Но, моя блистательная мать! - вскричал Аполлон.- Я лишь в насмешку могу соединить узами любви старость и молодость, юность и дряхлость, красоту и уродство! Психея же предо мной ничем не провинилась!

Так-то ты слушаешь мать?-вскипела богиня. Вначале хотела обрушить на Аполлона свой гнев, но по-женски решила: проку юнцу от грозных окриков мало, лишь втихомолку посмеется, ибо чего бояться любви безоглядной?

Тогда Венера бросилась перед сыном на колени и залилась слезами.

Аполлон перетрусил: никогда он не видел мать плачущей. Бросился юноша к Венере, поднял, усадил. И сам присел рядом, держа руку матери в своей ладони.

Я сделаю все, чего ты потребуешь! - молвил, лишь бы иссяк соленый поток, струившийся по белоснежной коже Венеры.

Венера же, добившись своего, улыбнулась краешком губ и поспешила прочь, зная, что, несмотря на ветренность, Аполлон, уступив, сдержит слово.

О, наивные женщины! Когда это любовь не обманула!

Меж тем, знай Венера тайну Психеи, вряд ли бы была нужда в мести. Психея, чем больше лет проплывало, все больше и больше задумывалась: а что дальше? Слова хороши, но где же поступки? Окруженная всеобщей любовью и поклонением, Психея была одинока. Никто, надрывая глотку в толпе, не осмеливался наедине не только предложить брак Психее, но даже просто ни один юноша не осмеливался заговорить с царевной, боясь оскорбить ее нежные ушки, подобные морской раковине, грубыми звуками голоса. Никто, любуясь Психеей издалека, приблизиться не решался.

Уж просватаны сестры Психеи. Во дворце отзвенели свадьбы. Лишь прекрасная Психея не ведала любви, по любви тоскуя.

Что проку от восторженного взгляда, если телу нужны восторженные руки!

И Психея все больше замыкалась в себе, часами глядя в синюю прозрачность бассейна. Тревожить ее не решались, любуясь издали на склоненную к воде фигуру. Так и текли дни Психеи, но по-прежнему никто не осмеливался даже подумать сделать женою богиню.

Лишь отец понимал, отчего опухают глазки царевны, но за руку же никого не потащишь. Оставалось молиться богам.

И так продолжалось, пока однажды, а был ветреный вечер, Психея дремала у горящего камина, время от времени бросая в огонь поленья и глядя, как над пламенем поднимаются шустрые искорки, яркие, пока не погаснут. Тоска вечерами острее, но уже в сумерки у девушки было предчувствие, что нечто случится. Она, раздевшись донага, искупалась. Прислужницы умастили тело душистыми мазями и втираниями. Психея распустила волосы и теперь сушила у огня светлые локоны, которые от жаркого сквозняка трепетали, словно живые.

Предчувствия не сбывались: скоро время улечься в постель, чтобы было пристанище смятенной душе до утра.

Психея бросила в пламя сухое полено. Тотчас огонь лизнул дерево. Новый сноп искр метнулся вверх.

И вдруг одна из искорок отделилась, непослушная течению, изменила направление и упала на кисть Психеи. Девушка слегка вскрикнула: на месте ожога на нежной коже вздулся безобразный волдырек. Девушка хотела лизнуть обожженное место, но тут увидела, как искорка, вместо того, чтобы погаснуть, растет, увеличивается. И уже множество светящихся пылинок скачут по руке.

Психея рассмеялась, блеснув белоснежными зубами.

И из искр перед ней тоже улыбаясь, возник человечек, чуть побольше ногтя большого пальца. Был он одет в красный плащ, красненькие сандалии, и голову украшала круглая маленькая шапочка с пером.

- Привет! - церемонно поклонилось создание.

Ты кто? - все еще смеясь, спросила Психея.

А ты кто? - в свою очередь спросил человечек, с любопытством разглядывая девушку.- Что ты сидишь, когда жизнь коротка?

Что же я должна делать? - больше всего девушку удивило, что малыш не знает ее. Психее-то казалось, что весь мир прошел за эти годы у окон ее дворца, а кто не видел, тот слышал.

Ты должна танцевать,- серьезно разъяснил малыш.

Танцевать? Зачем?

А вот слушай!

