Тут уж мне пришлось напрячь все свои силы, отталкивая его разгоряченное лицо.

— Поцелуй меня хоть один раз, — умолял он, обдавая меня жарким дыханием, — я буду рабом твоим.

— Не нужно мне ни рабов, ни господ! — крикнула я, вырвавшись и отбежав в сторону. — Мне холодно и пора домой. Можете меня не провожать, но все же хоть издали присмотрите, чтобы меня не обидели.

— Мы еще встретимся, — сказал он как будто с угрозой.

— Но только, ради бога, не так ужасно, как сегодня, — сказала я.

— Вы не думаете, что он послушается ваших уговоров, оставит вас в покое и уедет? — спросил я Ирину, когда она рассказала мне о встрече с Аркановым.

Она отрицательно покачала головой.

— Вы его не знаете. Он жизни не пожалеет, только бы добиться своего. И никуда не уедет, пока будет иметь хоть малейшую надежду, что я соглашусь ехать с ним. Он ни за что не отступит… и я тоже! Тут с обеих сторон многое поставлено на карту. Я уверена, что благополучно мы не разойдемся, кто-то должен будет пострадать… только очень не хотелось бы, чтобы это была я. Все-таки страшно хочется жить. Ведь я еще, можно сказать, и не жила. Но пока я боюсь и мечтать о настоящей жизни. Ведь если Арканов останется на свободе, разве это будет жизнь? В одном я ему верю — он меня может убить.

— Мы примем все меры, чтобы вас не коснулась опасность, — заверил я Ирину.

— Какие там меры? — усмехнулась она. — Конечно, я вам очень благодарна. Вчера ваш товарищ подоспел в самый опасный момент, но не может же он ходить всюду за мной по пятам, и, вообще, много ли Арканову нужно времени для внезапного удара ножом? Кто тут успеет удержать его руку?

— Если вы опасаетесь…

— Нет, я говорю это не к тому, чтобы отказаться от нашего плана. Наоборот, я считаю, что начало положено удачно. Кажется, я нашла верный тон. Только это ужасно противно.

Рассказ Арканова о его прошлом, переданный Ириной, навел меня на размышления. Конечно, его уверения, что он все еще живет только на «папашино наследство», были, на мой взгляд, чистейшим враньем, но упоминание о воспитавшей его бабке косвенно подтвердило, что Арканов и Король-Литвинов — одно и то же лицо. Ведь и Литвинова воспитывала бабка, которую он потом проиграл и убил.

Я представил себе молодого бездельника, воспитанного злой и жадной старухой, задумавшей выкрасть спрятанные сыном деньги. С помощью бабки внучек находит эти деньги, но забирает их себе и убегает из семьи. Необходимость как-то реализовать украденное золото сблизила его с уголовным миром, а когда деньги оказались прокученными, то ему и в голову не пришло заняться честным трудом, раз есть другие, более близкие для него способы добывать себе на жизнь.

Он стал вором, взломщиком, аферистом, постоянно совершенствовал свои «таланты». Попадая в тюрьмы или лагеря, он встречал там немало главарей разных шаек, «воров в законе», перед которыми лебезила и трепетала вся воровская братия. Желая встать с ними на одну доску, он совершал одно дерзкое преступление за другим и наконец, чтобы приобрести известную репутацию в преступном мире, проиграл в карты и затем зверски убил своих родных.

Заинтересовал меня и брошенный Аркановым намек, что он увезет Ирину в какой-то райский уголок на берегу моря, где многие знают русский язык. Уж не собирался ли он уехать с нею за границу? Если так, то у него, видимо, есть какие-то связи за рубежом. Но возможно, что Арканов просто врал, обольщая Ирину на свой довольно неуклюжий лад.

Чтобы проверить правильность этой версии, я попросил Ирину задать Арканову при встрече несколько наводящих вопросов. Она выполнила мою просьбу, но Арканов был хитер и осторожен. Он твердо стоял на своем, уверяя, что всегда сторонился преступного мира, никогда не ездил дальше наших границ и был бы примерным гражданином, если бы не «проклятое золото», которое избавляет его от необходимости работать. Однако ради Ирины он обещал изменить свою жизнь и взяться за работу, уверяя, что уже начал писать какую-то монографию, которая доставит ему славу и деньги.

