— Мало ли что… — Ознобишин не решился определить свои страхи.

Отрешенный, неузнающий взгляд мальчика нагнал Иннокентия Ивановича жути.

— Ты не узнаешь меня?

Доктор не мог вынести недоуменного взгляда Игрека. Так смотрят на незнакомцев, которые ни с того ни с сего бросаются на шею.

— Как меня зовут? — Криком Ознобишину удалось добиться лишь удивления в глазах мальчика.

— Иннокентий Иванович, что случилось?

— О Боже! — доктор с облегчением рассмеялся. Самое надежное — уповать на милосердие Создателя. — Я за тебя испугался. Боялся, что Судаков снова лишил тебя памяти.

— На этот раз он решил убить меня по-другому. Из пистолета.

Иннокентий Иванович обомлел.

— Это был он?

— Его человек.

Слышал бы Коробочкин, что его назвали человеком Судакова! Он немедленно застрелил бы Игрека. Сколько раз услышал бы, столько и застрелил бы.

Полковник Судаков чутко улавливал все слухи (хотя бы потому, что сам многие распускал в интересах государственной безопасности), но самую интересную молву он пропустил мимо ушей: о том, что инспирировал покушение на Игрека. Впрочем, и о самом покушении Судаков слыхом не слыхивал. С неуместной для кладбища поспешностью он устремился к своей машине, чтобы связаться по телефону с Москвой.

«У нас тихо, как на кладбище, — намеревался доложить контрразведчик. — А у вас?»

«А у нас уже кладбище! — предполагал он услышать игривый ответ. — Но грохоту…»

Дорогу Сергею Павловичу преградил глуповато улыбающийся гробокопатель, домогавшийся от покойной Ирины невозможного за стакан портвешка.

Наметанным глазом Сергей Павлович определил, что в рукаве ватника дюжий дядя прячет острый топорик, которым обрубают сучья.

— Батя, а батя… — гробокопатель добродушно ощерился, еще не понимая, чего ему нужно от чистенького культурного господина. — Тебе могилку вырыть?

— Спасибо, не надо.

— Ты не стесняйся!

Сергей Павлович попытался обойти настырного гробокопателя. Но тот преградил ему путь, перестав прятать свой топорик.

— С нашим директором можно договориться! Он человек. Мы тебе хорошую могилку подберем.

— Спасибо, мне не надо!

— Сегодня не надо, завтра будет надо…

— Завтра и поговорим…

— Завтра будет поздно… — приветливо усмехаясь, дядя стал поигрывать топориком. — Ты меня понял, мужик?

Полковник нащупал в кармане кольт, конфискованный в траурной процессии у майора Коробочкина. Менту и придется заниматься расследованием убийства пьяного гробокопателя. Если в перчатках взять пистолет, то сыскарь обнаружит на нем только свои пальчики. И упрячет себя за убийство в каталажку.

Этот пассаж порадовал Сергея Павловича изяществом и скрытым юмором.

— Что вы хотите? — без прежнего раздражения полюбопытствовал контрразведчик у пьянчуги. — Приискать мне могилу?

— Само собой. Я такие места знаю…

Будто бы любуясь родной природой, контрразведчик посмотрел по сторонам. Никого.

— Мужик, пошел прочь!

— Кого? — с угрозой протянул дядя. И взмахнул топором.

Судаков в кармане снял предохранитель с кольта, а сам пистолет вынул, чтоб не дырявить плащ.

Осечка. Патрон заклинило.

Коробочкин, гад, не любит свое оружие!

— Ах ты, гнида! — взъярился гробокопатель. — Из пукалки в меня!

Судакову удалось резво отскочить в сторону. Иначе голова его скатилась бы в кладбищенскую грязь.

— Пошли выбирать могилку! — сдался Судаков.

— Поздно!

Нетрезвый мужик в ватнике со звериным рыком погнался за солидным, хорошо одетым господином, кровожадно размахивая топориком.

Какое нынче тысячелетье на дворе?

