Валун на дерзкую девчушку не отреагировал, снова пытая побелевшего Крития:
Ну, что ты? Язык присох к небу? Ты же собирался что-то рассказать - вот и давай!
Критий, словно завороженный, опустился на камень, но тут же, словно его обварили, вскочил.
Нет, это мне не кажется? Он и в самом деле разговаривает? - обернулся Критий к дочери.-- Ну-ка, повтори, что этот... это... ну, вот ты что слышала!
Астурда дернула плечиком:
Буду я тут повторять всякие глупости! А сказку все ж расскажи: ты обещал!
Критий обреченно вздохнул: снаружи - разбойники, в норе - валуны, любящие сказки. Критий был разумным человеком и выбрал камень.
Ну, слушайте! - начал Критий.- И вот достигли царский наследник и его слуга леса...
Э, я так не хочу!-тут же живо заскрежетал камень.- Давай-ка по порядку, и тогда в конце мы будем знать больше, чем вначале!
Ишь,- поджала губы Астурда.- Нахватался умных мыслей и выдает за свои! А отец мой - и сказка моя! Вот и не вмешивайся!
Подумаешь! - обиженно хрюкнул валун, но больше не перебивал.
А история становилась все таинственней. Слушателям даже показалось, они слышат рык дикого льва там, в чаще леса, куда гордыня и тщеславие занесли царевича.
...Лес был дремуч и насуплен. Странные деревья, переплетаясь стволами, вставали непроходимой стеной. Колючие кустарники тянули изломанные ветви, норовя хлестнуть охотника по глазам. От низин и болот поднимались ядовитые испарения и сизой дымкой устилали землю. Таинственный шорох, то тут, то там, преследовал охотника и его слугу.
Послушай, раб! - усталый царевич опустился на мох.- Ты говорил, что меня ждет увлекательное приключение, а на самом деле мы - заблудились! Молчи! - оборвал юноша открывшего, было, рот, слугу.- Думаешь, я не вижу, как ты ставишь на стволах зарубки - а через несколько времени мы натыкаемся на эти свежие отметины вновь! И теперь скажи, негодяй: как ты собираешься выпутывать меня из этой истории?
Так велика была уверенность царского сына во власти над подневольными, что и после долгих блуждений, и отчаявшись, юноша не мог поверить, что слуга нарочно завел его в лесные дебри.
Слуга захохотал, оскалив крепкие зубы:
О, ненавистный! Да с чего ты решил, что я выведу тебя отсюда?! Смотри! -вдруг слуга указал на нечто, что, по-видимому, находилось у царевича за спиной. Юноша резко обернулся. И в ту же секунду веревка, скрученная, как аркан для животных, обвилась вокруг тела. Царевич вознегодовал:
Да тебя живым скормят муравьям! Как ты смеешь?..
Смею! - презрительно ухмыльнулся раб.- Как ты смел хлестать меня бичом, когда у тебя дурное настроение или заставлял меня грызть объедки, принуждая за кость драться с твоей собакой; а ты хохотал, глядя, как тебе в развлечение мы рвем друг друга! За все пришло время платить!
Но тебя казнят!
Я сотни раз умер! - холодно отвечал раб и, более не сказав ни слова, повернулся и скрылся совсем в другом направлении, чем запомнил путь через лес царский сын.
Тут только до юноши дошло, что никто не знает, когда и куда он отправился. Бывало, царевич неделю, а то и две отсутствовал во дворце, охотясь далеко от дома. Даже если начнут царевича искать, то как они сумеют пробраться через эти дебри: никто не поверит, что человек добровольно мог сунуться сюда.
И если меня не сожрут дикие звери, то умереть мне от голода и жажды! - скорбно поник головой юноша, досадуя, что не прибил подлого прислужника еще на прошлой неделе.
Так прошел день. И если смерть должна была прийти этой ночью, то царский сын приготовился.
Руки, прикрученные к телу, занемели. Бок был мокрый от болотной воды, которая к ночи начала подниматься. Юноша попытался подползти к дереву, чтобы сидеть, оперевшись: не достойно будущего правителя принять смерть лежа. Царевич дожидался б посланницу Аида и стоя, но ведь неизвестно, как долго придется ждать.
Шел час за часом. Царевичу уж прискучило ожидание и, несмотря на неудобное положение и мучившую жажду, он задремал.
