«Я думаю, что все эти события больше говорят о Грейс, чем об Иде, — считает Беа Томас. — Ну скажите, как Ида могла эксплуатировать Норму Джин в кино? У нее же не было там никаких связей. Связи были у Грейс. По моему мнению, все это является свидетельством странной паранойи у самой Грейс».

Между этими двумя дамами возник недвусмысленный конфликт, особенно когда Ида узнала, что ей запрещено навещать Норму Джин. Можете представить себе ее реакцию, когда она приехала в приют, а миссис Девей недвусмысленно сообщила ей, что она не может навестить девочку. Достаточно сказать, что она не просто развернулась и ушла в ночь...»

Норма Джин ничего не знала о конфликте между двумя упрямыми женщинами. Все, что она поняла, это что тетя Ида — поддерживавшая ее в ее мечте, пусть даже эта мечта казалась ей не совсем понятной, — неожиданно перестала приезжать к ней. Наверняка она чувствовала несправедливость этого — еще одна дверь закрылась у нее перед носом, ударив ее по лицу. «В моей жизни не было никаких поцелуев или обещаний любви, — будет вспоминать взрослая Мэрилин о том периоде жизни. — Я часто чувствовала себя одинокой и хотела умереть».

* * *

Наконец, 26 июня 1937 года Норма Джин уехала из Лос-Анджелесского сиротского приюта, чтобы снова жить с Грейс и Доком Годдардом. Всего за месяц до этого умерла Джин Харлоу — актриса, которую, по мнению Грейс, должна была повторить Норма Джин. Ей было всего двадцать шесть лет. Привычно драматизируя, Мэрилин Монро вспоминала много лет спустя, что у нее было «странное чувство: я свободно вошла в мир, где больше не было Джин Харлоу»1.

Грейс надеялась, что, когда Норма Джин вернется в ее дом, она сможет убедить Дока оставить ее. Однако этого не случилось. Когда Норма Джин оказалась с Годдардами, между ними происходило множество неприятностей, которые показывали Грейс, какой опасности подвергается ее брак. Трудно полагать, что одна маленькая девочка могла привести к столь печальным последствиям, и, ретроспективно, можно подумать, что у самой Грейс были проблемы с Доком, не имеющие никакого отношения к Норме Джин. В то время он сильно пил, и много лет спустя Мэрилин вспоминала, что ей было крайне неприятно находиться рядом с ним. «Несколько раз он говорил мне: «Может, поцелуешь меня? Я бы пришел к тебе». Он сильно напугал меня...» Через шесть месяцев после переезда в дом Годдардов ее вещи были снова упакованы, и она снова готовилась к переезду. «Но я хочу остаться здесь», — сказала она Грейс. «Я знаю, — ответила Грейс. — Но тебе пришло время уйти». Действительно, Норме Джин пришло время уйти. Возможно, Грейс лучше было бы оставить ее в приюте, но каждый раз, когда она приходила навещать ее, девочка ужасно расстраивалась.

В декабре 1937 года — Норме Джин было около одиннадцати лет, и она ходила в начальную школу в Ланкершиме — Грейс попросила ее тетю, Оливию Монро, взять ее в свой дом на севере Голливуда. У Оливии Монро были свои проблемы. За десять лет до описываемого времени ее муж, Мэрион Отис, брат Глэдис, тот самый, которого мать выгнала из семьи, бросил ее с тремя детьми. Ее мать, Ида Мартин, очень строгая и педантичная женщина, переехала к ней, но отношения у них не складывались. Семье постоянно не хватало денег. Удивительно, что Оливия согласилась взять Норму Джин. Тот факт, что Грейс попросила ее сделать это, показывает, как отчаянно Грейс пыталась найти дом для своей маленькой подопечной. Но, переехав в дом Оливии, Норма Джин поняла, что больше никогда не будет жить с членами семьи Монро. «Другие дети знали, что я была их родственницей, — вспоминала она, — но мне казалось, что я живу на необитаемом острове с аборигенами или дикарями с Аппалачей. Я была более одинокой, чем когда-либо. Мне было настолько неприятно, эта жизнь так угнетала меня, что я заболела и не могла есть». После еды ее часто рвало. Став взрослой, Мэрилин вспоминала о том времени, что она всегда была последней в очереди всюду, «от завтрака до игры, мытья и сна».

