– Ребекка? – спрашиваю с надеждой.

– Нет, простите, – отвечает она. – Меня зовут Тесс. – Поднимает взгляд и сквозь стеклянную дверь смотрит на очередного гостя, которым должна немедленно заняться. Терпеливо жду: а вдруг эта эффектная особа поможет связаться с Ребеккой? Внимательно слушаю, как она любезно направляет нового посетителя к небольшой лестнице, ведущей туда, откуда доносится музыка и где Рикко Альварес будет представлять очередной шедевр. – Простите, что заставила ждать. – Тесс снова обращается ко мне. – Вы спрашивали Ребекку. К сожалению, сегодня ее не будет. Могу ли чем-нибудь помочь?

Разочарование переполняет душу. Человек, подобный мисс Мэйсон, не может и не должен пропустить выставку Альвареса. Остается одно: убедиться, что с Ребеккой не случилось ничего ужасного. Надо срочно притвориться ее знакомой и придумать какую-нибудь сентиментальную историю.

– Дело в том, что моя сестра – давняя приятельница Ребекки – поручила передать привет и новый номер телефона. Она уверена, что Ребекка неизменно присутствует на таких важных выставках, и очень расстроится, если я с ней не встречусь.

– О! Право, мне очень жаль. – Тесс действительно выглядит встревоженной. – Я здесь не только недавно, но и работаю от случая к случаю, когда необходимо кого-нибудь заменить, а потому подробностей не знаю. Кажется, мисс Мэйсон взяла отпуск по личным обстоятельствам. Мистер Комптон сможет сказать наверняка.

– Мистер Комптон?

– Управляющий галереей, – поясняет Тесс. – С минуты на минуту начнется презентация, но потом, если хотите, с удовольствием вас ему представлю.

Вежливо киваю:

– Да, пожалуйста. Это было бы замечательно.

Музыка неожиданно обрывается.

– Пора, – сообщает Тесс. – Народу пришло много, так что советую поспешить занять место. Не волнуйтесь, непременно помогу вам встретиться с Марком.

Вновь пронзает нервная дрожь.

– Большое спасибо, – благодарю напоследок и направляюсь к рядам кресел. Поверить не могу, что сейчас увижу новую картину Альвареса, к тому же представленную самим автором.

Одетый во фрак капельдинер приветствует гостей возле лестницы и помогает найти свободное место. А помощь действительно необходима: в просторном алькове перед небольшой сценой поместилось по меньшей мере двести кресел, и почти все они заняты.

Протискиваюсь в средний ряд, между мужчиной, весь облик которого, от длинных светлых волос до джинсов и блейзера, выражает богемный протест, и женщиной пятидесяти с лишним лет, не скрывающей раздражения по поводу доставленного беспокойства. Невольно замечаю, что мужчина невероятно привлекателен – и это при том, что на меня трудно произвести впечатление. Слишком хорошо знаю, что красота мужчин чаще всего ограничивается эффектной внешностью.

– А вы поздно, – замечает мой сосед таким тоном, словно мы давно знакомы, и слегка улыбается. От нечаянной улыбки зеленые глаза лукаво прищуриваются и загораются озорным светом. Прикидываю возраст: тридцать пять. Нет, тридцать три. Я редко ошибаюсь в возрасте и хорошо понимаю людей. Ученики в школе нередко убеждаются в моих опасных способностях, когда затевают очередное хулиганство.

Улыбаюсь в ответ и сразу чувствую себя раскованно, хотя обычно, если говорю с подростками, предпочитаю держать дистанцию.

– А вы, судя по всему, так спешили, что даже забыли надеть фрак, – замечаю шутливо и спрашиваю себя, как ему вообще удалось пробраться сюда в таком виде.

Он проводит ладонью по светлой щетине на щеках – пока еще однодневной, но явно приближающейся ко второму дню.

– По крайней мере недавно побрился.

Улыбаюсь еще шире и собираюсь ответить, однако воздух прорезает хрип и скрип микрофона. На сцене появляется человек, чьи фотографии я видела не раз, а потому сразу и без труда узнаю в нем Рикко Альвареса. Художник встает возле накрытого белым полотном подрамника, где, без сомнения, представлен новый шедевр. В безупречном фраке, элегантный и галантный, как Джеймс Бонд, маэстро выглядит абсолютным антиподом моего соседа.

