После широко распропагандированного объявления амнистии началась массовая отправка военнопленных на родину. Решение – оставаться за рубежом или вернуться в СССР – они принимали самостоятельно. Число военнопленных, которые не поверили Сталину и советской пропаганде и остались за рубежом, также было довольно внушительным – около миллиона человек. Их жизнь на чужбине сложилась несравнимо лучше и счастливее, чем тех наивных и доверчивых людей, которые вернулись в страну. Загруженные до отказа радостными солдатами эшелоны с ходу поворачивали в Сибирь, в сторону Колымы и Магадана. Так Сталин и руководство страны «исправили» свои ошибки, допущенные в первые годы войны, и «поздравили» родных и близких этих несчастных, жаждущих встречи со своими сыновьями и мужьями, не по своей воле оказавшимися во вражеском плену.

Начались репрессии в армии и военно-морском флоте. Советская пропаганда развернула разнузданную кампанию против «низкопоклонства перед Западом» и «безродных космополитов» – ее жертвами стали председатель Еврейского антифашистского комитета, известный общественный деятель Соломон Михоэлс и сотни евреев-интеллигентов. Началась бурная кампания против инженеров-«вредителей», где основными фигурантами также были евреи. Фактически на государственном уровне проводился явный антисемитский террор.

То, как храбро и беззаветно сражались евреи против фашистов, как 165 человек еврейской национальности были удостоены звания Героя Советского Союза, было предано забвению. Была арестована по выдуманному обвинению даже жена наркома иностранных дел Вячеслава Молотова, ближайшего соратника Сталина, – Полина Жемчужина, еврейка по национальности. А жена личного секретаря Сталина А.Н. Поскребышева, также еврейка, была обвинена в шпионаже и расстреляна в июле 1952 года.

Происходящее напоминало безумные годы великой испанской инквизиции. Как могли Вячеслав Молотов, Михаил Калинин (его жена тоже была арестована), Александр Поскребышев и другие на следующий день после ареста их жен выйти на работу, общаться с вождем и вести себя как ни в чем не бывало, даже хвалить его за мудрость и проницательность? Неужели страх этих людей был настолько велик, что для сохранения своей презренной жизни рабов сумасшедшего Молоха они не рисковали хотя бы попросить о помиловании – не говоря уже о том, чтобы, как нормальные люди, имеющие достоинство, отомстить параноику-вампиру в его же кабинете, где они так часто оставались с ним наедине? Ведь они могли пронести туда оружие, а Поскребышев всегда был вооружен. Я не сочувствую этим, безусловно, несчастным людям – я их презираю…

Действия Сталина стали уже совершенно параноидальными и не соответствовали никаким критериям разумности и нормального человеческого поведения. Интеллигенция, напуганная до смерти, молчала, зомбированное большинство «шариковых» кричало на митингах, требуя смерти осужденных и не пытаясь разобраться, в чем их вина… Великий злодей хорошо ощущал рабский дух подвластного народа, готового быть обманутым и затоптанным.

В 1947–1950 годах начались массовые высылки в Сибирь литовцев, латышей, молдаван по обвинению в «сотрудничестве с немцами». Были арестованы и сосланы десятки тысяч жителей Западной Украины и Западной Белоруссии. Начато «дело врачей-вредителей» – и опять с явным антисемитским уклоном. Высококвалифицированные, известные всей стране врачи обвинялись в якобы вредительской деятельности по отношению к руководству партии. Сталин вынашивал безумный план сослать всех евреев СССР, а это не менее двух миллионов человек, составлявших значительную часть элиты советской науки, медицины, экономики и других сфер, во вновь созданную Еврейскую автономную область. По всей стране составлялись списки евреев, определялись места их проживания, создавались транспортные ресурсы, на которых они могли быть вывезены до пункта назначения. Однако смерть вождя, наступившая 5 марта 1953 года, не дала ему возможности осуществить задуманное.

