Когда стемнело и стало быстро холодать, я озаботился поисками ночлега. Пройдя по гостиницам, выяснил, что иностранцы должны платить в несколько раз больше, чем местные жители, – от 10$ за ночь. Из опроса прохожих выяснилось, что частники предлагают туристам койкоместа в своих квартирах всего за 3–5$. Искать же их лучше всего у железнодорожного вокзала. Туда я и отправился.

На привокзальной площади мужчина с пухлым портфелем ловил такси. Он, оказалось, не только свободно говорил по-русски, но и учился в Москве в Институте народного хозяйства им. Г. В. Плеханова.

– Я не знаю, где найти частников, сдающих квартиры за деньги. Но одну ночь можно переночевать и у меня, причем бесплатно.

Так я попал к Шагдару Дашнаму. Он с женой, сыном и дочерью жил в большой четырехкомнатной квартире в одном из новых высотных домов. Хотя в семье все говорят по-русски, порядки дома – монгольские. В то время как я с Шагдаром и его сыном сидел за столом и смотрел по телевизору передачи из Москвы, его жена и дочь проводили вечер на кухне, появляясь в нашем поле зрения только для того, чтобы принести новые кушанья или забрать пустые тарелки.

Гостеприимный хозяин предложил мне позвонить в Москву. Так я узнал, что мои попутчики живут в студенческом общежитии местного филиала Плехановского института народного хозяйства, и на следующий день к ним присоединился.

Официально общежитие было закрыто на ремонт: паркет сорван, многие внутренние перегородки разрушены, двери сняты с петель. Но в кранах была холодная вода, а в батареях – горячая, да и свет не отключали. И все двухэтажное здание было предоставлено в наше полное распоряжение.

Впервые все кругосветчики собрались в полном составе. Татьяне Александровне, для которой Монголия была первой в жизни заграницей, не терпелось рассказать, как ей удалось добраться до Улан-Батора.

– В Улан-Удэ мы получили по Интернету сообщение о том, что Эдик опоздал на поезд и приедет через два дня. Стася с Володей и Георгием отправились в Улан-Батор, а мы с Димой остались ждать. Прошли по тем адресам, которые нам дал Санта Дергачев. Только в одной квартире нашлись живые люди. Два пьяных мужика радушно предложили оставаться у них на ночь, но мы отказались. Проходя мимо Дома культуры железнодорожников, заметили оживление – там как раз готовились к встрече Нового года. Заведующая, потрясенная встречей с кругосветчиками, проявила неожиданное гостеприимство и предложила на пару ночей остановиться у них. Спали мы, правда, прямо на сцене. Зато скучно не было. Нового года мы не дождались, но попали на день рождения одного из танцоров. Когда приехал Эдик, мы вместе поехали на автобусе в Кяхту. После пересечения границы нас обступили таксисты. Еле-еле от них отбились. Монгольский автостоп у нас не заладился. С огромным трудом добравшись на попутках до Сухэ-Батора, мы сели в поезд до Улан-Батора.

О том, как в Улан-Батор попали остальные, рассказал Володя Иванов:

– Из Улан-Удэ мы втроем – я, Георгий и Стася – выехали на автобусе. По пути познакомились с женщиной, сидевшей на соседнем сиденье. В Кяхте она пригласила нас к себе ночевать, а утром накормила пельменями и отвезла на погранпереход. А по Монголии мы проехали автостопом. Правда, страшно намучились и замерзли. Попутки приходилось ждать подолгу, но и в машинах здесь не согреешься. Подвозят обычно на «Газелях». Для Стаси, как правило, удавалось найти место в кабине, а мы с Георгием мерзли в открытом кузове. Может, летом и приятно проехать по степи с ветерком. Но сейчас-то по ночам мороз под сорок! И еще одна проблема. Монгольские водители привыкли подвозить за деньги. Приходилось каждому из них объяснять, что мы не богатые туристы, а безденежные путешественники. Зато, как только это удавалось сделать, отношение к нам сразу же менялось. Например, шофер «Газели», на которой мы приехали в Улан-Батор, даже пригласил к себе в гости. Так мы впервые попали в настоящую монгольскую юрту. В ней тепло даже в самый лютый мороз. На деревянном полу лежит толстый войлок, а в самом центре стоит раскаленная докрасна железная печка. Есть и электричество, но мебели мало. Только у стенок юрты стоят огромные яркие деревянные сундуки. Ни диванов, ни кроватей нет. Монголы предпочитают сидеть на корточках или на разложенных вдоль стен толстых матрацах.