– Добро пожаловать, уважаемые гости, – произносит он голосом, в котором испанские корни ощущаются ничуть не меньше, чем в его картинах. – Меня зовут Рикко Альварес. Благодарю за то, что в этот грандиозный вечер вы пришли, чтобы разделить мой искренний интерес к искусству и к детям. Хочу показать картину под названием «Chiquitos», что в переводе с испанского означает «Малыши».

Отточенным движением автор срывает покрывало, и зал восторженно вздыхает: взорам предстает совершенно неожиданное произведение, совсем непохожее на все, что мастер делал прежде. Это не пейзаж, а потрет трех детей разных национальностей. Они стоят, крепко взявшись за руки, и открыто, доверчиво смотрят на зрителей. Отлично выполненная работа, прекрасно подходящая случаю, однако в глубине души жалею, что не увидела пейзажа: именно в этом жанре талант художника сияет особенно ярко.

Сосед склоняется, упирается локтем в колено и тихо интересуется:

– Что скажете?

– Безупречно для сегодняшнего вечера, – отвечаю осторожно.

– О, как дипломатично. – Незнакомец едва слышно усмехается. – А вы-то скорее всего ожидали пейзаж.

– Он пишет прекрасные пейзажи, – защищаюсь я.

Сосед улыбается:

– Да, следовало бы представить пейзаж.

– А теперь, – объявляет Альварес, – пока не начнется объявление ставок, я буду ходить по залу и отвечать на вопросы относительно других работ, также выставленных сегодня в этой галерее. Надеюсь побеседовать со многими из вас. Прошу, подходите ближе, чтобы подробнее рассмотреть картину «Chiquitos».

Словно по команде, толпа мгновенно поднимается.

– Пойдете? – спрашиваю соседа.

– Не люблю скопления людей, – отвечает он. – И не приветствую попытку Рикко создать портрет. – Подмигивает и добавляет: – При встрече не слишком тешьте его самолюбие, оно и так раздуто до невероятных размеров. – Незнакомец направляется к выходу, а я смотрю вслед, ощущая странный трепет в животе и пытаясь понять, кто же это такой.

Вспоминаю недавний разговор и хмурюсь. Рикко. Он назвал Альвареса по имени и отозвался о нем так, будто хорошо знаком с художником. В любом случае выяснять личность собеседника уже поздно, а картину хочется рассмотреть в подробностях – пусть даже это не пейзаж, а портрет. Самого Рикко я пока так и не встретила, однако легкое разочарование ничуть не снижает впечатления от его живописи.

Спустя некоторое время с наслаждением прогуливаюсь по галерее и неторопливо изучаю другие полотна Альвареса. Неожиданно замечаю выставку Криса Мерита, чье творчество изучала в колледже. Когда-то он тоже жил в Калифорнии, а потом, кажется, переехал в Париж. С волнением спешу в его зал. Излюбленные жанры художника – городской пейзаж, по большей части виды Сан-Франциско, как старого, так и нового, – и портреты современников. Работы потрясают такой глубиной и силой, что дух захватывает.

Вхожу в просторную комнату, где пожилая пара бурно обсуждает, какой из предложенных пейзажей купить. Не в силах сдержаться, вступаю в разговор:

– По-моему, надо брать все сразу.

Супруг недовольно фыркает.

– Только не подкидывайте ей идеи, а то окончательно меня разорите. У нее над камином уже висит нечто подобное.

– Жадина, – произносит седовласая дама. Игриво шлепает мужа по руке и вопросительно смотрит на меня, явно ожидая поддержки. – Так посоветуйте же, милочка, – она показывает на два холста, – какой из них выбрать?

Внимательно рассматриваю пейзажи. Оба черно-белые, хотя Мерит нередко использует цвет. На одном запечатлен исторический центр Сан-Франциско во время урагана. Второй представляет окутанный облаками знаменитый мост «Золотые Ворота», за которым виден контур города.

– Трудно выбрать, – бормочу задумчиво. – Обе работы наполнены темной энергией… и в то же время обе восхищают. – Показываю на город в бурю. – Насколько мне известно, на этой картине запечатлен ураган «Нора», который обрушился на Калифорнию в 1997 году. Если повесите ее в гостиной, то сразу получите и тему для разговоров, и немного истории.