Волна арестов и террора против мирного населения добралась и до Армении, где после войны резко уменьшилось число мужчин. Первыми жертвами стали ничего не подозревающие репатрианты, недавно вернувшиеся на историческую родину из-за рубежа. Несколько молодых людей, осознав, насколько жестоко они были обмануты, попытались перейти границу между Арменией и Турцией, однако были пойманы и переданы в руки чекистов. Военный трибунал осудил их на длительные сроки, и они были отправлены в Сибирь. Из поздних ночных разговоров отца и матери я понял, что они очень встревожены. Родители имели на это причины, ведь оба они были из «непролетарских» семей. Отец моей мамы и два ее старших брата в то время еще находились в ссылке, а у отца один дядя был царским офицером, другой – армянским буржуазным деятелем.

Искали шпионов среди интеллигенции, рабочих, но особенно рьяно – среди репатриантов. Плохо разбирающиеся в происходящем, эти люди не понимали, чего от них хотят. На вопрос чекиста: «А вы слушаете по радиоприемнику передачи из-за рубежа?» – они охотно и не задумываясь отвечали: «Да, конечно, мы же знаем язык!» Через некоторое время чекисты «раскрывали» антисоветскую группировку, которая слушает вражеские радиостанции с целью распространения дезинформации среди населения СССР. Следовало заседание трибунала – и люди, не знающие ни слова по-русски, отправлялись «отдыхать» на просторах «солнечного» Магадана.

Сегодня, читая рассекреченные дела тех времен, мы удивляемся, как можно было верить такому идиотизму, кто составлял такие нелепые, чудовищно нелогичные обвинения и как могли на основе этого отправлять людей на верную смерть. Кто-то из чекистов мог быть и малограмотным, но ведь в военном трибунале заседали более или менее образованные люди. Почему же никто из них ни разу не обратил внимание на несуразность «творений» чекистов, ведь речь шла о человеческих жизнях?! Расскажу об одном случае, который произошел, когда мне было семь лет, и запомнился со всеми подробностями.

Дело было поздней осенью. В один из дней, ближе к полуночи, постучали в дверь. Отец, на ходу одеваясь, пошел открывать. Я узнал вошедшего – это был начальник ЧК нашего района, фамилию и имя его не помню. Замечу, к слову, что чекистами в основном служили армяне из Карабаха, Тбилиси, Ростова, местных было значительно меньше. Эти люди хорошо владели русским, но с армянским языком у них были определенные трудности.

Разговор чекиста с отцом шел на русском. Постепенно голоса звучали все громче и громче, под конец послышалась ругань – ругался в основном отец. Матерные слова на русском я уже знал. Чекист все время хотел успокоить отца, но разговор продолжался на повышенных тонах. Оказалось, что отцу принесли список людей, подлежавших высылке куда-то в Сибирь или Северный Казахстан, – в нем значилось больше ста человек. Сперва спорили о количестве. Отец бурно возмущался размерами списка, утверждая, что у него в районе нет такого количества подлежащих высылке людей. Потом, сократив количественный состав, перешли к фамилиям. На первой же фамилии снова начали спорить. «Это же наш дантист, – горячился отец, – хороший специалист, репатриант, единственный в районе! Другой специалист – женщина, и сейчас она в декретном отпуске!» Дантиста удалось отстоять. Среди других фамилий числились учителя французского языка и истории, два русских инженера, уже высланных в Армению и работавших на фабрике. По каждой фамилии отец приводил свои аргументы.

Потом сидели, пили чай и ждали, пока придут вызванные отцом председатель райисполкома и начальник райотдела милиции. Они приехали очень быстро, по-видимому, еще не разъехались по домам. Отец по представленным начальником милиции спискам предложил других кандидатов на высылку. Чекист не соглашался: «Что вы, товарищ секретарь райкома, подсовываете мне бандитов и воров, шпану какую-то. С таким списком пусть поработает ваш начальник милиции, мы ищем вредителей и шпионов, а они – среди районной интеллигенции. И что вы так защищаете их, чем они заслужили ваше доверие?..» Перед тем как уйти, он угрожал, что доложит о позиции районного партийного руководителя, т. е. отца и его помощников, своему руководству. В свою очередь, отец также перешел к угрозам, говоря, что поставит вопрос об уходе начальника ЧК из района, так как он мешает налаживанию нормальной жизни, ищет вредителей и шпионов там, где их нет, а это – своеобразная попытка саботажа, способная привести к срыву выполнения поставленных партией задач…