В саду под тенью яблони сидел старик. На вид ему было лет под восемьдесят. Его длинные седые волосы, спадая на плечи, четко просматривались в тени дерева. Одет он был в темную клетчатую рубашку и темные полотняные брюки. Чуть ссутулившись, он сидел на скамейке за столом, врытым в землю, на котором была горка яблок, что он перебирал. Мятые, откладывал в сторону, а чистые, без вмятин складывал в корзину, стоящую на земле, справа от него.

Солнце еще не поднялось в зенит, но воздух уже с утра прогрелся, и день обещал быть жарким. Тень яблони уберегала его от палящих лучей. Листва висела неподвижно от безветрия. Стоял зной.

Если бы кто стоял рядом с ним, то мог услышать странный разговор. Старик разговаривал, и было не понятно, то ли сам с собой, то ли с невидимым собеседником. Говорил он тихо, размеренно.

– Устал я. Что мне здесь делать? Общение с людьми уходит. Они другие и я другой. Может быть, я им и нужен, но мне уже стало скучно, от однообразия, хотя радоваться жизни не перестал. Хочу просто жить. Сила, дарованная мне, уже не приносит радости от результата. Устал я раздвигать горизонты прошлого и будущего, где вижу так много. Я же не сотру свою память. Давно несу по жизни видения чужих жизней.

Замолчал, как будто слушал ответ, а затем продолжил:

– Можно еще раз попробовать, вдруг согласиться, хотя вряд ли. Но сделать еще одну попытку можно. Приедет, посмотрю, поговорю. Приедет, приедет, – покачал он головой в знак утверждения, – а что еще остается делать.

Снова молчание.

– Времена меняются, быстрее, чем иногда видишь. Меняются взгляды, манеры, сам образ жизни. Не вписываюсь я в него, да и не хочу. Доброта еще приветствуется, но не в почете, – он ухмыльнулся, – скоро будет сродни сумашествию. Люди не стали хуже, сменилась эпоха, и они меняют взгляды на жизнь, на ее ценности.

Пауза.

– Я думаю, надо смещать внимание туда, где потребность в знаниях больше, где люди живут, отвыкнув от спокойствия, все время торопясь. Они разучились созерцать. Да и как они это могут сделать в вечном движении, а здесь все затухает. Надо помочь увидеть себя, а это надо делать в крупных городах.

Молчание, которое он не прерывал, затянулось.

– Может быть выбор верный, не мне судить, но надо бы поговорить, чтобы оценить и создать ситуацию, когда он будет перед выбором, чтобы свернул на круг цепочки событий, пройдя который, вернется к началу точки отсчета, но в ином состоянии. Пока идет по кругу, ситуации надо менять, постоянно ставя перед выбором, только тогда его позиция будет крепкой в своих убеждениях. А если вдруг сойдет с круга, то оставить его в покое и прорабатывать другие варианты. Мы люди, и порой наши поступки не предсказуемы, а вмешиваться, принуждать, только испортить будущее человека. Надо давать ему свободу выбора. Подсказать можно, принуждать, нет.

Молчание.

– Все должно быть добровольно. Свобода выбора, одно из немногих, что еще пытается добиться человек.

Молчание.

– Я думаю, что определюсь, как дальше жить. Если он будет достоин и согласится, то ее надо освободить от той ноши, что она несет по жизни, не зная сама. Тем, кто будет на его пути, надо будет подсказывать, чтобы не мешали. Но выбирать ему, но и им тоже, насколько поймут и примут доводы. Все добровольно. Преемника надо выбирать осторожно, взвешенно и пусть даже из поколения, которого еще нет. А что откладывать? Сегодня и начнем, а выбор предоставим. Раз в народе зовут меня Колдун, то пусть так и будет, оправдаю мнение людей, и пока моя сила при мне надо ее использовать. Пусть все мои последующие действия будут моей прощальной улыбкой Колдуна моему прошлому, которое не вернуть.

Он снова замолчал и продолжал перебирать яблоки. Его руки сортировали как бы сами собой, но мыслями он был в другом месте.

– Говоря театральным языком, сценарий написан, действующие лица понятны, актеры подобраны, остается сыграть пьесу, – сказал он сам себе, и поднялся. На его лице была грустная улыбка, в глазах затаилось время и знания, которые он хранил в себе. Он знал о жизни больше, чем многие поколения вместе взятые.