Примечания

1. В октябре 1947 года, через десять лет после того, как Норма Джин покинула приют, миссис Девей написала Грейс Годдард, спрашивая, как дела у девочки. Грейс ответила: «Норма Джин [sic!] Бейкер делает значительные успехи в кино и вполне может стать звездой. Она стала очень красивой женщиной и теперь выступает под именем Мэрилин Монро».

Норма Джин выходит замуж

В конце 1938 года было решено, что Норма Джин Мортенсен поедет жить со своей тетей по отцу, Эдит Анной Ловер. Ловер казалась самой лучшей кандидатурой на роль приемной матери для Нормы Джин, чем все те люди, с которыми ей приходилось жить. В свои пятьдесят восемь лет она была доброжелательной седоволосой женщиной с теплой улыбкой и мягкими, нежными руками. Казалось, она хочет сделать жизнь лучше всем, с кем бы ни свела ее судьба. Она была разведена, но материально обеспечена. Ловер владела двухэтажным жилым домом по адресу 11348 Небраска-авеню, сдавала один этаж, а сама жила на другом. Чтобы увеличить свой доход, она также работала в Обществе христианской науки. В ее обязанности входило сидеть и молиться вместе с клиентами, разъясняя им учение Мэри Бейкер Эдди. Она была очень оптимистичной и чрезвычайно духовной женщиной. Для Нормы Джин это была большая удача. Они быстро поладили, и вскоре Норма Джин уже называла ее «тетя Анна».

Анна помогла Норме Джин обрести чувство собственного достоинства. После переезда в дом Ловер она вела с девочкой вдохновенные беседы, стараясь поддержать ее. «Она говорила ей, что не стоит обращать внимание на то, что говорят о тебе другие люди, — сказала Марибет Миллер-Донован, тетя которой, Этель, была лучшим другом Анны. — Она постоянно говорила ей, что она красивая девочка, и не только снаружи, но и внутри, и нет никакой разумной причины думать иначе».

Где-то через полтора года после того, как Норма Джин переехала в дом Анны, она начала посещать неполную среднюю школу Эмерсона в Вествуде. Ей было тогда тринадцать лет. Мейбл Элла Кэмпбелл, ее учительница, вспоминала: «Она выглядела какой-то неухоженной. Ее одежда несколько отличалась от того, в чем ходили остальные девочки». Однако постепенно она начала обретать уверенность в себе, одеваться в свитера, которые позволяли похвастаться ее юной фигуркой, и даже позволяла себе пользоваться косметикой. Она начала по-другому относиться к себе, а благодаря этому и другие ученики стали относиться к ней иначе. Она даже стала довольно популярной в школе. Именно в то время она начала осознавать значение своей красоты и то, как она может использовать ее. Она также начала замечать, что ее внешность производит ошеломляющее впечатление, причем в основе этого влияния лежит не только сексуальность. Она могла притягивать людей как магнит. Когда она осознала это, она начала искать способы заставить их любить себя еще больше, считать, что она еще красивее, чем им казалось. Она продолжала работать над своим внешним видом. Косметика. Помада. Более обтягивающая одежда. Она была готова на все, лишь бы добавить еще один штрих к своему образу. Она начала создавать свой образ, который люди будут фанатично обожать, в тринадцать лет и не прекращала этой работы вплоть до тридцати шести лет — до самой смерти. «Я просто чувствовала себя так, как будто забралась на самый край света, — вспоминала она много лет спустя, — но затем я отдернула завесу, и открылся бескрайний мир. Даже девочки обращали на меня внимание, наверное, они думали: «Хммм, с нею стоит познакомиться». Каждый день мне приходилось идти в школу — две с половиной мили туда и столько же обратно, и это было огромным удовольствием. Любой проезжающий мимо обязательно нажимал на клаксон... Мир стал очень приятным местом».