Мейснер весь сник.

– Убейте меня, все равно не подпишу!

– Обыщи его! – сказал Вольцов. – Как бы у него не нашли письмо. – Хольт залез к Мейснеру сначала в левый, а потом в правый нагрудный карман, нашел письмо и спрятал.

– Давай развяжем ему ноги, – сказал Вольцов. Они подхватили Мейснера под руки и, как тот ни сопротивлялся, уволокли в темную глубь леса. Сильным ударом ноги Вольцов подшиб ему колени. Мейснер повалился наземь.

– Ну, теперь тебе каюк! – Вольцов приставил ему ко лбу дуло своего армейского пистолета.

– Сейчас же прекрати, – завопил Мейснер. – Убери пистолет! – И срываясь на истошный крик: – Перестаньте! На помощь!

Вольцов плотнее вдавил ему в лоб дуло пистолета.

– Подпишешь? Говори!

– Подпишу, подпишу! – закричал Мейснер. – Убери пистолет!

Они подняли его и развязали ему руки. Вольцов посветил карманным фонарем, в другой руке он держал пистолет. Мейснер подписал.

– Поставь дату, – приказал Вольцов. – Сегодня 24 июля сорок третьего года. Запомни этот день! – Он спрятал пистолет и заботливо убрал в карман подписанную бумагу. – А теперь встань, подлюга! Нам осталось еще свести личные счеты. За тобой старый должок.

Хольт смотрел, как Волъцов избивает высокого белобрысого детину; тот недолго защищался, а потом снова упал на землю. Вольцов стал топтать его ногами. Наконец он нагнулся над неподвижным телом, перевернул его навзничь и осветил фонариком обезображенное лицо. Мейснер лежал без сознания и только тяжело хрипел.

– А теперь ходу, Вернер!

Небо покрылось тучами. В лесу было темно, как ночью. Они торопливо шагали к городу.

– Ты в самом деле убил бы его? – опять спросил Хольт.

– Разумеется! А ты как думаешь? – удивился Вольцов. Потом в темной, пустынной вилле Хольт долго сидел, обхватив голову руками.

Кто-то избитый лежит сейчас в лесу, истекая кровью. Да, я слишком мягок. Мне надо закалиться. Я с ужасом смотрю на Вольцова. А ведь у него есть то, чего мне так не хватает: «беспечность убийцы, чья совесть спокойна и верен расчет». Где-то я об этом читал. Как же я буду воевать? Мне надо закалиться!

Кто-то хлопнул наружной дверью. Вольцов взвалил на плечи свой тюк; в руках он тащил набитый книгами портфель. Они медленно двинулись переулками вниз к реке. Вольцов рассказывал о своих планах:

– Мы с толком проведем время: ночные походы, спорт, учебная стрельба. Нам надо расширить свои военные познания, развить в себе боевые качества.

– Ясно, Гильберт, – поддакивал Хольт.

Хольт и Гомулка уже несколько дней упражнялись в стрельбе. Земцкий по утрам нес караул. Часовому с вершины горы на много километров открывалась синяя даль. Феттер, сидя на складном стульчике перед входом в пещеру, насвистывал какой-то мотив. Он чистил грибы. В пещере, вход в которую они значительно расширили, висел над огнем котелок с водой. Накануне Вольцов обнаружил в капкане зайца. Но Феттер, или «ротный повар», как именовал его Вольцов, к великому своему огорчению, не мог его зажарить – у него вышли все жиры, да, кстати, и весь хлеб; последнюю горсть ржаной муки он сегодня извел на грибиой суп. Хольт и Гомулка внизу, в лощине, упражнялись в стрельбе, целясь в жестяную коробку с песком.

– Вам нет смысла ходить на охоту, – объявил им Вольцов. – Только дичь распугаете. Поупражняйтесь сперва.

Гомулка метился из штуцера без сошек и после каждого выстрела исчезал в облаке вонючего дыма.

– Прямое попадание! – говорил Хольт, приставив к глазам бинокль. Зепп безостановочно заряжал и стрелял с расстояния в семьдесят пять метров.

– Ты попадаешь в мишень два раза из трех, – сказал Хольт, – дальше ты не двигаешься.

– Живую цель легче поразить, – ответил Гомулка, опуская ружье. – Это старая истина. А теперь давай опять ты. – Они подошли ближе метров на тридцать. Малокалиберная винтовка Хольта издавала сухой звонкий звук, напоминающий щелкание бича.

– Отлично, отлично! – сказал Гомулка. – Мы делаем успехи.

