— Я думал, что все, что я тебе должен был помочь сделать, это открыть гнездо...

— Конечно. Но раз ты будешь рядом, то можешь помочь и в остальном.

— О-о! — выдохнул я.

— И что бы ты не делал, ты не должен пытаться со мной заговорить. Это очень важно. Как только Солнце взойдет, мы начнем, а как только мы начнем, мне нельзя будет отвлекаться. За исключением тех моментов, когда это будет необходимо для проклятий. А так вообще я не буду разговаривать. Ты понял?

Я кивнул.

— Хорошо. Теперь слушай. Есть еще одна вещь. Вещь очень важная. Это не относится к проклятию, Лэнт. Но для своей же собственной безопасности, ты должен быть очень внимательным, чтобы не леснерить.

— Леснерить? — переспросил я. — Что это значит — «леснерить»?

Но вместо ответа Шуга указал на восток. Над холмами густо-голубыми сполохами пробивался день. Шуга опустился на колени и забормотал. Проклятие началось.

Первым шагом было самое тщательное ритуальное очищение, чтобы мы не могли загрязнить проклятие каким-нибудь давно забытым заклинанием.

Затем шло освящение, молитва о покровительстве, обращенное к Солнцам, Оуэлсу и Вирну, к Лунам всем одиннадцати — сейчас они образовали конфигурацию Экке-Человек (этот человек так хорошо служил богам, что сам стал богом).

Другие молитвы были посвящены речному богу и богам ветра, богам силы и магии, разума, хищным птицам, дуэлям прошлого, настоящего и будущего, небес, морей и приливов. И, конечно, Элкину — богу грома. Мы произнесли молитвы всем им и просили благословить наши старания. Мы просили винить чужака, а не нас за нанесенные им оскорбления. После чего мы произвели очищение снова.

Затем отобрали колдовское оборудование и начали карабкаться вверх по склону, туда, где поджидало нас жилище свихнувшегося волшебника. Туман, покрывший на рассвете все низины под нами, исчезал по мере того, как выше поднимались оба светила. Массивное красное Солнце придавало туману розоватый цвет, а крохотное голубое заставляло его быстро испаряться. Теперь мы могли видеть на многие мили вокруг.

Мы медленно взобрались на возвышенность. Немного ниже, на противоположной стороне виднелось черное гнездо волшебника, угрюмо и угнетающе поджидающее нас в утренней тишине. Оно стояло закрытым. Но вот пустое ли оно?

Я хотел спросить Шугу, что нам делать дальше, но его последние наставления так меня напугали, что я даже боялся дышать без разрешения. Шуга, должно быть, почувствовал мою растерянность, так как сказал:

— Теперь мы подождем...

Солнце поднялось еще выше в небе. Остатки тумана развеялись. Яйцо продолжало безмолвно стоять на площадке. Единственным звуком, нарушавшем утреннюю тишину, было журчание источника.

Дверь гнезда внезапно открылась, и появился Пурпурный. Он неторопливо потянулся, сделал глубокий вдох, с шумом выдохнул. Я подумал, плавает ли еще в воздухе возбуждающий порошок. Если он все еще сохранился в воздухе, то теперь Пурпурный до предела наполнил им свои легкие. Хотя никакого эффекта не наблюдалось, пока он закрывал свое гнездо. Если порошок подействовал, то слабо.

Мы затаили дыхание — Пурпурный начал подниматься по склону холма. Вскоре он исчез за его вершиной, а мы остались одни, взирая на гнездо. Шуга встал и энергично направился к нему, и я тут же, не мешкая, последовал за ним, но совсем не так охотно. Шуга внимательно осмотрел гнездо, трижды обойдя вокруг и, наконец, остановился возле оранжевого овального контура, обозначавшего вход.

Первый шаг был самым важным и критическим. Шуге предстояло войти в гнездо Пурпурного. Если он этого не сумеет, то все остальные тщательные приготовления окажутся напрасными. Он окажется не в состоянии завершить заклинания.

Поэтому теперь все зависело от заклинания, возвращающего память...

Шуга поместил меня на том же самом месте, на котором я стоял, когда наблюдал за тем, как Пурпурный открывает свое гнездо. Затем он достал стеклянное устройство, поднес к моим глазам и приказал смотреть на него.

