Больше всего работы у Морелли было днем, между одиннадцатью и тремя часами. Фермеры, приезжающие в Йеллоу-Экрз, останавливались в ресторане выпить и перекусить. Около восьми вечера торговля резко сокращалась. Народ в Йеллоу-Экрз предпочитал ужинать дома: все как один были ярыми телезрителями, но Морелли все же не закрывал заведение. Он любил общество, и если какой-нибудь прохожий или голодный водитель не мог ждать, пока доберется до Оранжвилла, чтобы поесть там, и заглядывал к Морелли, то его встречал радушный прием.

Гарри Митчелл вышел на главную улицу около половины девятого вечера. Он был немного утомлен, чрезвычайно голоден и мечтал о холодном пиве. Красная неоновая вывеска заставила его ускорить шаг. Он взбежал на веранду, перемахнув через четыре ступеньки, толкнул дверь, вошел в ресторан и остановился, чтобы оглядеться.

В зале стояло столов двадцать, покрытых клеенками в красную и белую клетку. Каждый стол был накрыт на четверых. Справа располагалась барная стойка и длинное зеркало. На потолке медленно вращался большой вентилятор, приводя в движение тяжелый горячий воздух.

Полная темноволосая девушка с молочно-белой кожей стояла за стойкой, читая газету. Она подняла глаза, когда Гарри снял рюкзак, и, оглядев молодого человека с одобрением, ослепительно улыбнулась.

– Добро пожаловать в Йеллоу-Экрз, – сказала она. – Что бы вы хотели выпить? Судя по всему, вам это необходимо.

Улыбнувшись в ответ и оставив рюкзак, Гарри подошел к стойке.

– Ваша правда, – сказал он. – Пиво, пожалуйста… много холодного пива.

Она вытащила запотевшую бутылку, открыла ее, налила напиток в стакан и пододвинула его к Гарри.

Он поднял стакан, глядя на девушку, потом произнес:

– За свет в ваших глазах, за солнце в вашей улыбке, – и залпом выпил.

Никто никогда не говорил Марии ничего подобного, и она слегка покраснела – ей было приятно.

– Спасибо, – скромно потупилась она.

Гарри поставил стакан, облизнул пену с губ и протяжно, глубоко вздохнул.

– Прямо в десятку бьет! Можно еще одно, пожалуйста, и не поздно ли поесть?

Мария счастливо засмеялась, наливая еще пива.

– Здесь никогда не поздно поесть. Как вы отнесетесь к спагетти, двум свиным отбивным по-французски, горошку с огорода и яблочному пирогу?

Гарри широко раскрыл глаза. Он ожидал чего-то вроде сандвича.

– Вы хотите сказать, что я могу получить все это прямо сейчас?

Мария повернулась и крикнула в окошечко, выходящее в кухню:

– Па, у нас голодный посетитель. Фирменное блюдо, быстро, как только возможно.

В окошечке появилось толстое радостное лицо. Морелли изучил Гарри, выразил кивком свое одобрение и сказал:

– Спагетти вот-вот будут готовы. Десять минут на отбивные. Вы любите лук, мистер?

Гарри застонал и похлопал себя по плоскому мускулистому животу.

– Спасибо, я люблю все.

Сияющее лицо Морелли исчезло.

– Садитесь, – пригласила Мария. – Ваше пиво. – Она указала на ближний столик.

Гарри сгреб рюкзак и положил его около стола, потом сел. Он оглядел пустынный ресторан.

– Вы на ночь закрываетесь или тут так всегда? – полюбопытствовал он.

– Почти всегда. Мы полагаемся на доход от ленчей, но к нам порой забредает кто-нибудь вечером, так что мы не закрываемся. Вы издалека?

– Из Нью-Йорка. – Гарри снова огляделся. Сейчас он чувствовал себя расслабленным. – Чудесное у вас местечко. Я и не предполагал ничего подобного. Вы не знаете, в городе можно где-нибудь переночевать?

Мария улыбнулась. Она оперлась своими полными локтями о стойку и посмотрела на Гарри. Она подумала, что он похож на кого-то из кинозвезд. На кого же? На Пола Ньюмена? Да, конечно, Пол Ньюмен. У того были такие же поразительные голубые глаза и такая же прическа.

– У нас есть комната. Три доллара с завтраком, а это означает, что па приготовит одно из своих фирменных блюд.

– Принимайте постояльца, – обрадовался Гарри.

