— Стой... — Мишка шагнул к нему и обнял. — Привет, Тимыч.
— Привет, — Тимур сразу как-то обмяк в его руках и уткнулся губами в шею. — Я скучал. Очень. Вспоминал о тебе постоянно.
— Бери зарядку. Я чуть с ума не сошел. Думал, что все.
— Придурок, — Тим обхватил его за пояс и заглянул в глаза. — Знаешь, дрочить в деревенском туалете с дыркой в полу, думая о тебе — то еще удовольствие.
— Переезжай ко мне. Не надо будет дрочить.
— Дачу мой переезд не отменит, — Тимур отстранился и подтолкнул его к двери. — Иди. В душ.
Мишка справился за семь минут, не больше. Очень хотелось вернуться. Он наскоро прополоскал рот, выдавив в него предварительно зубной пасты, и вдруг подумал о том, что никогда не ночевал ни у кого дома. Именно дома, не на квартире для встреч или временном жилище. Сердце наполнилось какой-то тревожной радостью.
Тимур сонно сопел и смотрел из-под густых ресниц, быстро мигая.
— Спать хочу страшно, устал как вол. Ложись, — откинул одеяло и подвинулся в сторону.
Мишка забрался под одеяло и сразу же прижался к Тимуру, обняв его за пояс.
— Спать-спать-спать, — прошептал он. — Ты такой сонный, что маньяк во мне смущается.
— Сказку на ночь расскажешь? — Тим поворочался под боком, устраиваясь поудобнее.
— О чем? О том, как я соскучился? Это страшная сказка, — Мишка поцеловал его в шею и ткнулся в нее носом.
— О чем угодно. Мне нравится слушать твой голос.
Мишка закрыл глаза.
— Сказка страшная, в двух частях. О том, как добрый молодец свет Никитушка бросил престижное обучение ради одного ублюдка. Хотя... нет. Это дурацкая сказка. Давай я тебе лучше расскажу про выходные. В субботу мы едем на водохранилище, будут все свои, и я познакомлю тебя с Джоником. Погоняем на скутере, позагораем, а потом я отвезу тебя домой и трахну с особой жестокостью, потому что соскучился.
— Трахнешь? — сонно отозвался тот.
— Трахну, мое сокровище. Или ты меня. Разберемся на месте.
— Я требую конкретики, — пробормотал Тимур ему в шею.
— Конкретика тут неуместна, потому что ты рискуешь не заснуть сейчас.
— Рискую.
— Не боишься?
— Если бы боялся, то не связался бы с тобой. Маньяк.
Мишка нетерпеливо поерзал за его спиной и прижал Тимура к себе, проводя рукой по его груди.
— Я маньяк. Поэтому наброшусь на тебя прямо с порога, как всегда и затащу в спальню...
— И что сделаешь в спальне?
За стенкой грохнули двери — видимо, родители Тимура отправились спать.
— Сначала раздену... — Мишка скользнул рукой по его животу вниз и сразу забрался в трусы. — А потом начну грязно приставать.
— Ты уже пристаешь. Грязно, — Тимур выгнулся, прижался задом к привставшему Мишкиному члену и вильнул бедрами.
От этого простого движения сразу же перехватило дыхание.
— Нет, это я рассказываю сказку, милый мой. Грязно приставать я еще даже не начинал, — хрипло проговорил Мишка, лаская его член.
— Я все равно не в состоянии действовать активно, так что... черт, хочу тебя поцеловать.
Тимур повернул голову и подставил губы для поцелуя.
Мишка до одури соскучился, но Тимур был таким сонным и плавным, что это сказалось и на возбуждении: хотелось медленно целовать его губы, ловить дыхание, а не набрасываться, как пресловутый маньяк.
— У тебя такой рот, — выдохнул Тим, разорвав поцелуй и снова вжавшись задницей Мишке в пах, — я глаза закрываю, и сразу твои губы вспоминаются.
Это уже явно было провокацией — наглой и неприкрытой.
Мишка двинул бедрами, давая понять, что Тимур нарвался: член уже давно стоял, независимо от желания кое-кого выспаться, Тим в ответ картинно вздохнул и быстро стянул трусы, после чего снова устроился в его объятиях, теплый и сонный.
Мишку разрывало от противоречий: хотелось дать ему поспать и как следует трахнуть одновременно. Кроме того, он помнил, что так любимый им самим минет Тимуру нравится только в качестве прелюдии. Он задумчиво провел рукой по плечу Тима и прижался губами к его спине.
