Но к тому времени, как они прибыли в город, Саймон так устал, у него так болело тело, что в памяти его сохранились лишь отдельные картины. И ощущение возраста, глубокой древности башен и стен. Башни и стены города могли быть частью гор этого мира. Трегарт бывал в старых городах Европы, видел дороги, по которым проходили еще легионы Рима. Однако здесь ореол возраста, покрывший все, был гораздо сильнее, и Саймон боролся с ним, обдумывая факты.

Его поселили в центральной башне города — массивном каменном сооружении, в котором была и торжественность храма, и безопасность крепости. Саймон с трудом мог вспомнить, как приземистый офицер — Корис — привел его в эту комнату, указал на постель. А затем — ничего.

Или было еще что-то?

Саймон нахмурился, слегка сдвинув брови. Корис, комната, постель… Но теперь, когда он глядел на узоры резьбы над головой, она показалась ему странно знакомой, как будто вырезанные там символы имели какое-то значение, когда-то известное ему.

Эсткарп — и древняя страна, и город, и образ жизни. Саймон напрягся. Откуда он это знает? Однако это правда, такая же реальная, как кровать, на которой отдыхало его измученное тело, как резьба над кроватью. Женщина, за которой шла охота, принадлежала к расе Эсткарпа, в то время как мертвый охотник за стеной — к иному и враждебному народу.

Воины в крепостях все были высокими, смуглыми, гордыми и замкнутыми. Лишь Корис с его изуродованным телом отличался от предводительствуемых им людей. Однако приказы Кориса исполнялись; только женщина, ехавшая за ним, обладала, по-видимому, большей властью.

Саймон мигнул, руки его задвигались под одеялом, он сел, устремив взгляд на полог. Он уловил легкий звук приближающихся шагов и поэтому не удивился, когда кольца занавеса звякнули, толстая синяя ткань разделилась и появился тот самый человек, о котором Саймон только что думал.

Без кольчуги Корис представлял еще более странное зрелище. Широкоплечий, со свисающими, непропорционально длинными руками, он был невысок, и его тонкая талия и стройные ноги были необыкновенно малы сравнительно с верхней частью тела. Но на этих широких плечах сидела голова мужчины, каким был бы Корис, если бы судьба не сыграла с ним жестокую шутку. Под густой шапкой светлых волос находилось лицо лишь недавно возмужавшего юноши. Необычайно красивое лицо, резко контрастирующее с изуродованным телом, голова героя на туловище обезьяны!

Саймон опустил ноги с высокой кровати и встал, сожалея, что вынужден будет смотреть на вошедшего сверху вниз. Но Корис тут же отскочил, с быстротой кошки, на широкий каменный карниз, шедший под узким окном, так что его голова оказалась на уровне головы Трегарта. Грациозным жестом, странным для такой длинной руки, он указал на груду одежды.

Саймон кивнул. Это была не та одежда, которую он сбросил, ложась в постель. Но кое-что давало ему возможность понять, в каком статусе он здесь находится. Пистолет и все содержимое карманов аккуратно разложено рядом с новой одеждой. Значит, он не пленник.

Он натянул брюки из мягкой кожи, такие же, как те, что были сейчас на Корисе. Тонкая, как перчаточная, кожа была темно-синего цвета. Тут же оказались сапоги с высокими голенищами из серо-серебряного материала, похожего на шкуру ящерицы. Одевшись, Саймон обернулся к офицеру и жестом показал, что хочет умыться.

Впервые на прекрасных губах воина появилась улыбка, и он указал на альков. Саймон понял, что хоть обстановка в крепостях Эсткарпа кажется средневековой, их обитатели понимают, что такое санитария. После поворота ручки из трубы потекла теплая вода, тут же оказался кувшин с ароматной пеной, которая сняла щетину с лица. В то же время продолжался урок языка: Корис терпеливо произносил слова, пока Саймон не повторял их верно.

Офицер держался нейтрально. Он не делал дружеских жестов и не отвечал на попытки Саймона установить более личные отношения. Когда Трегарт натягивал нечто среднее между курткой и рубашкой, Корис отвернулся, глядя в окно.

