– Вчера вечером я занялся ремонтом старого велика и разобрал его на части. А когда сегодня поутру пошел в гараж, то своими глазами видел мальчишку, убегающего прочь с моим колесом.

– Значит, ты все-таки не уверен, что это Пабло? – не преминула уточнить Салли.

– Я не видел вора в лицо, – вынужден был признать Четыре Колеса и с надеждой обратился к Энциклопедии: – Но ты же знаешь, что творится в округе…

Да, Энциклопедия знал, что в последние две-три недели из гаражей по соседству стали пропадать всевозможные вещи. Как ни странно, все это был хлам, не имеющий ни малейшей ценности, вроде разбитых зеркал, ломаных деревяшек, ржавых железок и старых газет. Правда, Салли он в дело не посвятил, но ему было известно, что Пабло неоднократно был замечен слонявшимся возле гаражей как раз перед тем, когда оттуда что-то пропадало.

Добравшись с клиентом и партнером до дома Пабло, Энциклопедия позвонил. Мама Пабло высунулась из окна второго этажа и крикнула:

– Входите, ребята! Пабло на чердаке.

Они поднялись на самый верх, но дверь, ведущая на чердак, оказалась на запоре. Энциклопедия постучал, громко и настойчиво, но Пабло все равно открыл не сразу.

– Входите, – пригласил он, картинно взмахнув рукой. – Добро пожаловать ко мне в студию.

Салли, едва глянув на Пабло, ахнула, поднеся руку ко рту. На нем был мягкий берет, огромный бант, повязанный, как галстук, и грязная блуза. Она восхищенно произнесла:

– Ты одет как настоящий художник!

– Само собой, – ответил Пабло, небрежно пожав плечами. – Я за работой…

«Что же это за работа? – подумал Энциклопедия. – Превратил чердак в исполинскую свалку…» И впрямь, чердак до дальних углов был забит самым разнообразным хламом. Часть его была собрана в свежеокрашенные кучи и кучки, остальное же валялось и ржавело.

Харолд без промедления перешел к делу.

– Где колесо от моего велика?

– Колесо? – повторил Пабло будто в недоумении.

– Ну да, колесо, – прорычал Харолд. – То, которое ты спер у меня в гараже сегодня утром!

– Мой дорогой, ты несешь ерунду, – ответствовал Пабло. – Я действительно собираю разные вещи, чтобы использовать их в своих скульптурах. Но я их не краду! – Он прошелся по чердаку. – Вот мое последнее произведение. – Пабло показал на кучу, сложенную из проволочных вешалок для одежды, пары дырявых кофейников и нескольких ветхих журналов. Кучу подпирали ножки от жаровни, к ней была прислонена автопокрышка, а сверху лежало яблоко. – Я выкрашу все это в белый цвет и назову «Безмятежность с яблоком».

– Браво! – восторженно взвизгнула Салли.

Энциклопедия и Четыре Колеса лишь пялились на «произведение», потеряв дар речи.

– Сегодня я вообще не выходил из дому, – объявил Пабло. – Как же я мог спереть твое колесо? С самого завтрака я сидел за работой вот на этом стуле и встал только в ответ на ваш стук.

Энциклопедия подошел к старому стулу, придвинутому к «Безмятежности с яблоком». Стул, казалось, вот-вот рассыплется на части. Он был весь заляпан белой краской и тем не менее выглядел привлекательнее, чем «Безмятежность». Юный сыщик легко провел рукой по холодному сиденью, прикоснулся к каплям краски. Они были сухими.

– Что-то я не вижу своего колеса, – шепнул Харолд.

– Продолжай искать, – ответил Энциклопедия. – В этом хаосе можно спрятать не только колесо, но и крейсер…

А Пабло повел Салли в экскурсию по «студии». Она следовала за ним послушно, как щенок, внимая каждому его слову.

– Встречаются предметы, в которых глаз художника улавливает нечто большее, чем прямое предназначение, и только его искусством это большее может быть выявлено и воплощено…

– Не понял, – подал голос Четыре Колеса из угла.

Пабло вынес на свет шестифутовую доску, к которой были прибиты совок, коробка из-под фруктов, два расплющенных утюга, погнутый вентилятор и обрывки обоев, и сообщил гордо:

– Я назову это «Человек в поисках самого себя».

– Это прекрасно! – воскликнула Салли. – Захватывающе! Твои произведения зовут меня в мир новых идей!..