И тотчас Психея услышала нежную мелодию, возникшую чуть ли не за гранью слышимого. Музыка нашептывала, смеялась, веселила кровь. Ноги Психеи, послушные медленным звукам, сами сделали несколько па. И девушка околдованная зовущей мелодией, закружилась по залу, чуть касаясь земли.

Не было ни замка, ни бесполезных лет, ни снедавшей сердце тоски. Самой Психеи не было. Лишь ее тень скользила в чуть различимом ритме, а душа лишь единственной нотой дополняла таинственную музыку. Психея ощущала легкость во всем теле, казалось сама себе лишь сгустком тумана или облаком, тающим на рассвете. Казалось, раскинуть руки - и взлетишь, повинуясь рисунку танца.

И вдруг все кончилось, так же неожиданно, как началось.

Это было прекрасно! -выдохнула Психея, сдерживая трепещущее сердце, которое никак не хотело отпускать мелодию.

А ты спрашиваешь, зачем танцевать!-самодовольно хмыкнул человечек.- Мы всегда танцуем и живем вечно!

Но к сожалению, у человека есть и другие заботы, мой маленький друг,- вздохнула Психея.- Спасибо за доставленную радость: мне кажется, я никогда не была так счастлива.- И добавила грустно: - И, пожалуй, не буду.

Человечек, свесив ножки с ладони Психеи, где удобно устроился, задумался, насупившись. Потом встряхнул кудрями:

Скажи же, чего тебе не достает? Ведь, судя по всему, ты богата, знатна, наверное, не самая уродливая из женщин!

Уродливая? -поразилась Психея.- Люди говорят, что я - само божество. Но проку мне от моей красоты - чуть! Ведь, и в танце лучше иметь пару, а тем более, в жизни!

Гном присмотрелся: как, однако, самолюбивы и тщеславны люди. Психея, конечно, не трехглавый дракон, но что хорошего в этих щеках, покрытых морщинами, словно поле проборонили? Эти волосинки на коже, в которых, словно в болотной траве, путаются ноги? Нос, как скала, нависший над пещерой рта с чудовищными зубами, каждый в половину роста гнома. Нет, может, есть и прочие страшилища, но, пожалуй, Психея чересчур заблуждается, а вместе с ней и остальные.

Что же представляют из себя остальные люди, если эта безобразная, поросшая волосами девушка считается среди них прекрасной? - пробормотал неслышно гном: обижать девушку, у которой и так грустные глаза и которая так славно пляшет, гном не хотел.

Послушай, а ведь я помогу тебе! - вдруг он воскликнул, радостно захлопав в ладоши и чуть не свалившись от восторга.

В чем? - наклонила голову Психея: ее забавляло, что этот малыш берется помочь там, где не справиться и всему человечеству. Как можно сделать человека счастливым?

Ты права: танцевать лучше парой. И я найду тебе партнера для танцев, а, заодно, и спутника жизни. Правда...- замялся гном.

Что?

Правда, он не такой уж прекрасный! Огромный, словно гора. Черный, весь покрыт шерстью, а как дохнет: десятки гномов не в силах устоять на ногах. Пальцы у него корявые, покрытые чудовищными складками кожи. На лице торчит здоровенный нос, а ноздри - словно заросшие густым кустарником бездонные норы. И ко всему прочему, у того чудища - два чудовищных крыла, которые трещат на ветру, словно сотня лесорубов рубят лес - оглохнуть можно от ужасного шума, который он поднимает, когда летит по небу. А когти!..- гном в ужасе закатил глаза,- да у него когти с меня ростом.

Тут гном спохватился и закусил губу:

Но, в общем-то, он неплохой парень. И тоже - всегда один.

Психея, воображение которой нарисовало одинокого монстра, головой упирающегося в небо, заколебалась: славного приятеля ей предлагают.

Но кто-то рядом - все лучше, чем никого. И Психея решилась:

Ну, что ж, пусть будет чудовище: моей красоты хватит на двоих! Веди же меня!

Идем! - радостно улыбнулся гном, взлетая. За его спиной затрепетали легкие прозрачные крылышки.

Ой,- спохватился малыш,- а как же ты полетишь? Ведь у людей противная привычка ходить, переставляя ноги!

Гном на минуту задумался.

А, впрочем, я знаю, что делать! Надеюсь, прождав столько лет, ты потерпишь единственную ночку. А утром, принарядившись, отправляйся на самую высокую гору. Стой и жди: чудовище явится за тобой.