Несколько дней в Улан-Баторе, ожидая китайские визы, мы провели в экскурсиях по городу. В дацан Геген, основанный тибетским монахом Ундур Гегеном в 1649 г., вошли через главные ворота. Вход в монастырь бесплатный. Но, как только я попытался снять на видеокамеру гигантскую скульптуру Будды, ко мне наперерез с истерическими криками: «Пять долларов! Пять долларов!» – бросился монах-охранник. Вот уж действительно, национальное достояние – священно. Если и продается, то только за доллары!

Стася с Володей, видимо, из любопытства, зашли на консультацию к тибетским ламам-врачевателям. Они всего за 1000 тугриков предсказывают будущее и проводят диагностику. Найденные болезни потом сами же и лечат, но это стоит уже значительно дороже. А за отдельную плату, наверное, смогут и будущее «подправить».

Стася вышла вся в слезах, но не захотела рассказать, чем ее так расстроили. А Володя Иванов сообщил, что, по мнению ламы, ему осталось прожить только 10 лет, да и то, если повезет. Если это сообщение его и расстроило, то вида он не подал.

– Я еще не был почти в 200 странах. Успею ли?

Улан-Батор по внешнему виду напоминает российский областной центр. Дома построены советскими строителями; в магазинах большинство товаров российского производства; машины на дорогах тоже все наши; по телевизору – Останкино, по радио – «Маяк», все мало-мальски образованные монголы говорят по-русски.

За мостом через реку Тола возвышается Баян-гол – одиночная гора, которую можно увидеть со всех концов города. Мы пошли к ней напрямик, через заснеженное поле. Нам пришлось перелезть через высокий железный забор, долго блуждать в сухих зарослях, взбираться наверх по скользкому склону. И все для того, чтобы увидеть на вершине стелу, обрамленную бетонным поясом с мозаикой, на которой изображены русские солдаты, помогавшие Монголии в отражении японской агрессии в 1939 г.

Воздух был удивительно прозрачный, лишь легкая дымка висела над вершинами гор. Можно было окинуть взглядом сразу всю долину и раскинувшийся внизу скучный город: построенные в конце восьмидесятых годов братским советским народом микрорайоны высотных жилых домов, пара теплоэлектростанций, кожевенный и деревообрабатывающий заводы. Вот, собственно, и все…

31 декабря немного потеплело – до 30 градусов мороза, но поднялся сильный ветер. От Улан-Батора до китайской границы около 600 километров, вначале по степи, а потом по заснеженной пустыне Гоби. Само ее название в переводе с монгольского означает «пустынная местность». Находится она на высоте около двух километров над уровнем моря. Температура воздуха летом поднимается здесь до +40 °C в тени, а зимой опускается до -40 °C (на солнце!). Китайский путешественник в 500 г. писал: «Сколько ни вглядывайся в пустыню, не узнаешь, как пройти через нее, единственный указатель на песке – это высохшие кости погибших здесь путников». Зимой же и этих «указателей» не увидишь!

Что такое монгольский автостоп, мы уже прекрасно представляли – пустые дороги и долгие утомительные объяснения с водителями. Обморозиться можно не только во время бесконечных часов ожидания попутки, но и в машине, вернее, в холодном кузове. Те, кто сможет пересечь автостопом зимнюю пустыню Гоби, будут достойны не только занесения в Книгу рекордов Гиннесса, но и ордена Мужества. Правда, скорее всего, посмертно.

В нашей компании героев, готовых пойти на такой риск, да еще в самом начале кругосветки, нашлось только двое. Стася с Эдиком тогда были твердо уверены в том, что на Земле нет такой дороги, по которой нельзя было бы проехать автостопом. И взялись это доказать.