Нормально. Это не тот ответ. Мишка зажмурился и продолжил двигаться, очень медленно, постепенно проникая глубже и чувствуя, как горячо внутри. Склонился над Тимуром, целуя влажную спину, и просунул руку ему под живот. Соображать было сложно: перед глазами плясали белые пятна, руки и ноги дрожали, на лбу выступили капли пота.

Мишка сжал в кулаке его член и сделал несколько резких движений, Тимур приподнял попу еще выше и опустил голову, сдавленно простонав о том, как ему хорошо.

Лучше, подумал Мишка, стараясь не стонать. От этого возбуждение било по мозгам очень сильно, и можно было совсем ошалеть, но он помнил, что нужно сдерживаться — теперь еще и потому, что хотелось продлить удовольствие.

— Мне не больно, — шепнул Тимур хрипло, — сильнее!

Дважды просить было не нужно: нужный ритм был уже пойман, и Мишка отпустил себя на волю. Он был резким и сильным, он наваливался на Тимура всем телом, и сознание, что под ним парень с сильными руками и мускулистыми бедрами, только подстегивало. Мишка брал свое, гладил, шептал и заботился о Тимуре, и единственное, о чем думал после — почему снова залепетал о любви за пару секунд до оргазма.

Глава 11

Тимыч не переехал к Мишке в прямом смысле слова, но оставался ночевать уже пару раз после той памятной ночи у Тимкиных родителей. Забавно было вспоминать то утро: Мишка ожидал косых взглядов или расспросов, но оказалось, что родители Тимура уходят на работу рано. Хотя если бы хотели что-то сказать — наверняка разбудили бы. Значит, ничего не заметили.

Людмила Васильевна оставила на столе какие-то булочки и конфеты, прилепила магнитом на холодильник записку с просьбой вынести мусор, и Мишка вдруг понял, что по-хорошему завидует Тимуру и даже в какой-то мере понимает его нежелание отсюда переезжать.

Тим выполнил обещание и приготовил завтрак, они позавтракали, а потом чуть не опоздали на работу сами, пока носились по квартире, внезапно оказываясь то на диване, то в комнате Тимура на кровати, то в ванной. Вечером Мишка зазвал Тима к себе, и…

Днем Мишка заставлял себя работать, периодически зависая и глядя в одну точку тупым мечтательным взглядом. Влюбленность мешала новым свершениям, особенно в дни, когда нужно было доказывать свою состоятельность на должности манагера. Петюня после поездки в Питер неодобрительно косился в его сторону, но ничего не говорил, и это напрягало. Миша, пребывающий в состоянии ирреальности, решил сам завести разговор, и выяснилось, что шеф с минуты на минуту ждет сплетен о поездке и злится.

— Ничего я не собирался рассказывать. Ты же никому не скажешь, что девочке моей не понравилось? — Мишка сделал вид, что оскорбился.

Петюня сразу заржал.

— Ничего, вот женишься — сразу поймешь, от чего отказываешься, — и хлопнул его по плечу.

Обстановка стала менее напряженной, и Мишке после обеда сразу выписали премию.

Наплевав на то, что до конца рабочего дня еще долгих три часа, он написал в блоге, что лояльность хорошо оплачивается. Тимка откомментировал: «Ага», и от этих трех букв внутри волной всколыхнулось желание.

***

Миша спохватился только в субботу утром, когда проснулся раньше Тимура и почувствовал, как тот ворочается. Они, конечно, говорили о выезде на водохранилище накануне, но не было ничего приятнее, чем валяться в кровати с закрытыми глазами и чувствовать на своей груди Тимкину руку.

Словно в подтверждение того, что Тимур был прав в своем нежелании ехать, субботние развлечения прошли не так весело, как ожидалось: Тим большую часть времени молчал, шутки в любимом стиле Джоника, ниже пояса, были несмешными, Никитка сидел смурной и дергался каждый раз, когда тот к нему обращался.

Тима, которому до отвращения не понравился Джоник, большей частью общался с Никитой или разглядывал отдыхающих, негромко комментируя Мишке увиденное.

— Смешанные пляжи — это анахренизм, — с умным видом вещал Евгений. — Им неприятно смотреть на нас, нам — на них. И большинство этих латентных нас хотят. Причем всех четверых одновременно.

