Я даже не уверен, что мы могли бы удержать Кремль. В этот момент была растерянность, и никто не знал, что дальше делать… Мы с Лужковым должны были выступить на телевидении, поехали на Шаболовку, но там ничего не было готово. Прождали два часа. А время тогда было очень дорого!
Что касается попытки установить прямую линию связи с Белым домом, то я с самого начала не верил в это. Да и президент на это не пошел бы… Но Степашину удалось вытащить кое-кого из Белого дома. Он сыграл заметную роль. Конечно, были использованы не все возможности. Нужно было, чтобы два первых лица — Ельцин и Хасбулатов — договорились между собой…» (Из записей воспоминаний С.А. Филатова, 28 июня 2001 года.)
ВОСПОМИНАНИЯ: «В Кремле никого не было. Я посадил Андреева в приемной, а Харичева[19] отправил собирать людей. Должны же быть по телевизору российские флаги, а не только красные! Никто ничего не знал. Никого невозможно было найти. Филатов был на переговорах в монастыре…
Из Белого дома мы получали информацию только от журналистки Вероники Куцило, которая сообщала, кто, где находится и кто что делает. Она очень рисковала…» (Из воспоминаний В.Н. Прямухина, в 1993 году — руководителя Секретариата С.А. Филатова.)
Потянулись долгие часы ожидания. Но звонка от Филатова все не было. Андрей несколько раз даже звонил в его приемную, справлялся, не искал ли его Сергей Александрович. Но все оставалось по-прежнему. Драгоценные минуты и часы пропадали зря, в то время как ситуация обострялась с каждым часом. К вечеру начались беспорядки у станции метро «Баррикадная», где проходил стихийный митинг, разогнанный милицией. Проезжая часть улиц, прилегающих к этой станции, была загромождена троллейбусами с проколотыми шинами. Митингующие также парализовали движение на некоторых участках Садового кольца, откуда их, применяя резиновые дубинки, пытался вытеснить ОМОН. С Садово-Кудринской улицы машина «скорой помощи» увезла тяжело раненного в столкновении офицера милиции, который, как сообщалось, впоследствии скончался в больнице.
После того как президент Ельцин заявил, что отвергает какие-либо компромиссы с народными депутатами, забаррикадировавшимися в здании парламента, к милицейскому оцеплению вокруг Дома Советов были стянуты автомашины с водометами, а по периметру развернуты заграждения из колючей проволоки. Машины подвозили большие бухты армированной проволоки с угловатыми пластинами-шипами, которая как известная «спираль Бруно» должна была служить надежным препятствием для лиц, пытающихся проникнуть в здание, где заседал мятежный парламент.
СВИДЕТЕЛЬСТВО: «…В тех событиях я оказался в роли миротворца. Вместе с Григорием Явлинским, Валерием Зорькиным и рядом других политических деятелей участвовал в поисках выхода из конфликта. Очевидно, что и та и другая сторона по ряду позиций была неправа. Мы предлагали нулевой вариант: досрочные выборы парламента и президента. На каком-то этапе в переговорах почти удалось склонить к компромиссу Александра Руцкого, но потом произошла резкая радикализация настроений. Кремль начал жесткие действия но блокаде Белого дома, которые привели парламентских сидельцев в неадекватное состояние. Когда я за два-три дня до вооруженного конфликта последний раз посетил Белый дом, то почувствовал, что дипломатические усилия вряд ли увенчаются успехом. Люди были взвинчены и не хотели ничего слышать о мире…» (Из интервью А.А. Вешнякова журналу «Итоги», № 27, июль 2011 года.)
ВОСПОМИНАНИЯ: «…В один из тех дней мне позвонили из посольства США и попросили назначить встречу со мной посла. Мы встретились поздно вечером, уже после одиннадцати часов. Посол Пиккерипг выглядел очень усталым и обеспокоенным.
— Господин Филатов, я хотел бы получить ваш совет: что мне делать. У нас более ста детей и женщин. Мы их должны или вывезти из Москвы, или расположить здесь (в здании посольства у гостиницы «Мир») в подвалах. Я хотел бы получить ваш совет.
— А почему у вас такая обеспокоенность?
