Это было низко с его стороны, я разозлилась не на шутку:

— Ну и? У меня нет семьи, гости бывают редко, естественно, что посуда и бокалы почти не используются. Но шампанское я пью и в одиночестве, потому что у меня слишком низкое давление. Этот бокал разбился уже давно. Вы что же, хотите упечь меня из-за какого-то разбитого бокала?

Он ничего не сказал, только посмотрел на мои ноги:

— Обувь какого размера вы носите?

— Тридцать девятого, — соврала я; не будет же он измерять мои ступни!

— Я захвачу с собой один из ваших бокалов и, если позволите, ваши альбомы с фотографиями. Кроме того, мне бы хотелось заглянуть в шкафчик с обувью. У вас есть кроссовки?

Я покачала головой. Может, потребовать у него ордер на обыск и позвонить адвокату? Он встал.

— Ах да, еще мне нужно осмотреть ванную комнату.

Я пошла за ним. Прежде всего он, не спрашивая меня, направился к обувному шкафчику, который нашел в спальне. Собака злобно на него зарычала. Он проверил несколько пар обуви и с упреком заметил:

— Сорок первый. С обувью тридцать девятого размера вам пришлось бы помучиться!

У платяного шкафа он долго не задержался.

После этого он прошел в ванную. Я последовала за ним. Выдвинув белые пластиковые ящики маленького комода, достал мой фен и проверил, как он работает.

— Откройте-ка шкафчик с лекарствами! — приказал он тоном работника таможни. Я стояла к аптечке ближе, чем он. Криминалист пробежал глазами мои запасы таблеток и косметики. — А что у вас там? — Он указал на косметичку, которая лежала наверху.

— Старые бигуди, — сказала я. Он кивнул и скомандовал:

— Достать и открыть!

Сам он опустился на колени и распахнул дверцу под раковиной. Там я хранила ведро, в котором лежали пачка чистящего порошка и тряпка. Я выхватила из косметички револьвер и выстрелила ему прямо в левый висок. Он даже не успел обернуться.

Полицейский лежал с дыркой в голове, кровь текла прямо на коврик, звук выстрела все еще звенел у меня в ушах. Наверняка он искал щипцы Скарлетт. Он взял один из моих бокалов. Рано или поздно он бы выяснил, что жареный цыпленок был куплен у моего мясника.

Словно оглушенная, я сидела на краю ванны, так же, как несколько дней назад, и тупо смотрела на кровь. Подо мной жила супружеская пара: оба были туги на ухо и скорее всего не слышали выстрела. У меня была еще одна соседка, Я выбежала в коридор и прислушалась, но радио, которое обычно не затихало, на этот раз было выключено, сквозь матовое стекло двери не было видно света.

Что делать? Я убрала бокал, а затем, нагнувшись, принялась вытирать кровь, пытаясь отвлечь себя этой утомительной работой.

Внезапно меня вырвало. Содержимое желудка вылилось на пол мимо унитаза. Вид и запах крови, смерти и кислой рвотной массы были невыносимы; я почувствовала, как у меня подгибаются колени. Пошатываясь, я вышла из маленькой ванной, которая обычно сверкала чистотой, добралась до гостиной и рухнула на диван. В висках пульсировала кровь, сердце стучало, словно пневматический молоток, а на лбу выступил ледяной пот. «Сосудистый коллапс», — подумала я. Природа милостива к человеку и устроила его таким образом, что он способен на короткое время отключаться в обмороке, когда в кризисные моменты не справляется с тяжелыми потрясениями. Но, похоже, я находилась без сознания всего пару секунд. Вскоре страх и полное осознание произошедшего снова вернулись ко мне. «То, что сейчас лежит в ванной, должно исчезнуть!» — сказала я себе.

Через несколько минут, дважды ошибившись, я наконец набрала номер Витольда. Руки у меня дрожали. Он мгновенно снял трубку и по моему упавшему голосу тут же понял, что произошло что-то ужасное.

— Что случилось? Говори! — почти кричал он.

— Приезжай немедленно, — еле выговорила я и повесила трубку.

Я снова опустилась на диван и почувствовала, что и на этот раз меня ждет сильный приступ поноса. Сама мысль о том, чтобы еще раз войти в ванную, казалась ужасной, но мне не оставалось ничего другого.

