В тексте сказано, что «сансара обратилась вспять, и всё теперь видится как пятна света и образы». Весь наш обыденный опыт образован и обусловлен пятью элементами, пятью скандхами и пятью «ядами». Но в бардо дхарматы сансара «обращается вспять»: наш обыденный опыт выворачивается наизнанку и переворачивается с ног на голову. Если прежде мы воспринимали только плотную, внешнюю сторону вещей, то теперь нам открывается их чистая, изначальная внутренняя сущность. Элементы, из которых состоим мы сами, являются в виде дэви, скандхи — в виде будд, а пять «ядов» преображаются в пять разновидностей пробужденного знания.
И в мире сансары, и в просветлённом мире всё сущее состоит из пяти элементальных качеств, которые исходят из порождающего их пространства в виде света пяти цветов. Когда сознание только что пробудилось в бардо дхарматы, его захлестнул сверкающий танец этих цветных лучей. Теперь же свет пяти элементов сгущается в бинду —светящиеся сферы, внутри которых образы божеств кристаллизуются «из пространства радужного света» в сияющие прозрачные формы.
Первыми являются мирные божества. Умерший воспринимает их как обитающих в своём сердце — средоточии ума в смысле непосредственного интуитивного понимания. Они олицетворяют собой основополагающие качества пробужденного состояния, мирно существующие такими, как они есть, и спонтанно присутствующие везде и повсюду. Они не имеют ничего общего с видениями существ, приветствовавших нас ранее, на пороге смерти (тех, которые нередко упоминаются в отчётах об околосмертном опыте). Непохожи они и на ободряющие и утешительные видения божеств, характерные для некоторых религиозных переживаний и вселяющие в нас чувство блаженства или космического единства. По словам Трунгпы Ринпоче, мирные божества раздражают умершего или даже представляются ему враждебными, особенно если он ожидал увидеть нечто иное. Они просто-напросто выходят за пределы всего, что мы способны себе вообразить. Видения мирных божеств — это «внезапный проблеск иного измерения». Их «мирность» — это «всеобъемлющий покой, покой неколебимый и несокрушимый, неоспоримый, безвременной, бесконечный и безначальный».[132] Благоговение, которое они вселяют одним своим присутствием, столь велико, что может казаться грозным и страшным. Истинное сострадание не отзывается ни на какие эгоцентрические обращения, основанные на страхе или надежде. Мирные божества заполняют всё пространство, все наше сознание; лучи света, исходящие из их сердец, озаряют все уголки нашего существа, и спрятаться от них негде.
Каждое из божеств пяти родов является вместе со своей чистой землей — областью, или средой, пробужденного состояния. Чистые земли, как и шесть миров сансары, порождаются сознанием. Нам, людям, трудно понять то, что мы не классифицировали и не распределили по категориям, а потому и безграничную, всепроникающую среду пробужденного состояния мы разделяем на чистые земли различных будд. Мы тоже способны воспринимать их посредством священного зрения и творить посредством просветлённых действий. Но, не распознавая божеств в самих себе и в других людях, мы не можем распознать и окружающие нас чистые земли. Вместо этого мы ошибочно интерпретируем свой жизненный опыт как шесть миров сансары. Поэтому наша склонность творить иллюзорные сферы шести миров проявляется и во время бардо, принимая форму манящих нас разноцветных дорожек.
Сказано, что видения бардо являются день за днём, по одному в день. Но не следует понимать это буквально. Точно так же, как и при трактовке мандалы в категориях пространства, человеческий разум при попытке постичь нечто непостижимое нуждается в опоре на знакомую структуру, а потому мы неизбежно представляем себе время в движении от прошлого к будущему как последовательную смену дней. Но это не значит, что события обязательно будут развиваться именно в описанном порядке и что в посмертном состоянии время течёт линейно. В любом случае, «день» здесь описывается как отрезок времени, на протяжении которого мы можем сохранять сосредоточенность, не отвлекаясь. Однако для большинства из нас эти «дни» могут оказаться не длиннее мимолётной мысли.
Для каждого из нас характерен особый способ самовыражения, так что каждый особенно тесно связан с проявлениями пробужденной энергии определённого типа. В этом и заключается смысл разделения на пять родов, и по этой же причине пробужденное состояние проявляется в разные «дни» в различных формах. Именно на преобладающий в нас тип энергии мы скорее всего обратим внимание и отреагируем в бардо. Даже в обыденной жизни мы подчас замечаем, что исключительно сильные эмоции, такие как страсть или гнев, способны вводить нас в предельные состояния, в которых перед нами внезапно открывается «просвет» — самая сущность бардо. Не исключено, что в бардо нам удастся воспринять только образ того божества, которое связано с доминирующей в нас энергией. Точно так же однотипные проблемные ситуации, с которыми мы постоянно сталкиваемся в жизни, содержат в себе самый мощный потенциал пробуждения.