Пабло раздулся, как индюк, и изрек:

– Ты, как я понимаю, делаешь первые шаги в искусстве. Тебе следует осознать, что ценность его не имеет ничего общего ни со стоимостью составных частей, ни с внешней красотой, ни даже…

– Ни даже с чистотой и порядком! – выкрикнул Четыре Колеса, ползающий по пыльным кучам покрышек и велосипедных цепей.

– Не обращай внимания ни на него, ни на Энциклопедию, – посоветовала Салли. – Им не постичь великого художника, даже если они сталкиваются с ним вплотную!

– Может, и не постичь, – согласился Энциклопедия. – Зато я могу отличить вора, когда сталкиваюсь с ним, а Пабло – вор!

Уинслоу Брант славился на весь город тем, что тоже, как Пабло Пизарро, рыскал по свалкам. Целью его поисков было найти что-нибудь ценное, выброшенное по ошибке. От его внимания не ускользала ни одна мусорная урна, ни одна помойка.

И его старания давали свои плоды. Он уже собрал лучшую в округе коллекцию бутылочных крышек и старых теннисных мячей.

Но когда он явился в детективное агентство «Браун», он ничего не искал. Настроение у него было подавленное.

– Подумать только, он был почти у меня в руках, – простонал Уинслоу, прислонившись к стене.

– Кто был в руках? – не понял Энциклопедия.

– Клад, – ответил Уинслоу. – Мечта каждой настоящей ищейки – бесценный клад!

– И твой великий шанс выскользнул у тебя из пальцев?

– Не выскользнул, а утек! – воскликнул Уинслоу, вытаскивая небольшую тряпицу. Краски на тряпице расплылись, сливаясь в большое красное пятно. – Это была карта, указывающая, где Генри Ла Фарж зарыл часть своих сокровищ!

Кто же из жителей штата не слышал о знаменитом пирате Генри Ла Фарже? В восемнадцатом веке он взял за правило укрываться среди малых островков в пяти-шести милях к югу от Айдавилла. На одном из островков он, по слухам, спрятал награбленные сокровища.

– Карта нашлась в сломанной музыкальной шкатулке, которую я подобрал вчера утром на мусорной куче у Смитов, – пояснил Уинслоу.

А затем поведал всю печальную историю. Он показал карту Питу Олдерсу. Питу было шестнадцать, и у него была лодка. Долго ли, коротко ли, но Пит согласился отвезти Уинслоу на острова в обмен на часть клада. До места назначения они добрались, когда уже стемнело, и пришлось переночевать на борту. Утром Уинслоу обнаружил свою карту на палубе совершенно испорченной. Пит объяснил, что ночью по ошибке использовал ее, чтобы заткнуть течь. В темноте он якобы принял карту за наволочку.

– Держу пари, – сердито заявил Уинслоу, – он сперва скопировал карту, чтобы весь клад достался ему одному. Отвез меня домой, а сам вернулся на острова.

– И не отыщет там ничего, кроме солнечного удара, – отозвался Энциклопедия, указывая на небольшой потек черной краски на обороте карты.

– Черт, я не обращал на это внимания, – произнес Уинслоу. – Что это такое?

– Сейчас это грязь, а была надпись, – ответил Энциклопедия. – Там было сказано: «Нью-Йоркская Всемирная ярмарка». Твоя карта – всего-навсего сувенир стоимостью пятьдесят центов. Точно такая же несколько лет валялась у моего отца на чердаке.

– Забодай меня корова! – воскликнул Уинслоу с раздражением. – Значит, карта бесполезна и там ничего нет? – Тут его лицо озарилось радостью. – А Пит-то думает, что откопает клад! Поделом ему, грязному обманщику!

– Мы пока не уверены, что Пит испортил карту нарочно, – напомнил Энциклопедия.

– Я тебя нанимаю, – объявил Уинслоу. – Только если выяснишь, что Пит скопировал карту, не говори ему про сувенир. Пусть копает, пока в ушах не зазвенит…

Энциклопедия согласился на это условие, и через два часа они вдвоем уже плыли на ялике, который согласился одолжить дядя Салли Кимболл. Пришлось заглянуть на пять островков, прежде чем они приметили парусную лодку Пита. Она стояла на якоре в маленькой бухточке. Один из иллюминаторов был чуть-чуть приоткрыт.