Они взяли ружья и, выйдя из ущелья, поднялись на вершину мелового плато.

Перед входом в пещеру стоял Вольцов в одних трусах. Хольт и Гомулка принялись чистить оружие.

– Ничего, кроме грибного супа, – объявил им Феттер. – Если и сегодня придете с пустыми руками, с завтрашнего дня объявляю пост.

Вольцов искупался в ручье, на его коже сверкали капельки воды.

– Стреляйте все, что попадется, – приказал он. – Вороны тоже съедобны, если их сварить в супе. Мы с Земцким нынче вечером отправимся в поле, накопаем два рюкзака картошки. Кроме того, я пошатаюсь по деревням, посмотрю, как и что. – Одеваясь, он отдавал все новые распоряжения. – Надо набрать грибов и насушить их. Внизу за ущельем вот-вот поспеет черника. Христиан, возьми себе на заметку. – Феттер именовал Вольцова «шефом» и рабски ему повиновался. – А кроме того, – продолжал Вольцов, – мы же собирались удить рыбу.

– Это опасно, – предостерег Гомулка. – На реке нас могут увидеть.

– Ну, на ночь-то можно поставить удочки, – предложил Хольт, подумывавший об условленной встрече с Визе. – Поручите это мне. Реку я беру на себя.

Феттер снова заскулил, что у него нет маргарина.

– Попробуй приготовить что-нибудь без маргарина!.. Вот если бы раздобыть свинью! – добавил он мечтательно.

Все уселись хлебать грибной суп. Земцкому Феттер отнес его порцию в кастрюльке. Хольт и Гомулка стали снаряжаться на свою первую охоту.

– У вас вид робинзонов, – ухмыльнулся Вольцов. – С таким оружием только на мамонтов ходить. Ни пуха ни пера! – крикнул он им вдогонку.

Охотники спустились по крутой, еще не утоптанной тропке п, пройдя ущелье, выбрались на широкую долину. Держа ружья под мышкой, они двинулись в восточном направлении дремучим лесом, с трудом продираясь через цепкие кустарники и густой подлесок. В кустах раздался пронзительный предостерегающий крик сойки. Хольт вскинул винтовку.

– Как по-твоему, соек едят? – спросил он шепотом.

– Едят, но лучше не стрелять, еще спугнешь что-нибудь посущественнее.

– Ее крик все равно разгонит всю дичь. В лесу это как полицейский свисток.

Сойка опустилась на ветви дуба, ее пестрое оперение светилось сквозь листву. Глубокий выдох, предварительный спуск курка, взять прицел. Выстрел. Птица упала наземь в облаке взлетевших перьев. Хольт перезарядил. Первая добыча! Хольт сунул сойку в рюкзак, и они побрели дальше.

К вечеру вышли на широкую прогалину. Здесь протекал прозрачный ручей. Они расположились на отдых у лесной опушки. Дул прохладный ветерок.

– Ты когда-нибудь вспоминаешь о доме? – спросил Хольт.

– Нет, – сказал Гомулка. – А ты? Вспоминаешь наш город? – Хольт покачал головой. – Ну а трактир… помнишь, в деревне… куда нас привезли на сбор урожая?

Хольт напряженно смотрел в сторону. Вопрос застиг его врасплох.

– Иногда вспоминаю, – прошептал он после долгого молчания.

Неподалеку в траве они увидели зайца, он стоял на задних лапках, поводя ушами и закатывая глаза… Очень медленно и осторожно Хольт поднял малокалиберку. Он заставил себя двигаться спокойно и внимательно целиться. Гомулка приложился щекой к прикладу штуцера, готовясь стрелять, если Хольт промахнется. Сумерки, только бы не дернуть при спуске курок! Голова с длинными ушами дрожала над мушкой. Когда грохнул выстрел, заяц высоко подскочил, упал на траву и затих. И в ту же минуту где-то в ощутимой близости вырвалось из кустов какое-то крупное животное и легкими пружинистыми скачками понеслось по прогалине. «Стреляй!» – крикнул Хольт, но штуцер уже прогремел. Гомулка исчез в клубах едкого дыма. Эхо прокатилось по лесу. Гомулка вскочил. Он наклонился вперед и с лихорадочной поспешностью вставил в ствол новый патрон. Животное уже скрылось в лесу за прогалиной.

– Бежим! – крикнул Хольт. – Это косуля, а может, и олень. Они бегом пересекли прогалину, перемахнули через ручей.

На опушке леса раздался торжествующий возглас Гомулки: