Я знаю, что, став взрослой, Мэрилин жаловалась на необходимость выполнять в приюте различные хозяйственные работы. Я читала в ее воспоминаниях, что ей приходилось перемывать сотни тарелок и долгими часами заниматься стиркой. Она писала, что ей приходилось чистить туалеты и мыть полы. Это явное преувеличение!»
После того как Мэрилин стала знаменитой, одна из руководителей приюта, миссис Ингрэхем, процитировала эти воспоминания, добавив: «Не знаю, зачем мисс Монро рассказывает эти ужасные истории о нашем приюте. И люди печатают их, веря ей на слово. Эта история о том, как Мэрилин мыла горы посуды, просто глупая. Она никогда не мыла никаких тарелок. Она никогда не чистила туалеты. Она вытирала тарелки всего-то час в неделю. И это все. Она должна была стелить свою собственную кровать и убираться в своей комнате вместе с другими девочками, и это все».
«Я часто просыпалась и думала, что я умерла, — рассказывала однажды Мэрилин своему другу об этом времени. — Как будто я умерла во сне и больше не находилась в своем теле. Я не ощущала себя и думала, что мир исчез. Все было невероятно далеким, и, казалось, ничто не могло задеть меня».
«Это было тем, чем это было, — приютом, — добавляла Магда Бернард. — И дети, конечно, чувствовали себя не такими, как другие. Я помню, что поблизости была расположена школа, в которую ходили все дети, она стояла на Вайн-стрит. Другие ученики показывали пальцем на приютских и говорили: «Смотрите, это приютские!» В некотором смысле эти дети были изгоями. Я знаю, что Норма Джин переживала из-за этого. Однако они также чувствовали, что сотрудники приюта любили их, это совершенно точно».
Возможно, самое интересное в описании этих ужасных дней ее детства в том, как Мэрилин проводила свободное время. Она уходила в мир своих фантазий. Она мечтала стать избранной, особенной. «Я мечтала о том, что стану настолько красивой, что люди будут оборачиваться и смотреть мне вслед, когда я буду идти по улице, — вспоминала она. — Я мечтала о том, как буду гордо идти в красивой одежде и все будут восхищаться мною — и мужчины, и женщины — и отовсюду будут доноситься слова восторга. Я составляла хвалебные фразы и громко произносила их, как будто это говорил кто-то другой»2.
Примечания
1. Этот сиротский приют был перестроен в 1956 году и в следующем году получил новое название: «Hollygrove».
2. Ее мечта сбылась — ее обожали и мужчины, и женщины. Биограф Мэрилин Монро, Джеймс Хаспил, рассказывал интересную историю. У нее был преданный «Пятница» по имени Петер Леонарди, который возил ее по городу. Его сестра, Мэри, однажды отправилась с Мэрилин за покупками в Sak's на Пятой авеню. Вернувшись в апартаменты Мэрилин в Уолдорф-Тауэр, они начали примерять купленную одежду. Но Мэрилин считала, что, прежде чем примерять обновки, ей надо принять ванну, так что она отправилась в ванную комнату, продолжая разговаривать с Мэри, которая оставалась в гостиной. В конце концов Мэрилин сказала: «Иди сюда, а то я тебя не слышу». Мэри была стопроцентно гетеросексуальной женщиной. Она вошла в ванную комнату и позднее так описывала свои впечатления: «Джимми, я посмотрела на нее и увидела совершенно невообразимо красивую женщину, настолько прекрасную, что я даже не могла поверить в это. Даже пальцы ног были прекрасны. Я почувствовала, как меня тянет к ней в ванну, и сказала: «Мэрилин, я должна уйти. Прямо сейчас!» Я развернулась и вышла. Я чувствовала, что сойду с ума, если немедленно не уйду».
«Мне было одиноко и хотелось умереть»
Грейс Годдард чувствовала, что у нее нет другого выбора, кроме как поместить Норму Джин Мортенсен в приют, но она все еще была очень привязана к ней. Жизнь повернулась не так, как ей хотелось бы, но она по-прежнему верила, что однажды наступит день, когда она найдет способ вернуть Норму Джин домой, в семью Годдардов. Тем временем она каждую неделю навещала Норму Джин, приносила ей подарки и новую одежду. Она часто забирала девочку с собой, и они шли в кино. «Она ужасно переживала эти встречи, — рассказывала Беа Томас. — Каждый раз, когда она приходила в приют, все заканчивалось слезами. Однако, когда они были вместе, то разговаривали о кино, и Грейс обычно говорила Норме Джин: «Однажды ты будешь такой же, как Ширли Темпл. Просто подожди немного». Она все еще была уверена, что Норма Джин будет сниматься в кино, просто сменила идеал, и теперь вместо Джин Харлоу говорила о Ширли Темпл».
