Дом Табиты стоял открытым. Она, должно быть, услышала его шаги и дыхание и вышла на порог.

— Привет. Ты нашел ее? Хой! — И Табита бросилась к ним. Раньше это зрелище доставило бы ему радость. — С ней все хорошо?

— Нет. — Он, тяжко ступая, вошел в дом. Прохлада и тень внутри относились словно к другой планете.

— Неси сюда, — подоспела Табита. — На мою кровать.

— Нет! — остановился Аринниан. Хотя… если бы не ноша, он пожал бы плечами. Почему, собственно?

Он уложил Эйат. Она подвернула одно крыло под себя, а другое упало до самого пола.

— Спасибо. — Ее едва было слышно.

— Что случилось? — нагнулась над ней Табита. И ощутила запах, который ифрианин учуял бы за много километров. — Ох, — стиснула зубы она. — Вот оно что.

Аринниан ушел в ванную, влил в себя несколько стаканов холодной воды и принял самый ледяной душ из всех возможных. Приняв стимтаблетку, он снова ожил. Табита ходила взад-вперед, ухаживая за Эйат.

Потом оба встретились в гостиной. Она шепнула ему на ухо — он чувствовал ее дыхание:

— Я дала ей успокоительное. Через несколько минут заснет.

— Ладно, — ответил он сквозь стиснутые от ненависти зубы. — Где Драун?

— В чем дело? — попятилась Табита, широко раскрыв зеленые глаза.

— А ты не догадываешься? Где он?

— Зачем тебе Драун?

— Я его убью.

— Нет! Крис, если это был он, то они не могли с собой совладать. Ни он, ни она. Ты же знаешь. Шок и горе вызвали преждевременную овуляцию, и он случайно…

— Не случайно, — сказал Аринниан. — А если он действительно случайно пролетал мимо, то должен был убраться при первом же запахе, который учуял, как всякий порядочный мужик. И уж во всяком случае не должен был так зверствовать. — Где он?

Табита встала перед экраном телефона, еще бледнее, чем тогда, когда Драун насмехался над ней. Аринниан оттолкнул ее. Какой-то миг она упиралась, но при всей своей силе не могла устоять против него.

— Он дома, ты угадала. И с шайкой вооруженных дружков вокруг себя.

— Нужно же как-то удержать тебя от необдуманных поступков. Крис, у нас война. Он занимает слишком важный пост. Будь Фил здесь, ты бы никогда… Мне что, принести пистолет?

Аринниан сел.

— Твой хахаль не помешал бы мне позвонить откуда-нибудь еще, — рявкнул он. Она отступила. — И твой дурацкий пистолет не помешает. Уймись.

Он знал номер и набрал его. Экран осветился: Драун — и, так и есть, еще двое с бластерами на боку.

— Я ждал этого, — сразу же сказал ифрианин. — Послушай меня. Что сделано, то сделано, и никакого вреда от этого не случилось. Так гласит и наш закон в подобных случаях — требуется только уплатить пеню за оскорбленную гордость и обеспечить ребенка, если он будет. Детеныш вряд ли получится на такой ранней стадии, а что до гордости, то ей самой это понравилось. — Он ухмыльнулся и посмотрел за плечо человеку. — Так, что ли, красуля?

Аринниан повернул голову. Эйат вышла из спальни. Глаза ее были широко открыты, но затуманены снотворным, которое уже начало действовать. Она тянула руки к изображению на экране.

— Да. Иди ко мне, — простонала она. — Нет. Помоги мне, Аринниан. Помоги.

Он не смог двинуться. К ней подошла Табита и увела ее обратно.

— Видишь? — сказал Драун. — Никакого вреда. Ведь вы, люди, насилуете своих женщин, и частенько, как я слышал. А я не так устроен. И что тебе от того, если другие получат порой то же удовольствие, которое ты можешь получать хоть сто раз в году?

Аринниан сдержал позыв рвоты, и его глотку обожгло огнем. Сказанные им слова прозвучали глухо и как бы отдаленно, но их смысл стал сверхъестественно четким:

— Я видел, в каком состоянии она была.

— Ну, может, я чуть перевозбудился. Это все из-за вас, людей. Мы смотрим на вас и начинаем перенимать. Улавливаешь? Ладно, я уплачу за все повреждения, которые будут перечислены в медицинском свидетельстве. Даже поговорю о возможной уплате за гордость с ее родителями. Устраивает это тебя?

— Нет.