Старик пошел в дом, который встретил его тишиной. Он подошел к дивану, сел и закрыл глаза, и словно погрузился в глубокий сон. Перед ним стали прокручиваться кадры, которые он видел как в кино, и в котором он был и сценаристом, и режиссером. Но актеры не знали еще о своих ролях, и что будут играть по сценарию, который не читали, да и не прочитают.

Молодая женщина, лет тридцати с блеском в глазах, рассказывала другой, более взрослой, на которую была похожа:

– Мне сделал предложение Евгений.

– Это хорошо. Ты уже не маленькая и время выходить замуж.

– Не маленькая, – вздохнула молодая, – но вот нет полета к нему.

– А не надо никуда лететь, надо жить. Рожать детей, наслаждаться дарованной тебе жизнью, радоваться простому семейному очагу. Что тебе надо?

– Не знаю.

– Любви ждешь? Есть в мире любовь, но не до всех она доходит, а некоторые ее и не видят. Постоит она рядом и, вздохнув, уходит.

– Ну, ты наговоришь. Хочется, конечно, любви.

– Он тебе нравиться?

– В общем, да. С ним спокойно.

– Тогда не забивай себе голову глупостями.

– Поеду-ка я к деду. Что он скажет.

Старшая насторожилась: – А надо ли? Ты же знаешь, что это может оказаться не лучшим советом, а в прочем, решай сама, как сердце подскажет, но не старайся заглядывать за горизонт.

– Я не буду спрашивать его прямо. Я как бы между прочим, как бы поразмышлять.

– Нашла кого обманывать! Он тебя насквозь видит, а ты как бы поразмышлять.

– Ну, все равно, может быть, и говорить ничего не буду. У меня скоро отпуск, вот и поеду к нему.

– Поступай, как решишь, а вот навестить его просто так, надо. Здесь я с тобой согласна.

– Тогда я с ответом подожду. Скажу, что дам его после отпуска. Все, решено, еду к деду.

Картина исчезла. Старик открыл глаза, улыбнулся себе в усы, встал и прошел на кухню. Подогрел чай, посидел за столом за чашкой, отпил из нее и вернулся в комнату.

Его действия повторились, но картина была другая.

Смуглая, черноволосая женщина, лет сорока, сидела в хорошо обставленной квартире, в которой кроме нее не было никого. Она встала, прошлась по комнате, подошла к окну, и, отодвинув занавеску, посмотрела за окно. Вернулась на диван. Вдруг по ее лицу пробежала тень сомнения, которая отразила ее мысли, с которыми она боролась. Старик слышал ее мысленный разговор, который она вела с собой.

– Он скоро придет. Скучно без него. Это тот мужчина, который нравиться, которого я люблю. Думаю, он меня тоже. Любовь прекрасное чувство, легкое и тяжелое, но все равно прекрасное, хотя и требует жертв, которые иногда приятно приносить. Особенно со стороны женщины больше жертв. Я уже не так молода, как и он. Мы оба сформировавшиеся личности, оба уверены в себе. В этом и беда. Трудно жить, когда оба сильны, и не может быть два командира в одном месте, в этом и проблема отношений. Мне легче, у меня есть ребенок, а него не было даже семьи. Он захочет ребенка, а вот готова ли я? Я привыкла к своему образу жизни, у меня есть бизнес, и я не хочу, не готова выпадать из него на время. Нельзя совмещать заботу о ребенке с делами. А может тогда, и нет любви? Увы, если бы это было так. Но любовь каждый понимает по-своему, чувствует ее через свое «я». А где мое «я» в этом случае? Если не решу вопрос наших отношений, причем в ближайшее время, то будет только хуже. А так будет легко? Будет больно расставаться, но чем позже, тем больнее, особенно ему. Я уже морально могу настроиться, а он? Я держу его, а так он сможет создать семью, пусть не со мной. Позже будет сложнее. А сама как буду жить? Я попытаюсь жить без него. А получиться ли? Вот и узнаю, если не смогу, тогда вернусь, на коленях. Наверное, я не права, но надо попытаться. Если попытается удержать, останусь, а нет уйду. Наивная. Он не будет удерживать. Я знаю, что не будет, потому что упрашивать о любви не станет. Любовь по убеждению, не любовь. Он гордый. Значит, остается то, что решила. Скажу, что ухожу, а там, что будет. Не смогу без него, приду с надеждой, что еще не поздно.