Саймон взвесил в руке пистолет. Эсткарпскому офицеру, по-видимому, было все равно, пойдет ли он вооруженным или нет. Наконец Саймон затянул пояс и сделал знак, что готов.

Они вышли в коридор и через несколько шагов начали спускаться по лестнице. Впечатление древности подтверждалось выбитым в каменных ступенях углублением, канавкой вдоль левой стены, там, где много столетий ее касались пальцы идущих. Бледный свет лился из шаров, размещенных в корзинах над головами, но природа этого света оставалась загадкой.

У подножия лестницы располагался большой зал. В нем находилось несколько вооруженных воинов, но большинство присутствующих было одето в такую же, как у Саймона, одежду. Кориса приветствовали, а Саймона разглядывали с любопытством, но никто с ним не заговорил. Корис коснулся руки Саймона, указывая на занавешенную дверь. Отведя занавес, он пропустил Трегарта вперед.

За дверью оказался еще один зал. Но здесь голые каменные стены были увешаны завесами с изображением того же символа, который Саймон обнаружил на пологе кровати. Символ этот показался ему странно знакомым. В дальнем конце зала стоял часовой, опираясь подбородком на рукоять своего меча. Корис отвел второй занавес.

Помещение за ним казалось больше, чем было на самом деле, из-за сводчатого потолка, уходившего высоко вверх. Здесь свет шаров был сильнее и позволял разглядеть собравшихся.

Саймона ждали две женщины, одна сидела, другая стояла, положив руку на спинку кресла. Ему пришлось приглядеться, чтобы узнать в стоящей ту самую, которая спасалась от охотников из Ализона. Волосы, свисавшие тогда мокрыми прядями, теперь были убраны в серебристую сеточку, вся она с ног до головы была одета в платье из серебристой туманной ткани. Единственным украшением был овал из такого же кристалла, какой Саймон видел у нее на браслете. На этот раз кристалл висел на цепочке между маленькими возвышениями грудей.

— Саймон Трегарт! — Это произнесла сидящая женщина, поэтому взгляд Саймона переместился на нее, и он тут же понял, что уже не может отвести взор.

У нее было такое же треугольное лицо, такие же внимательные глаза и черные волосы. Но из глаз ее излучалась сила, действовавшая как удар. Саймон не мог определить ее возраст, но ему показалось, что она вполне могла бы видеть, как укладывались первые камни Эсткарпа. И в то же время она показалась ему лишенной возраста. Руки ее взметнулись, и она бросила Саймону шар из того же туманного хрусталя, как и украшение, которое было на груди у нее и ее помощницы.

Саймон поймал шар, который оказался не холодным, как он ожидал, а теплым. В то же время обе женщины взяли в руки свои украшения.

Все последующее Трегарт так никогда и не мог объяснить даже себе.

В мозгу Саймона одна за другой начали возникать картины того, как он попал в мир Эсткарпа, и он понимал, что женщины видят эти картины. Когда он кончил, к нему хлынул молчаливый поток информации.

Он находился в главной крепости страны, которой угрожала смертельная опасность. Древней земле Эсткарпа угрожали с севера, с юга и с моря на западе. Смуглые жители равнин и городов Эсткарпа пока противостояли давлению лишь потому, что унаследовали древние знания. Возможно, они обречены, но сдадутся лишь с последним ударом последнего оставшегося в живых воина.

То же чувство, которое заставило Саймона шагнуть под грубую арку во дворе дома Петрониуса, снова ожило в нем. Гордые люди этой земли ни о чем не просили его. Но он присягнул в верности расспрашивавшей его женщине, мгновенно, с юношеским энтузиазмом, сделал выбор. Не произнеся ни слова, Саймон поступил на службу Эсткарпа.

Саймон поднес к губам тяжелый кубок. Через край сосуда он внимательно следил за происходящим. При первом знакомстве он решил, что люди Эсткарпа мрачны, отягощены грузом лет, что они последние представители умирающей расы, забывшие обо всем, кроме снов о прошлом. Но за прошедшие недели он понял, насколько поверхностно было его суждение. Теперь, в гвардейской столовой, он переводил взгляд с одного лица на другое, рассматривая не в первый раз людей, с которыми делит дневные обязанности и досуг.