Вскоре я уже открывала дверь Витольду. В его взгляде читалось предчувствие катастрофы. Думаю, я и сама была похожа на труп. В спальне по-волчьи выла собака.

Он схватил меня за плечи и начал трясти.

— Да говори же наконец! — воскликнул он, тоже охваченный паникой.

— Мне пришлось его убить! — выдавила я.

— Кого?

— Полицейского. Витольд не поверил.

— Зачем? Где он? Возьми себя в руки! — Витольд подтолкнул меня в сторону дивана и тут увидел кровь на моем сером свитере.

Он зажег сигарету.

— Спокойно, Тира, — сказал он, хотя сам превратился в комок нервов, — только спокойно. А теперь не торопясь, по порядку, расскажи мне, что произошло.

— Я его убила, — едва смогла произнести я. У меня зуб на зуб не попадал.

— Где? — Витольд был ужасно взволнован.

— В ванной.

Он выбежал из комнаты в надежде, что все это лишь порождение моей больной фантазии. Мне казалось, что до его возвращения прошло бесконечное количество времени. Не выпуская из пальцев сигарету, он подошел к телефону.

— Витольд, он хотел арестовать тебя, — сказала я. — Он должен был это сделать.

— Меня? Почему? — Витольд в нерешительности остановился перед телефоном.

— Он знал, что ты был со Скарлетт — какая-то официантка сказала, что видела вас в саду.

Витольд уставился на меня разинув рот.

— Но это не основание для ареста, — решил он.

— Кроме того, он выпытал у меня, что это ты стрелял в Хильке. Я ведь совсем не умею врать, — солгала я.

По всей видимости, Витольд размышлял, кого вызывать — полицию или психиатра.

— Откуда у тебя эта навязчивая идея, будто без твоей помощи я обречен на гильотину? — строго спросил он.

Однако в глубине души он все же был растроган тем, что ради него я пошла на убийство полицейского.

— Я влюбилась в тебя с первого взгляда, — прошептала я.

Витольд находился в явном замешательстве. Перед ним стояла ужасная дилемма: передать ту, которая любила его, представителям правосудия или работникам сумасшедшего дома.

— Что же мне делать? — спросил он меня и себя. — Из какого оружия ты вообще в него стреляла? Неужели из того же револьвера, что и в Хильке?..

Я кивнула и, оправдываясь, пробормотала:

— Может быть, я сохранила его, чтобы застрелиться самой. Моя жизнь лишена всякого смысла, потому что ты никогда не полюбишь меня.

Витольд не мог пойти против своей природы. Он взял мою руку:

— Тира, не говори так! Ты же знаешь, что очень много для меня значишь. Я хочу тебе помочь. — Он бросил задумчивый взгляд на телефон. — Эта собака сводит меня с ума! — раздраженно воскликнул он, когда из спальни вновь раздался протяжный вой.

Я пошла и выпустила Дискау. Он возбужденно приветствовал Витольда и собрался бежать в ванную. Я удержала его.

— Полицейский приехал на машине? — спросил Витольд. — Возможно, в участке знают, что он здесь, и вскоре хватятся его. — Он взглянул на часы: — Странно, что парень вообще разъезжал по делам в такое позднее время, ведь уже девять. От меня он ушел около половины восьмого.

Витольд нерешительно прохаживался по комнате:

— Я посмотрю, нет ли у него в карманах ключей от машины.

Он заставил себя пойти обратно в ванную, вернулся с кошельком, связкой ключей и блокнотом.

— Теперь я вспоминаю, что ко мне он тоже приезжал на машине, наверное, она припаркована на улице, сейчас я посмотрю, — сказал он и пошел вниз по лестнице.

Я испугалась, что он хотел вызвать полицию из телефонной будки. Однако он скоро вернулся.

— Я припарковал машину на другом углу улицы, но это вовсе не полицейская машина, — произнес он, с трудом переводя дыхание. — Теперь нужно решить, что делать дальше.

В его отсутствие я успела прочитать записи убитого, старательно расшифровывая сокращения и обрывки слов. Выйдя от Витольда, он записал: «Навестить Р. Хирте. Подозрение в связи с показаниями Энгштерна — цыплячья ножка». Я разорвала листочек и спустила клочки в унитаз, чтобы Витольд не смог это прочесть.