В обнажённом состоянии бардо дхарматы мы встречаемся лицом к лицу с самой реальностью, и перед нами предстают бесчисленные возможности, выходящие далеко за пределы всего, что мы способны себе вообразить. Описания «дней» здесь подобны моментальным снимкам этого всеобъемлющего и невообразимого опыта, сделанным с различных точек зрения: один-два из них могут показаться нам знакомыми, и нам удастся распознать их.
Описания бардо дхарматы несколько разнятся между собой даже в рамках традиции ньингма. Некоторым божествам иногда ставят в соответствие другие цвета и атрибуты, что отражается и в деталях мандалы этого бардо. В дополнение к описаниям из «Освобождения посредством слушания» я использовала также два упоминавшихся выше текста — «Сотня преклонений» и «Практика дхармы».
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ
«О дитя пробужденного рода, проведя четыре с половиной дня без сознания, ты ныне движешься дальше; очнувшись от обморока, ты подумаешь: «Что со мной случилось?». Осознай, что это — барда. Ныне сансара обратилась вспять, и всё теперь видится как пятна света и образы божеств. Всё пространство воссияет синим светом. Затем благословенный Вайрочана явится пред тобою из центральной Области расширяющегося семени. Телом он бел; восседает он на львином троне, держит в руке колесо о восьми спицах и обнимает мать, Царицу Пространства. Синий свет скандхи сознания в своей изначальной чистоте, всеобъемлющее знание, чистое и яркое, резкое и ослепительное, устремится к тебе из сердца Вайрочаны, пребывающего в союзе со своей супругой, и пронзит тебя так, что глазам твоим нестерпимо будет взирать на него. В то же время, вместе с ним, проникнет в тебя тусклый белый свет богов».
Элемент пространства заключает в себе все прочие элементы, поэтому именно он первым проявляется в виде синего света из сияющей пустоты — основополагающей сущности сознания. Соответствующий ему род Будда является со своей чистой землей в центре мандалы пяти будд. Название этой области буквально звучит как «расширяющаяся бинду». Это семя, которое заключает в себе всё сущее и расширяется до бесконечности, охватывая собою всё пространство. В конце этого раздела эта область будет названа другим именем — «Область плотной совокупности». Оба названия подразумевают всеобщность и плотность: в каждом атоме столько же будд, сколько атомов во вселенной.
В видении первого дня мы встречаем то же сочетание синего и белого, что уже упоминалось выше в связи с родом Будда. Вайрочана в своей сверкающей белизне — это всеобъемлющее осознание, видящее, знающее и озаряющее собою каждую частичку сущего во всей вселенной. Он предстаёт в союзе с дэви Акашадхатвишвари, Царицей Пространства. Тело её окрашено в белый цвет луны, а тело Вайрочаны — в белый цвет морской раковины. Каждый из них держит в левой руке колокол. Колокол — символ женского принципа пустоты и мудрости — всегда изображается в левой руке. В правой руке и Вайрочана, и его супруга держат колесо — символ рода Будда. Колесо с восемью спицами, расходящимися на восемь сторон света, олицетворяет универсальность. Это колесо дхармы (восемь спиц обозначают благородный восьмеричный путь Будды), а также один из символов верховной власти. Иконография этих образов следует идеалу махаяны, в котором мирское великолепие, красота и благородство выступают символами духовного совершенства. Будды мужского и женского пола представляются царями и царицами своих чистых земель, а бодхисаттвы, видения которых возникают в последующие дни, — царевичами и царевнами. Они облачены в «тринадцать украшений самбхогакайи», составленных по образцу одеяния древних индийских царей, — пять шёлковых одежд и восемь ювелирных украшений из золота и драгоценных камней.[133] Верхняя часть тела задрапирована белым шёлком, расшитым золотом; нижняя — разноцветным шёлковым дхоти; дополняют наряд широкий кушак из жёлтого шёлка, синяя шёлковая накидка и переливающиеся всеми цветами радуги шёлковые ленты, украшающие головную повязку. Украшениями служат серьги, браслеты на запястьях и лодыжках, драгоценный пояс, три ожерелья (короткое, среднее и длинное) и корона с драгоценными камнями, цвет которых обозначает принадлежность к тому или иному из пяти родов. В различных описаниях этот перечень может слегка варьироваться, и не на всех изображениях он воспроизводится в точности.