Я подумал, что напряжение последних дней оказались для моего друга чрезмерными. Внутри стеклянного устройства я не увидел никаких ответов. Но я сделал так как он приказывал, продолжая внимательно пялиться вовнутрь. Шуга своим высоким каркающим голосом начал произносить что-то мягкое, медленно, нараспев. Я попытался было сосредоточиться на его словах, но стеклянный предмет мерцал и светился перед глазами, мешая сделать это.

Я не мог сфокусировать взгляд на устройстве. Оно, казалось, таяло и исчезало, хотя Шуга продолжал держать его передо мной. Я попытался было следовать за устройством глазами, когда оно уплывало из вида, но оно было быстрее. Звуки голоса сплетались со световыми вспышками, они вместе, казалось, вращались и сворачивались, смешивались и распадались... и мир стал...

Неожиданно я очнулся.

Ничего не произошло.

Заклинание, раскрывающее память, не удалось.

Я ничего не вспомнил. Я раскрыл было рот, чтобы сказать это, но Шуга остановил меня.

— Ты сделал все замечательно, Лэнт, просто замечательно.

Я удивился, не понимая о чем он говорит, но Шуга уже опять возился со своим оборудованием. Движения его стали уверенными, почти что веселыми. Он нашел, что искал — кусок мела и принялся рисовать магическую формулу на квадратной выпуклости возле двери. Не прекращая своего занятия, он сказал:

— Ты рассказал мне почти все, что необходимо знать, Лэнт. Почти все. Остальное я должен понять сам.

Я пожал плечами и присел, наблюдая.

Шуга, скорее всего, знал, что делает. Он уселся, подогнув ноги перед дверью и начал заклинание, вводящее его в транс. Шуга сидел неподвижно, слышались лишь его тонкий пронзительный голос и журчание источника.

Солнце взбиралось все выше на небе, Оуэлс словно голубовато-белый алмаз сверкал на потускневшем краю Вирна. Так много предстояло сделать и так мало времени оставалось! Долго ли еще будет отсутствовать Пурпурный? Успеем ли мы закончить заклинание вовремя?

Шуга продолжал сидеть, неподвижный и молчаливый. Его глаза стали тусклыми. Время от времени он хмыкал, но ничего не говорил. Я почувствовал, что потею.

Может ли Пурпурный бросаться красными огнями в человека?

Наконец, когда я начал опасаться, что Шуга так никогда и не заговорит, он поднялся, шагнул к этой выпуклости и как-то по особенному прикоснулся к ней.

Ничего не произошло.

Шуга повторил попытку. И опять ничего не произошло. Он пожал плечами, вернулся на прежнее место и снова погрузился в транс. Последовало ожидание еще более длительное. Следующий раз Шуга приближался к двери осторожно и медленно. Он заново отстучал серию ударов по выпуклой поверхности гнезда, но в другой последовательности.

Но снова ничего не произошло.

Шуга вздохнул и опять принял сидячее положение. Я начал бояться, что так мы можем провести целый день, стараясь войти в гнездо Пурпурного, и у нас не останется времени для проклятий. Фактически, я уже распростился со всеми надеждами выполнить стоящую перед нами задачу, когда Шуга поднялся снова. Он медленно подошел к гнезду, долго глядел на выпуклость, затем начал постукивать по ней в особо тщательной и аккуратной манере.

И дверь гнезда открылась.

Шуга позволил себе улыбнуться, но только слегка. «Я так и знал», — говорила улыбочка.

Предстояло еще много работы.

Мы быстро собрали оборудование и внесли его в жилище Пурпурного.

Стены гнезда светились сами — странный, как и сам Пурпурный коричнево-желтый свет. Из-за него мои глаза стали неправильно воспринимать цвета. И только по мере того, как глаза привыкли, я смог оглядеться и увидел, что гнездо обставлено как ни одно другое. Повсюду виднелись крохотные светящиеся глазки, шишки и выпуклости, похожие на выпуклости возле двери.

В самом центре находилась зигзагообразная мягкая кушетка — подходящее ложе для демона. Как раз напротив нее на стенке гнезда был расположен ряд плоских пластин, напоминающих окна, но бесконечно более прозрачных — точно отвердевший воздух! Действительно, гнездо в целом являло самую искусную работу, которую я когда-либо видел.