Я так разнервничалась, что оторвала кусок бахромы. Я спрятала его в карман, надеясь, что Элис ничего не заметила.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

Она снова улыбнулась.

– Ты мне поможешь.

– Помогу в чем? – с трудом выдавила я.

– Поможешь мне узнать, с кем встречается мама, – спокойно сказала Элис. Вот так просто, как будто она просила помочь ей убраться в комнате или сделать домашку по математике.

Я выдохнула с облегчением. Не так уж и страшно. Больше того, практически безобидно. Может, это даже будет весело.

И тут Элис добавила:

– А когда узнаем, кто этот тип, – сможем от него избавиться.

Сердце у меня ушло в пятки. Или еще дальше. Мне показалось, я услышала, как оно глухо шлепнулось прямо в мои новые голубые кроссовки.

Мама иногда говорит, что Элис мной вертит. (Точнее, она это говорит по два раза в неделю.) Я понимаю, что она имеет в виду, но это не совсем правда. Элис мной не вертит – она просто очень, очень хорошо умеет убеждать.

Попозже, когда Вероника ушла готовить ужин, Элис опять утащила меня к себе в комнату и изложила первый этап плана. Как обычно, на словах все было очень просто.

– Расслабься, Мэг, – начала она. – Тебе достанется совсем простое задание.

– Ха! – сказала я. – Ты простых заданий не даешь – только трудные и очень, очень трудные.

Элис рассмеялась.

– Честно, Мэг, на этот раз совсем ерунда, обещаю. Все, что тебе надо сделать, – это без пяти семь завести маму в кухню и отвлечь ее, пока я спрячусь в шкафу у нее в комнате.

Я вздохнула. В прошлом году Элис половину каникул пропряталась у меня под кроватью, а теперь собирается спрятаться у своей мамы в шкафу. Эту девочку хлебом не корми – дай попрятаться. В детстве, что ли, не наигралась?

– В семь, как всегда, зазвонит телефон, мама пойдет с трубкой в свою комнату, а я буду подслушивать. Потом, когда она выйдет, ты ее опять отвлечешь, и я выберусь оттуда. Проще простого.

Я вздохнула. Она права. Действительно просто.

С чего бы мне нервничать?

Может, в глубине души я трусиха. А может, просто более рассудительная, чем Элис.

И зачем только я согласилась на всю эту безумную затею, думала я. Я всегда побаивалась Вероники, и мне до смерти не хотелось с ней связываться. Особенно учитывая, что я живу в ее квартире и, случись что, не могу слинять домой. Если я дам маху, Вероника будет злиться на меня, когда я лягу спать, и по-прежнему будет злиться, когда проснусь. И куда мне деваться в таком случае?

И вообще – мне хотелось тусить с Элис, развлекаться. Сходить во все эти места, о которых она рассказывала в письме.

Может, если взять и сказать твердо, что я не буду ей помогать, она плюнет на свой дурацкий план и мы нормально проведем каникулы?

Но нельзя же быть такой эгоисткой. У Элис проблемы. Она так расстроена, ужас. Была счастливой, веселой девочкой – а теперь посмотрите на нее. Придется ей помочь. Если я хочу быть ей другом, у меня нет выбора.

И все равно я была уверена: что-нибудь непременно пойдет не так. Просто я пока не могла понять, что именно.

Я решила, что мне нужны более четкие инструкции.

– Что мне делать? – спросила я. – Как ее отвлекать?

Элис пожала плечами.

– Фиг знает. Урони что-нибудь, разбей. Знаю! На кухне на подоконнике стоит фиолетовая ваза, мамина любимая. Она так распсихуется, если ты ее разобьешь, – я сто раз успею спрятаться.

Выбрать самый драматический вариант – очень в духе Элис.

Я замотала головой.

– Ни за что. Я – Мэган, забыла? Я не люблю экстрим. И мне бы очень не хотелось, чтобы твоя мама распсиховалась из-за меня. Есть идеи получше?

Элис пожала плечами.

– Нет. Извини. Я думаю, тебе надо самой что-нибудь предложить, ну, чтобы почувствовать себя в игре.

Я не ответила. Неужели Элис не понимает, что почувствовать себя в игре – последнее, что я хочу?

