, что происходило со мной в тот момент. Может быть, это было самое настоящее счастье, но длилось оно только мгновение. Потом я поняла, что не дождалась с войны своего солдата. Кажется, я отказывалась ехать с Ильей, но он уговорил меня. Нужно было увидеть Никитку, тем более что на самом деле этого очень хотелось.

Мы подъехали к дому и долго не выходили из машины. Наконец, Илья первым открыл дверь.

- Пошли уже! – на выдохе сказал он.

И мы пошли.

В доме сидели за столом. Странная русская традиция – жрать, когда плохо, жрать, когда хорошо. Если трапезу радостную я еще понимаю, то так называемые поминки – это перебор, по-моему. Как можно хлебать водку с киселем, заедая их блинами, вернувшись с кладбища, на котором остался близкий человек, да еще и издевательски ставить ему стопку водки – это за гранью моего понимания. Поэтому естественно, что, взирая на стол, накрытый по случаю возвращения сына, напомнил мне стол поминальный по случаю гибели того же самого сына. Даже Никита сидел, по-моему, на том же месте, где стояла его фотография с черной рамкой, и нетронутая священная стопка водки.

А Никита действительно вернулся. Я стояла в дверном проеме между кухней и комнатой и не двигалась с места. В этот момент меня не смущала тишина, повисшая над застольем, тяжелое дыхание мужа за спиной, собственные обильные слезы. Никита смотрел на меня так, как будто не было его смерти, поминок, моей свадьбы с его старшим братом. Неизвестно, сколько бы еще длилась эта классическая сериальная сцена, если бы не тетя Галя, которая суетливо начала нас усаживать. Никита изъявил желание, чтобы мы с Ильей сели рядом с ним. Так я оказалась между двух братьев.

Снова полилась водка в стопки, загудела застольная беседа. Кажется, Илья с Никитой о чем-то переговаривались через мою голову. Сама я очнулась, только когда Никита обратился ко мне.