Довольно неловко он выбрался из гнезда, и мы торопливо потопали через всю деревню к одному из самых больших домашних деревьев — гнезду Хинка Младшего.

Пурпурный еще глотнул пива и задумчиво уставился на дерево.

— Какому богу это дерево посвящено? — поинтересовался он.

— Хм, дерево это... Хинка Младшего... Думаю, оно посвящено Поуму — Богу плодородия. У Хинка четырнадцать детей и все, кроме одного — девочки.

— Ну-ну, — произнес Пурпурный. — Тогда мне следует снимать благословение зельем бесплодия, верно? Пиво, будучи алкогольным напитком, является средством очищающим. Да, в этом случае пивом можно пользоваться, чтобы что-то сделать бесплодным. Пиво должно входить в снимающее благословение заклинание. И, дай-ка подумать, надо еще использовать лепестки колючего растения, которое расцветает только раз в пятьдесят лет и еще...

Он продолжал что-то в том же духе. Я отпил пива и пошел вместе с ним обратно к его гнезду. Пурпурный исчез в нем, еще что-то бормоча. Из двери гнезда посыпался град предметов и волшебных устройств.

— Мусор! — прогремел голос Пурпурного. — Все это мусор... проклятье, не могу найти лепестки колючего растения... Можно его заменить?

— А это не опасно?

— Ты хочешь ждать пятьдесят лет?

— Нет.

— Я тоже. Заменяем.

Немного погодя, он сам вывалился из гнезда, неловко приземлился на вершину внушительной кучи волшебных предметов, и начал заталкивать их в большой короб.

— Мне ясно, Лэнт, что это дело надо еще исследовать. Давай вернемся в деревню и взглянем лишний раз на деревья.

Мы еще раз обозрели дерево Хинка. Красное солнце стояло на западе. У нас осталось возможно час времени до голубого рассвета.

— Это ночное или дневное заклинание? — спросил я.

— Не знаю. Давай сделаем его утренним заклинанием. Пятичасовое утреннее заклинание.

Он еще отпил пива. Кувшин был почти пуст.

Пурпурный икнул и вытащил глиняную чашу. Он начал мешать в ней зелье, потом неожиданно изменил намерение и выплеснул содержимое на землю. Начал мешать другое, но тоже вылил — оно зашипело в луже первого. В конце концов он принялся ссыпать вместе порошки, понюхал смесь и поморщился.

— Фу! Почти-почти. Это подойдет. Все, что теперь требуется, это...

Он неожиданно выпрямился и объявил:

— Меня приперло.

Пурпурный подобрал накидку и огляделся в поисках кустов. Их здесь не оказалось. Пурпурный взглянул на чащу перед собой и пожал плечами.

— А почему бы и нет?

В чашу полилась горячая струя.

— Пурпурный! — закричал я. — Это просто гениально... испорченная вода сделает заклинание вдвое сильнее... испорченная вода волшебника! Клянусь!

Пурпурный скромно одернул накидку.

— Ничего особенного, Лэнт. Это вышло естественно. — И потянулся за пивом, объясняя: — Позже мне еще понадобится.

Он отпил, потом вернул пузырь мне. После чего осторожно поднял чашу с волшебным зельем.

— Теперь осталось сделать только одно.

Я опустил кувшин и спросил:

— Что же?

— Как что? Испытать заклинание, конечно!

И он тотчас начал петь и приплясывать вокруг дерева Хинка. На втором круге он почти запутался в своей накидке, но, к счастью, распутался раньше, чем упал со своей чашей. Он быстро скинул накидку, снова поднял чашу и начал приплясывать вокруг дерева и петь.

— Вот мы идем вокруг колючего растения, колючего растения... вот мы идем вокруг колючего растения в пять часов утра...

Я подумывал, стоит ли ему говорить, что он снимает благословение не с колючего растения, а с домашнего дерева, когда Хинк неожиданно высунул голову из гнезда и заорал:

— Это что еще за шум?

Он сморщил нос.

— И что это за ужасный запах?

— Ничего особенного, — ответил Пурпурный и снова двинулся по кругу. — Иди спи дальше, Хинк. Мы просто снимаем благословение с твоего домашнего дерева.

— Вы это что? — Хинк ощетинился и раздраженно выбрался наружу.

— Успокойся, Хинк, — попросил я. — А пока выпей пива. Я тебе все объясню.