Проснулся от неясного присутствия кого-то рядом. Открыл глаза, но только для того, чтобы зажмуриться вновь: столь необычно было видение. Ласковая рука тихонько коснулась лба юноши. Серебристый голос позвал:
Очнись, царевич! Сколько можно спать? И разве можно спать в такую прекрасную ночь?
Юноша, все еще недоумевая, уж не проказы ли это сна, послушался совета.
Непроходимой чащобы и болота как не бывало. Руки юноши были свободны от пут, а во всем теле он чувствовал легкость, словно утратил часть веса.
Перед ним, разливая сияние, пышной травой колыхалась поляна, причудливо освещенная нежно-голубым свечением.
А рядом по-прежнему стояла привидевшаяся незнакомка. Роскошные густые волосы служили девушке единственным украшением и лишь черная ленточка в волосах насторожила.
Ты не смерть? -забеспокоился юноша.
О, нет! Я смерть ненавижу! - отвечала красавица. И вдруг ее прекрасное личико искривилось в неприятной гримасе, девушка всхлипнула и вдруг залилась слезами. Юноша не мог оставаться равнодушным к горю такой чаровницы и ласково взял незнакомку за руку.
Я сам - жертва своего легкомыслия, но, может, тебе я сумею помочь?
Девушка взглянула с благодарностью.
О, если бы ты осмелился...- и замолчала.
«Да что они - сговорились считать меня трусом?» - подумал царевич, но вслух лишь благоразумно молвил:
Готов телом и душой служить тебе!
О, нет, мне нужна простая услуга, но здесь, в лесу вряд ли кто мне поможет.
Скорей расскажи, в чем причина твоих слез? - юноша готов был добавить, что до утра готов успокаивать красотку, поцелуями осушив каждую пролитую слезинку.
Мой отец...- печально вздохнула девушка.
И поведала царевичу, что она дочь лесника. Жили они в чаще вдвоем, потому что после смерти матери ни одна женщина не захотела войти в дом лесника хозяйкой.
Твой отец рубил лес? - удивился юноша: ему-то показалось, что не только топор, а и нож ни разу не срезал в этих дебрях и маленькой веточки.
Нет, мой отец оберегал лес от людей. Он служил самой Артемиде, богине охоты, которая не спустила бы, если бы отец вдруг задумал губить деревья! - пояснила туманно красавица.
Так что же случилось? - нетерпеливо воскликнул царевич.
Все было хорошо, но мой отец заболел и при смерти. А я совсем одна в хижине: мне страшно, что отец умрет в одиночестве. Но еще страшнее, что он умрет у меня на глазах! - и красавица вновь зарыдала.
Царевич, смекнув, что он почти вернулся во дворец, и тут же придумав казнь коварному слуге, с воодушевлением молвил:
Да я с удовольствием проведу эту ночь рядом с тобой под одной кровлей с твоим отцом. Если боги решат, то он выздоровеет. Если же нет, то я буду тебе опорой, что бы не случилось!
И он последовал за дочерью лесника, которая легко ориентировалась в голубоватом свечении. И через несколько минут юноша и чаровница оказались у высокой башни, темной и без единого окошка.
Так это и есть хижина твоего отца? - поразился юноша.
Да,- отвечала девушка, со страхом глядя на отпертую дверь, из которой явственно потянуло смолой.
Башня мрачно и насмешливо возвышалась черными заостренными куполами. Где-то вверху неистовствовал ветер.
«Ничего удивительного, что девушка боится!» - пробормотал царевич: ему и самому было жутковато ступить на осклизлые ступени. Из-под ног брызнули гусеницы. Юноша чуть не поскользнулся на их мерзких тельцах.
Не бойся! - сзади остановила попятившегося царевича девушка.- Это всего лишь наши слуги!
Вам служат гусеницы и черви?!-оторопел юноша.
И лесные гадюки, и лани, и зайцы... В таком доме всегда полно работы!
Да кто же ты?-смятенно глянул на девушку царевич.
Тише! - приложила она палец к устам.- Я слышу: меня зовет отец!
Царевич мог голову прозакладывать, что в ночи не раздалось ни звука. А девушка продолжала:
Войди же и посмотри, в каком состоянии его тело И дух.
Юноша послушался, хоть дурные предчувствия шуршали над его головой, нашептывая на ухо: «Не ходи!»