Гигантская порция спагетти под соусом болоньез была выдана в окошечко. Мария принесла ее и поставила перед Гарри. Она немного помедлила около него, наблюдая, как он берет вилку, потом поспешила к разделочному столу нарезать хлеб.

– Все ваш отец готовит? – спросил Гарри.

– Ну да. – Мария поставила хлеб рядом с гостем и завороженно уставилась на Гарри. Никогда еще она не видела такого сильного, хорошо сложенного, красивого мужчину, разве что в кино. – Хотите верьте, хотите нет, мы с па здесь уже двадцать лет. Я здесь родилась.

– Вам здесь нравится? – Гарри спрашивал, ловко наворачивая спагетти на вилку и отправляя в рот. От ударившего в нос запаха лука кончик его носа дернулся.

– Да, мне здесь хорошо, – сказала Мария. – По вечерам немного скучно. Ни меня, ни па телевизор не интересует. Но когда ребята приходят на ленч, здесь весело.

– Лучших спагетти я не пробовал. – Гарри сказал чистую правду.

– Вам понравилось?.. – Мария обошла стойку и направилась на кухню, чтобы передать отцу слова Гарри.

Гарри ел с жадностью. Покончив со спагетти, он с удовлетворенным вздохом отодвинул тарелку, потом выпил остаток пива.

Мария вышла из кухни с полным подносом. Подойдя, она поставила перед Гарри две свиные отбивные, толщиной в пару дюймов, густо покрытые хрустящим жареным луком, блюдо с жареной картошкой и с зеленым горошком. Взяла пустой стакан, сходила к бару, налила еще пива, вернулась и поставила стакан перед ним.

– Угощайтесь, – сказала она, взяла грязную тарелку и ушла с ней на кухню.

Гарри предпочел бы, чтобы она осталась. Ему нравился этот тип итальянок – естественных, простых… На обратном пути из Сайгона он месяц провел в Неаполе и на Капри. Ему приглянулись итальянские девушки. Они казались ему простыми и добрыми: девушки, у которых нет проблем. Те, с которыми он мимолетно встречался в Нью-Йорке, осложняли ему жизнь. У всех у них были проблемы: если не секс, то деньги, если не деньги, то диета, если не диета, то их будущее. Казалось, на них давит вся тяжесть мира. Они все время трепались об атомной бомбе, наркотиках, свободе, политике и бог знает о чем: о том, что его абсолютно не интересовало, когда он был в их возрасте, – эти проблемы, чувствовал он, портят им жизнь.

Он как раз приканчивал вторую отбивную, столь же нежную и сочную, как и первая, когда услышал звук, заставивший его прервать это увлекательное занятие: вилка застыла с куском мяса и картошкой на полпути ко рту.

Кто-то, громко топая, бежал по улице, подошвы ботинок издавали торопливый шлепающий звук, бежал с предельной скоростью, – этот звук и заставил Гарри положить вилку.

Через мгновение бежавший преодолел ступени, ведущие в ресторан, в два прыжка, от которых здание содрогнулось. Дверь резко распахнулась.

Уставившись на ворвавшегося в дом, Гарри осознал, что по дороге бежит еще кто-то: судя по звукам, несколько человек. Люди бежали легко, и в этой легкости было что-то механическое: так могла бежать стая волков, настигая добычу.

Гарри быстрым взглядом окинул мужчину, пока тот, задыхаясь, стоял в дверях. Ему было около двадцати шести лет, он весил чуть больше нормы и казался из-за этого на голову ниже Гарри. У него были черные волосы до плеч, а лицо с тонкими и острыми чертами загорело до цвета красного дерева. По лицу из уродливой раны над правым глазом текла кровь, на челюсти расплылся кровоподтек. Узкая грудь вздымалась от тяжелого дыхания, волосы от пота прилипли к скулам. Рубашка в красную и белую клетку была порвана, белые джинсы заляпаны грязью. В левой руке он сжимал гитару в холщовом чехле. Через плечо у него висел маленький рюкзак. Все это Гарри уловил в секунду.

Парень затравленно осмотрелся, как загнанный зверь. Он заметил Гарри и трясущимся пальцем показал на улицу:

– Они меня преследуют! Где можно спрятаться?

Неприкрытый ужас в глазах парня заставил Гарри вскочить на ноги.

– Ныряй за стойку и оставайся там, – приказал он.

Парень, шатаясь, добрался до бара, обошел стойку и исчез из виду.