— Нам хорошо было видно то оружие, которое выставлено в окнах Белого дома, и мы думаем, что без стрельбы и без крови не обойдется…
Я рассказал господину послу об общей обстановке, о переговорах в Свято-Даниловом монастыре, но посоветовал детей и женщин на всякий случай вывезти из посольства…» (С.А. Филатов. Совершенно несекретно. Москва, 2000 год.)
Орлов не находил себе места. Обстановка развивалась по самому худшему сценарию, а ответа от Филатова не было. То ли он еще не смог доложить президенту, то ли тот еще не принял никакого решения. Уже поздно вечером, когда практически все сотрудники управления разошлись по домам, Андрей зашел в приемную Румянцева. Секретарь с удивлением посмотрела на него: дескать, что вы так поздно делаете на работе? Он поинтересовался, на месте ли начальник. Дмитрий Дмитриевич был в кабинете.
— Я зайду, — то ли спросил, то ли просто сказал он секретарше. Та пожала плечами.
Дим Димыч сидел за столом, читая какие-то бумаги. Работал телевизор, по которому вещал пресс-секретарь Ельцина Костиков.
«Никакого штурма Белого дома не готовилось и не готовится. Цель такого рода дезинформации, распространяемой с подачи бывшего спикера Хасбулатова, — преднамеренное нагнетание напряженности…»
— А, Андрей. Хорошо, что зашел. Ну как дела? Что там говорят у вас?
Будто пропустив этот вопрос мимо ушей, Орлов произнес:
— Дмитрий Дмитриевич, хочу сообщить вам одну вещь. Дело в том, что мы с Русских (вы его знаете, он работает в ГПУ[20]) ждем решения президента на установление прямой телефонной линии связи с Домом Советов. Вся технология уже проработана. Нас поддержали Степашин и Филатов. Теперь только ждем решения президента.
Румянцев как-то странно, словно удивившись неожиданной информации, посмотрел на Андрея и покачал головой. Потом закурил, пуская струи дыма, который обволакивал все пространство вокруг стола.
— Кури! — Дмитрий Дмитриевич пододвинул ему пачку сигарет.
Они помолчали некоторое время, потом Румянцев сказал:
— Андрей, если вам удастся сделать то, что вы задумали… Ситуация может измениться. Но ты понимаешь, что вы рискуете?
Орлов кивнул и встал, намереваясь уйти. Румянцев вышел из-за стола, взял Андрея за плечи, пристально посмотрел сверху вниз, и неожиданно обнял его.
— С Богом, Андрей! Будь осторожен.
На прощанье он пожал Орлову руку, стиснув ее так, что Андрей потом еще долго ощущал это рукопожатие.
* * *
Ответ президента стал известен только спустя двое суток. Андрей и Павел уже отчаялись что-либо узнать. Поэтому поздним вечером направились в Кремль. В приемной Филатова на каждый звонок Андрея отвечали, что Сергей Александрович на выезде и скоро должен быть. Не надеясь на телефонный разговор, они решили перехватить руководителя Администрации прямо перед главным входом в первый корпус.
Ждать пришлось недолго. Вскоре у подъезда остановилась черная «Волга» с синим и красным спецсигналами, и из нее показался Филатов в сопровождении «прикрепленного» — сотрудника Главного управления охраны. Лицо у него было крайне озабоченным, даже взволнованным. По усталым глазам было видно, что он сильно недосыпал в последнее время.
Сергей Александрович поднялся по ступенькам главного входа и тут увидел Андрея.
— Пока еще нет! — с едва заметным раздражением в голосе он бросил Орлову.
— Сергей Александрович, мы упускаем время! Если…
— Я сказал: ждите! Пока ничего не могу сказать! — перебил Андрея Филатов и, не останавливаясь, вошел в подъезд. «Прикрепленный», поздоровавшись с Андреем за руку, только пожал плечами.
Орлов и Русских переглянулись.
— Ну что ж, будем ждать, — с нескрываемым сожалением сказал Паша. — Пойдем, перекусим в буфете. Здесь такие вкусные пирожки пекут. Я слышал, что сейчас кремлевский буфет работает круглосуточно. Представляешь?