Интересный поворот в привычной жизни Нормы Джин произошел в тот момент, когда в приюте ее начали навещать Ида и Вейн Болендер. Неудивительно, что они хотели видеть ее, учитывая их сильную привязанность к ней. Норма Джин была очень рада видеть их. Она все еще думала о них как о своих родителях и, если бы это было в ее власти, предпочла бы жить с ними и другими взятыми Болендерами детьми, чем в приюте, среди совершенно незнакомых ей людей. Всякий раз, когда Ида приезжала в приют с теплым шоколадным печеньем и одеждой, оставшейся от одного из живших у нее детей, девочка, особенно не задумываясь, сообщала ей, что однажды она станет следующей Ширли Темпл. Вскоре Ида даже начала поддерживать эти ее фантазии о Ширли Темпл. Когда Норма Джин упомянула об этих визитах Грейс, та сильно удивилась. Ей было подозрительно, с чего бы религиозная, доходящая до ханжества Ида Болен-дер внезапно стала поддерживать стремление Нормы Джин к шоу-бизнесу. Ее родственники рассказывали, что, чем больше она думала об этом, тем мрачнее становилась. В конце концов, времена были суровыми, Вейн Болендер работал почтальоном, а государственным рабочим в период Великой депрессии все время угрожало увольнение. Возможно, Ида полагала, что может однажды использовать девочку и получить с этого доход? Норма Джин была необыкновенно симпатичной, даже талантливой, возможно, это следующая Ширли Темпл. Грейс размышляла, что если она столь убеждена, что девочка однажды может стать известной, то кто мешает Иде думать то же самое?
«Когда Грейс спросила Норму Джин, о чем они с Идой говорили, постоянно звучало «Ширли Темпл, Ширли Темпл, Ширли Темпл [...] — говорила Беа Томас. — Грейс это не понравилось. Она и раньше не любила Иду, и интерес Иды к стремлению Нормы Джин стать кинозвездой выглядел довольно странно. Я не собираюсь утверждать, что Грейс сама хотела получить прибыль от ее участия в съемках, но то, что она не хотела, чтобы Норма Джин встречалась с Идой, — это совершенно точно».
5 декабря 1935 года Грейс написала строгое письмо директрисе приюта, Суле Девей — доброжелательной пожилой женщине, похожей на всеобщую бабушку, — в котором недвусмысленно заявила, что никому не разрешается «видеть или говорить с маленькой Нормой Джин Бейкер, если на то нет моего письменного разрешения». (Иногда Норму Джин называли по фамилии Бейкер; никто не знал точно, какая фамилия правильная, даже Грейс.) Кроме того, Грейс четко и недвусмысленно указала в своем письме, что есть один человек, которому строго запрещено видеться с девочкой, — это Ида Болендер. Она написала, что Норма Джин каждый раз сильно расстраивается после визитов или звонков Иды. Возможно, так и было. Госпожа Девей написала Грейс и подтвердила: «Норма сама не своя после визитов госпожи Б. Она выглядит совершенно несчастной». В конце письма директриса школы заключила: «Я выполню Ваши требования». Однако в следующем письме госпожа Девей, похоже, поменяла свое мнение: «Мне кажется, что будет не совсем правильным оценивать настроение Нормы Джин на основании визитов к ней Б. Мы заметили, что этот ребенок может порой стать несчастным без каких-либо очевидных причин. Я размышляла об этом и полагаю, что запрет визитов госпожи Б. — не самое лучшее решение. Вчера она позвонила мне, и мы довольно долго разговаривали по телефону. Я убеждена, что проблема не в ней. Мне хотелось бы встретиться с Вами, чтобы обсудить возможность будущих визитов г-на и г-жи Б.». Грейс ответила незамедлительно. В письме было краткое примечание: «Пожалуйста, сделайте так, как я говорю. У меня есть серьезное основание для этого. Благодарю Вас за то, что Вы с пониманием отнеслись к моим словам».