— Кажется, я просыпаюсь, — сообщил тот шепотом. — Думаю вот: ты всегда орешь, когда кончаешь, и как же нам быть?
— Не орать, — шепнул Мишка. — Постараться хотя бы. Тима... как же я соскучился... — он продолжил целовать его спину и несколько раз лизнул, моментально задохнувшись от желания.
— Я тоже, — ответил тот.
За стеной негромко бормотал телевизор, и Мишка на мгновение задумался о том, какие тонкие стены в доме.
— Я тебя хочу... — сказал он, продолжив целовать спину Тимура и проводя ладонью по его боку, чтобы в итоге коснуться ягодиц.
Ощущение гладкой кожи под пальцами заводило до одури, хотелось говорить глупости и нежничать. То, как Тимур громко вздохнул и повернулся на живот, поджав одну ногу и выставив на обозрение задницу, воодушевляло.
Ограничения и полная вседозволенность смешались в адский коктейль, от которого закружилась голова. Мишка знал, что ему хотелось сделать все эти два дня, но понимал, что стонать нельзя. Это похлестывало и сводило с ума.
Мишка сжал его зад, прижался губами к копчику, лизнул, словно пробуя на вкус, и опустился ниже, подбираясь к анусу, которого так хотелось коснуться языком.
Тимур рвано выдохнул в подушку, и это подстегивало: Мишка раздвинул его ягодицы шире и провел языком линию от копчика почти до мошонки. Запах мыла и Тимки забивался в ноздри и мешал связно мыслить, а когда послышалось тихое "Хочу тебя" — Мишке уже стало плевать на все. Он вцепился в Тимкину задницу и принялся вылизывать и целовать, думая только о том, что обязательно сделает так, чтобы Тимуру понравилось.
— Соскучился страшно. Страшно соскучился, — шептал Мишка, продолжая ласкать, гладить и вылизывать. Тимур подрагивал от его прикосновений, но — ни звука, ни стона, только едва различимые всхлипы в полумраке комнаты, отблески теней на стене от ночника. Это было невероятно порнографично и вообще немыслимо. Мишка обнаружил в себе страсть, которой еще не испытывал, и желание угодить, понравиться, влюбить в себя.
— Палец, — выдохнул Тимур, приподняв зад. — Сейчас.
— Ты уверен? — задал их теперь уже любимый вопрос Мишка.
— Да! — рыкнул тот.
— Ш-ш... — он похлопал его по ягодице и продолжил — пока языком.
Довел до новых всхлипываний и как-то незаметно добавил к языку палец, засунул наполовину и осторожно двинул несколько раз, следя за реакцией.
— Еще, ты, при... — Тимур задохнулся, когда Мишка просунул палец глубже.
Смазки не хватало. Мишка переместился так, чтобы можно было прошептать Тиму на ухо:
— У тебя есть какой-нибудь крем? Или мазь? Что-нибудь? Я не хочу сделать тебе больно.
— Нет. Можешь попробовать в ванной посмотреть... А, хрен с ним, давай так, мне не больно.
Мишка шевельнул пальцем, одновременно целуя Тима в шею.
— Так — да. Ты не знаешь, что я хочу дальше...
— И что ты хочешь? — Тимур приподнялся и принял любимую Мишкину позу, глядя через плечо.
— Тебя, — ответил Мишка и зачем-то уточнил: — Будет больно.
— Не будет.
— Ты этого хочешь?
— А непонятно? — взвыл Тимур, прогибаясь. — Да, блядь, хочу!
Мишка потянулся к нему и поцеловал, все еще оттягивая этот момент, продолжая двигать пальцем внутри Тимура и охреневая от того, что делает. Постарался не напирать, но хотелось уже до темноты в глазах, и, когда вошел, то она разорвалась мерцающими точками, и пришлось закусить собственный кулак.
Тимур зашипел и упал лицом в подушку, пытаясь заглушить вскрик, но вытащить из него член не было никакой возможности: там было узко, горячо и настолько прекрасно, что хотелось заорать.
Мишка уговаривал себя сдержаться и дать привыкнуть: он здесь первый, Тимке и так больно, можно порвать, черт, но как же хочется, как же хорошо… Замер, давая ему привыкнуть и коря себя за несдержанность, погладил спину Тимура и прошептал слова извинения.
— Все хорошо... Мне... нормально, — тот привстал и шире расставил колени. – Давай!