Ирина говорила, что Арканов начал верить ее словам, будто она видит в нем своего друга и защитника и собирается уехать весной, по окончании института, если не вместе, то одновременно с ним. Все с большим трудом ей приходилось удерживать его на почтительном расстоянии. Спасало ее то, что встречи их стали очень кратковременными из-за наступивших морозов. Арканов настаивал на встрече не на улице, а где-то у него, но Ирина наотрез отказывалась. Арканов умолял ее не дожидаться весны, а ехать немедленно, обещая создать сказочную жизнь.

— О какой сказочной жизни говорите вы, — смеялась она, — когда вынуждены опасаться каждого милиционера?

— Это только из-за вас я терплю такое положение, — злился он. — Если бы не моя любовь, не потребность видеть вас, то я давно бы жил припеваючи где-нибудь а юге, а не ютился здесь, черт знает в каких условиях, боясь, что того и гляди получится какая-нибудь неприятность.

Однако в целом дела наши шли неважно, и Ирина начинала волноваться.

— Я боюсь, — говорила она, — что вам надоест возиться с Аркановым, и вы бросите меня ему на растерзание.

Я уверял, что этого не может случиться, и всячески старался ее успокоить. И вот тут наши беседы часто выходили далеко за рамки связывавшего нас дела. В словах Ирины постепенно начинали проскальзывать дружеские нотки, да и я уже не придерживался в разговорах с ней сухого официального тона. Прекрасная душа умной, серьезной девушки открывалась передо мной.

Как-то раз, печально усмехнувшись, Ирина сказала:

— Помните, как я, чтобы больнее обидеть вас, старалась очернить вашу профессию? А теперь сама действую с вами, как настоящий сыщик.

Я ничего не ответил, показывая этим, что совершенно не к чему ворошить старое, принесшее нам обоим так мало хорошего. Она же иначе истолковала мое молчание и промолвила:

— Вы, наверное, никогда не простите мне той обиды, которую я вам нанесла? Но зато теперь я верю, что вы всегда хотели мне только добра.

— Что было, то прошло, зачем об этом вспоминать? — ответил я сдержанно и, увидев, как вдруг померкло ее лицо, понял, что причинил ей боль.

С нетерпением ждал я того момента, когда нам с майором удастся благополучно закончить дело Арканова и освободить Ирину от тяготевшего над ней груза. Немалую надежду в этом отношении я возлагал и на полковника Егорова, который с группой товарищей тоже работал над раскрытием тайных связей Арканова. Изучая материалы преступлений, совершенных в нашей области за последнее время, он находил в некоторых из них следы косвенного участия и направляющей руки какого-то крупного преступника, приметы которого в ряде случаев как будто сходились с приметами Арканова.

Теперь полковник уже не сомневался, что Арканов представляет значительную фигуру в преступном мире. Он как-то при мне предупредил Девятова, что тот головой ответит, если Арканову удастся скрыться, и дал нам понять, что вскоре, как только подтвердится одна версия, выдвинутая лично им, Арканова можно будет арестовать.

— Значит, на соревнование нас вызываете, товарищ полковник? — спросил Девятов.

— Какое там соревнование, — ответил недовольно полковник. — На буксир вас беру. Вижу, что вы с Карачаровым не можете справиться одни, вот мне и приходится впрягаться.

Я уже привык к тому, что, когда кончался рабочий день и два товарища, занимавшиеся в одном кабинете со мной, поднимались со своих мест и отправлялись домой, на моем столе раздавался телефонный звонок. Это звонила Ирина. Если были важные новости, то мы договаривались с нею о встрече, если же она сообщала, что день v нее прошел зря, то мы обычно еще немного разговаривали.

— Мне совершенно необходимо говорить с вами каждый день, хотя бы по нескольку минут, — как-то сказала мне по телефону Ирина. — Нервы так страшно напряжены, а ваш голос меня всегда успокаивает и придает уверенность, что я под надежной охраной.