Тимур, как самый натуральный из присутствующих, фыркнул и отправился поплавать. Джоник, тем не менее, намеков не понимал и успокаиваться не желал: Тимур вернулся, соблазнительно мокрый, с этими каплями на груди и тяжело дышащий, и тот продолжил:

— Ты уверен, что всегда был натуралом, милый? У тебя типичное сложение для гея. И красивая задница.

— Женя, у меня нормальное сложение.

— Допустим, но у тебя такие плавки!

Тимур покачал головой и ничего не ответил, но Мишка понял, что еще немного — и плотину прорвет.

Нужно было заниматься им и только им, но Мишка считал себя ответственным за мероприятие, поэтому пытался развлечь всех присутствующих, и к вечеру выпахался так, что ни о каком страстном сексе речь уже не шла: они приехали домой, помылись и моментально заснули. Утром Тимур долго читал ему нотацию о здоровом образе жизни и о том, что бутерброды на завтрак — это не еда. Мишка давился овсянкой и умилялся заботе в его голосе.

А потом был секс.

Во вторник тоже был секс.

И в четверг.

В ночь с пятницы на субботу они вообще не спали, а Тимур принес зубную щетку и пакет со сменной одеждой — на всякий случай.

Мишка был счастлив и, как всякий счастливый человек, спешил поделиться счастьем с окружающими. Ему не давала покоя история Никитки и Джоника, поэтому он уговорил Тимура не сбегать домой и остаться, чтобы получше познакомиться с этими Ромео и… Ромео. Тим назвал это "пидорской попойкой", отбивался, нудел, что у них и так мало времени, не стоит тратить его на всяких страдающих гомиков, но в итоге согласился.

В субботу после отличной ночи Тимур был добрый и вялый, и Мишка снова уточнил после утреннего минета, не против ли Тим встретиться с его друзьями.

Утро плавно перетекало в полдень, а в кровати продолжали скапливаться крошки, и гель для душа почему-то валялся в кресле — да, это когда Тимур хотел помыться, а Мишка собрался потереть ему спину, и спустя несколько минут они закапали пол и мокрые завалились на диван.

Готовить Мишка не хотел, умел-то пару нехитрых блюд из того, что быстро, поэтому было решено заказать пиццу. Это получилось раза с пятого, потому что сначала Тимуру не понравилось то, что Мишка заигрывал с оператором, чуть позже, когда по телефону говорил Тима, он как-то сдавленно отвечал на вопросы, делая большие глаза, но Мишкину руку от своего члена не убирал.

В итоге оба вымотались и заснули поперек кровати.

Разбудил их курьер с пиццей, и выяснилось, что до прихода гостей полчаса, поэтому надо делать все быстро и очень быстро.

Никитка заявился ровно в шесть, Джоник опоздал на полчаса и даже не подумал извиниться.

Тимуру он не нравился, и Мишка об этом знал, поэтому приходилось напрягаться, чтобы всем было хорошо. Хотя с самого начала все пошло не так: сначала Джоник согнал Никитку с места рядом с Тимой, отсел подальше от бывшего парня и даже не смотрел в его сторону. Параноидальная мысль о том, что расстались они не так просто, как рассказывали окружающим, начала Мишку преследовать, поэтому, дабы избежать неловких пауз, он наливал, улыбался, шутил, снова наливал, и через час Никитка как-то оттаял и начал шутить в ответ, а Тимур смотрел на это все неодобрительно.

Теперь идея помирить этих двоих и ходить семьями в гости больше не казалась удачной.

Джоник беспрестанно что-то говорил невпопад, и это тоже выбешивало. Его шутки, пусть и уже привычные для самого Мишки, резали слух.

— Друже, мы стареем, — печально сказал Джоник, поднимая стакан с вискарем — хоть бутылку дорогую с собой приволок, спасибо. — Вот, собрались по-семейному, никакого клуба. Что за повод, хоть скажи?

Тимур играл с Никитосом в гляделки, и Мишка не видел никакой возможности съехать.

— Я хотел сказать, что... — он ударил под столом по ноге Тимура своей, и тот вздрогнул. — Хотел сказать, что мы с Тимкой съезжаемся.

Тот повернулся медленно, словно с трудом, и уставился на Мишку своими невозможными глазами.