Драун чуть приподнял гребень:

— А должно бы. По закону и по обычаю, у тебя нет больше никаких прав в этом деле.

— Я убью тебя.

— Чего? Погоди махать крыльями! Убийство…

— Поединок. Здесь присутствуют свидетели. Я тебя вызываю.

— У тебя нет повода, говорю я!

На этот раз Аринниан имел возможность пожать плечами.

— Тогда вызови меня ты.

— За что?

— Неужели обязательно нужны формальности? — вздохнул человек. — Какие там бывают смертельные оскорбления? Сказать, что я сделаю, когда буду пролетать над тобой? Нет, это слишком банально. Придется выложить все, что я думаю о твоей натуре. К этому я добавлю, что чот Высокое Небо — это куча дерьма, раз в нем проживает такая тварь.

— Довольно, — так же спокойно сказал ифрианин, хотя его перья встали дыбом и крылья затряслись. — Я тебя вызываю. Перед лицом моих богов, твоих богов, перед памятью наших предков и будущим наших потомков я, Драун из Высокого Неба, честью твоей призываю тебя, Кристофер Холм, именуемый Ариннианом из Ворот Бури, встретиться со мной в бою, из которого выйдет живым только один из нас. В присутствии честных свидетелей, которых я назову…

Подскочила Табита и скинула Аринниана со стула. Он свалился на пол, вскочил и увидел, что она стоит между ним и экраном. Левой рукой она отталкивала его, а правую простерла к экрану, словно желая удержать своего компаньона.

— Вы что, с ума сошли оба? — крикнула она, почти срываясь на визг.

— Слова произнесены, — обнажил клыки Драун. — Разве что он попросит у меня прощения.

— Его я не прощаю, — сказал Аринниан.

Табита, задыхаясь, смотрела то на того, то на другого. По щекам у нее потекли слезы — но она не замечала этого. Потом она повесила руки и уронила голову.

— Послушайте-ка меня, — сказала она хрипло. Они замерли. Аринниан похолодел, и его затрясло. Табита сжала кулаки. — Честь не велит поступать так, чтобы один из тех, в ком нуждаются ваши чоты и весь Авалон… был убит или искалечен. Подождите до конца войны. Вызываю вас на это.

— Согласен, если мне не придется встречаться и разговаривать с этим пешеходом, — неохотно вымолвил Драун.

— Если ты хочешь, чтобы мы сотрудничали по-прежнему, — сказал Табите Аринниан, — тебе придется быть нашей посредницей.

— Как это возможно? — осклабился Драун. — После того, что ты сказал об ее чоте?

— Ничего, как-нибудь, — вздохнула Грилл. И встала. Церемония кончилась. Экран погас.

Силы покинули Аринниана. Он покаянно сказал:

— Я не хотел оскорблять твой чот. Прошу у тебя прощения, предлагаю тебе пеню.

Она, словно не замечая его, подошла к двери и выглянула за порог. «Любовника высматривает, — устало подумал он. — Пойду посижу под деревом, пока Эйат не встанет, потом заберу ее на флиттер».

Под горой раздался грохот, от которого задребезжали стекла. Табита застыла. Гром ушел вверх, затихая с каждым мгновением. Она бросилась бежать, крича: «Фил!» «Ага, — подумал Аринниан. — Так и есть. Еще одна измена».

— Вольно, лейтенант. Садитесь.

Смуглый, красивый молодой человек застыл на стуле. Хуан Кахаль отвел глаза и стал перебирать бумаги на столе. В каюте было очень тихо. «Валендерей» кружил вокруг Пакса на таком расстоянии, что Сол казался всего лишь самой яркой из звезд — где-то там рядом Эсперанса, на которой ждет его Луиза.

— Я очень внимательно прочел рапорт относительно вас, лейтенант Рошфор, в том числе и то, что вы показали, — сказал наконец адмирал, — хотя рапорт был длинный. И поэтому послал за вами курьера.

— Но что я могу добавить, сэр? — молодой человек говорил так же напряженно, как и держался. Но когда Кахаль снова встретился с ним взглядом, ему вспомнился тот зверь на Нуэво Мехико, в Сьерре де лос Боскес Секос — красивый зверь, загнанный в конец каньона и ожидающий охотников.

— Во-первых, — сказал адмирал, — я хочу лично извиниться перед вами за гипнотестирование, которому вы подверглись по возвращении из плена. С преданными офицерами так не обращаются.