Хинк вылил. И мы выпили. И мы рассказали ему, что у нас мало крови домашнего дерева, и как отчаянно нуждается в ней Пурпурный, чтобы покончить со своей летающей машиной и покинуть этот мир, и что он оказывает Пурпурному великую честь. Мы объяснили ему, что все это на день-два, а потом Шуга будет рад освятить его дерево заново.

К тому времени, как мы кончили объяснять, Хинк был почти такой же пьяный, как и мы. Он только согласно кивал головой, когда Пурпурный снова схватил свою чашу и начал петь и плясать вокруг его дерева, брызгая на него зельем.

Мы немножко понаблюдали и не смогли удержаться от смеха. Пурпурный закричал:

— Хватит торчать и хохотать, помогите мне!

Мы переглянулись и пожали плечами. Хинк сбросил накидку, в которую только что завернулся и присоединился н Пурпурному. Немного подождав, чтобы прикончить пиво, я сказал то же самое.

Когда мы кончили снимать благословение с дерева Хинка, то обнаружили, что зелья еще осталось много. Поэтому мы направились к дереву Анга Рыбака и Сетевладельца. Анг тут же высунулся из своего гнезда и закричал:

— Празднество? Подождите, и я с вами!

Он почти мгновенно вылетел из гнезда, на ходу сбрасывая одежду, но Пурпурный вдруг перестал петь.

— Нет, ничего не получится. Мы без пива.

— Получится, получится! — закричал Анг. Он исчез в гнезде и тут же вернулся с полным кувшином. — Вот! Нельзя же прерывать праздник.

Когда мы переплясали вокруг его дерева пять раз. Анг вдруг повернулся ко мне и спросил:

— Кстати, Лэнт, а что мы празднуем?

Я ему объяснил.

— О! — только и выговорил он. — Раз этого хочет волшебник — значит все в порядке.

Мы снова продолжали танцевать. Шум разбудил кое-кого из соседей и они присоединились к нам, конечно же с пивом. Мы сняли с их деревьев благословение и уже совсем было направились к моему гнезду, как вдруг зелье кончилось.

— Пурпурный, это несправедливо. Ты снял благословение почти со всех деревьев, ты должен снять его и с моего.

Мы наготовили еще зелья. На этот раз испорченной воды хватало у нас всех. Время было как раз перед восходом солнца. Мы могли видеть, как из-за горизонта появляется его бело-голубой диск, большинство мужчин деревни уже проснулись и жаждали присоединиться к очереди выливающей испорченную воду в горшки для зелья — теперь их было уже несколько.

Вновь прибывающих мы отсылали назад за пузырями с пивом. Как только один кувшин пустел, другой, полный, появлялся. Казалось ниоткуда.

Новоприбывшие несли и несли их. Жены нервозно выглядывали из гнезда. А мы уже были готовы продолжить пляски и пение. Мы танцевали и пели вокруг каждого дерева, которое нам попадалось, пока солнце не вспыхнуло на горизонте. Мы пели и танцевали при резком голубом свете, пока солнце не скрылось за облаками. И вдруг оказались среди яростной бури.

— Ура! Заклинание получилось!

Мы поскакали вниз со склона и стали плясать вокруг дерева Пурпурного с семью огромными воздушными мешками, повисшими над нами.

— Боги рассердились! Боги рассердились! — пели мы. — Идет дождь! Все боги зарычали!

Гром и молния раскололи небо. Теплые капли дождя приятно падали на наш обнаженный мех...

А затем...

Треск... яркий проблеск... наши волосы поднялись... послышался чудовищный кккррр-ммм-прр! И шар оранжевого пламени окутал мешки Пурпурного, дерево и все остальное.

На мгновение я замер в оцепенении. Не зашли ли мы слишком далеко? Не собирается ли Элкин уничтожить и эту деревню? Но затем все кончилось. Воцарилась тишина. Только спокойный плеск водяных капель.

Когда я проснулся, уже сияло малиновое солнце. Надо мной стоял Шуга и тоже сиял.

— Шуга, — пробормотал я и застонал. Звук моего голоса ранил мое левое ухо.

— Лэнт, — проговорил он. Звук его голоса ранил мое правое ухо.

— Шуга, — сказал я.

— Надеюсь ты помнишь смысл своего танца сегодняшним утром?