– Да ладно, Мэг, – не унималась она. – Ты умная. Ты что-нибудь придумаешь. Не волнуйся. Все пройдет как по маслу. Если что, я скажу, что это я во всем виновата. Объясню маме, что ты вообще ни при чем.

Она продолжала гнуть свое, ну и в итоге я обещала, что все сделаю. И чего я начала с ней спорить? Ясно же, что это бесполезно.

Ужин в тот вечер, наверное, был объеденье. Пицца «Пепперони», картошка фри, кока-кола и мороженое, залитое реками шоколадного соуса, – все то, что в нашем идеальном доме строго-настрого запрещено. Но я была так поглощена своими мыслями, что не получила никакого удовольствия от еды.

Вероника вовсю нас развлекала – рассказывала, что когда она первый раз купила пиццу, то не поняла, что ее надо готовить, и так и подала на стол – замороженной.

Джейми вел себя отвратительно – пил, причмокивая, громко рыгал и пинал ножки стола. Он бы и меня пинал, но я предусмотрительно отодвинула ноги подальше. Голень еще болела с того раза.

Элис была ужасно мила, только и говорила о том, как она рада, что я приехала, и как мы здорово проведем время.

Но я толком не слушала. Я могла думать только о том, что должно произойти, когда зазвонит телефон. Я в страхе следила за стрелками часов, слишком быстро приближавшимися к семи.

После ужина мы с Элис помогли Веронике прибраться. Мы справились в два счета. Любопытный факт – после фастфуда почти нет грязной посуды. Получается, тратишь меньше воды – и заботишься об окружающей среде. Я решила сообщить об этом маме, когда вернусь домой.

Когда с уборкой было почти покончено, Вероника подошла к Джейми и погладила его по щеке.

– Ну а ты, моя радость, не хочешь маме помочь?

Джейми скривился и завопил:

– Нет! Сама себе помогай, говёшка.

Я ушам своим не могла поверить. Если бы я своей маме такое сказала, меня бы на тыщу лет наказали. Но Вероника даже бровью не повела. Она погладила Джейми по голове и улыбнулась:

– Тогда, может, завтра, ягненочек. Иди посмотри телевизор.

Он ухмыльнулся и рванул в гостиную.

– Бедный малыш, он просто устал, – сказала Вероника, прикрыв за ним дверь.

– Он в последнее время совсем распустился, а мама как будто не замечает, – шепнула мне Элис. – Все ему с рук спускает. Еще чуть-чуть, и он превратится в самого гадкого ребенка в мире.

С этим не поспоришь. Я уже начинала сомневаться, что выдержу шесть дней в компании Джейми. Моя сестренка Рози не ангел, но по сравнению с Джейми она идеальное дитя.

Через несколько минут Элис легонько толкнула меня локтем и кивнула на кухонные часы. Я и так знала, сколько времени, но все равно посмотрела. Почти без пяти семь. Пора мне сыграть свою «маленькую» роль в большом спектакле Элис. А что, если я не буду ничего делать? Возьму и передумаю, не стану ввязываться. Но потом я решила, что это будет очень подло с моей стороны. В конце концов, у Элис семья развалилась, как я могу отказать ей в помощи?

Я уже убрала в шкаф почти все чашки, когда минутная стрелка сдвинулась с одиннадцати. Тут я внезапно схватилась за глаз и захныкала. Элис фыркнула от смеха, но ее мама, к счастью, этого не заметила. Вероника подошла ко мне.

– Что случилось, Мэган? Ты поранилась?

Я закивала, по-прежнему прижимая ладонь к глазу.

– Да. По-моему, мне в глаз что-то попало.

Она подошла поближе и сказала довольно сердито:

– Убери руку, я посмотрю.

Я убрала руку, и Вероника уставилась на меня своими глазами цвета ледышки. Я еще никогда не была к ней так близко, и оно, пожалуй, к лучшему. Из-за толстого слоя черной туши вид у Вероники был несколько угрожающий.

– Я ничего не вижу. Давай, подойди к свету.

Я подошла к свету и заметила, что Элис в кухне уже нет. Вероника снова уставилась на мой глаз.

– Все равно ничего не вижу, Элис, дай-ка мне салфетку.

О нет! Что же теперь будет? Если Элис придется выйти из маминой комнаты, весь план насмарку.

Я отодвинулась и быстро заморгала.

– Ой, уже все прошло, Вероника. Наверное, само выскользнуло. Но все равно спасибо.