В человеке, спешившем к нему через пустырь, Сергей Павлович узрел свое спасение, но тот издалека завопил свирепому гробокопателю:

— Тимка, кончай с ним мудохаться! Руби кочан!

Тимка и сам был бы рад отрубить Судакову голову, да не с руки палачу гоняться с топором за своей жертвой.

— Чирик, загоняй его в генеральскую могилу! — распорядился Тимка.

«Дикари хотят загнать меня, как зверя, в яму!» — ужаснулся Сергей Павлович. И получил тому лишнее подтверждение от Тимки:

— Хватай его за уши, Чирик!

— Руби с плеча!

Быстроногий контрразведчик вырвался из клещей, в которые его стремились загнать друзья — гробокопатели.

Счастье улыбнулось Судакову нехорошей кривой улыбкой: впереди замаячила похоронная процессия.

«Скорбящие — плохие защитники, но слиться с ними можно».

Сергей Павлович пристроился к похоронной процессии. В гробу лежал торжественный генерал. Чекиста пытались принудить занять его могилу! Экая низость!

Не знавшие устали гробокопатели растерялись, очутившись перед черной змеей скорбящих.

«За что они меня так?» — недоумевал Сергей Павлович, пока не услышал рядом с собой скандальный женский фальцет:

— Не смейте меня трогать! Господа, этот хулиган меня ущипнул!

Полковник Судаков ощутил себя в дурном сне: истеричная дама имела в виду именно его! При том, что он не приближался к ней ближе, чем на шаг.

— Кастрировать маньяка! — багровея от ненависти, прокричал пожилой господин благообразного вида.

Женский визг раздался с другой стороны:

— Он залез ко мне под юбку!

Судаков не сомневался, что имеют в виду именно его.

— Побойтесь Бога! — попытался он усовестить провокаторов. Но на него окрысилась вся похоронная процессия.

— Надругательство над покойником!

Преследователи, разумеется, обнаружили полковника.

— Пидарас! Он даже жмурикам проходу не дает!

Сергей Павлович вовремя покинул негостеприимную толпу скорбящих. Разбойничий топор лихих людей просвистел мимо его уха. Поразительно, что убийственные намерения гробокопателей встретили бурное одобрение публики вполне интеллигентного вида. Не братва хоронила своего крестного отца. Даже заплаканная вдова, похожая в черном платке на монашку, вскинулась и истошно проверещала:

— Повесить маньяка за яйца!

«Это заговор!» — похолодел Сергей Павлович. Что однако не помешало ему припуститься от заговорщиков сломя голову. Более того: контрразведчик ощутил отчетливое желание стать маньяком, а вернее, безумцем. Сергея Павловича, к примеру, подмывало выбросить напыщенного генерала из гроба и самому занять его место. Только опасение, что это будет неверно понято озверевшими скорбящими, удержало Судакова от кощунственной проказы.

Не отказался бы полковник и от такой шалости, как надругательство над вдовой на могиле ее покойного мужа. Но, во — первых, могилы еще не существовало, а, во — вторых, вдова была не в его вкусе.

«Со мной бес играет!» — суеверная, но здравая мысль полковника Судакова в дальнейшем нашла подтверждение.

Самые непримиримые скорбящие во главе с сухопарой, спортивного вида вдовой кинулись преследовать возмутителя спокойствия.

«Это нонсенс! — успел подумать Сергей Павлович. — Я невинен, как агнец божий!»

«Поэтому они и хотят отдать меня на заклание!» — догадался чекист, не оставляя попыток избежать жертвоприношения. В толпе преследователей Судаков разглядел майора Коробочкина, который целился в него из пистолета, но медлил с выстрелом, опасаясь попасть в кого‑нибудь из своих.

Теперь Судаков не удивился бы, даже если б в погоне за ним принял участие покойный генерал.

«Это фантасмагория! За мной гонятся химеры!»

Неожиданная догадка Сергея Павловича означала: если все происходящее ему привиделось, проще говоря, является его галлюцинацией, нужно остановиться. Отдаться вампирам. Ничего гадостного они совершить не в силах, будучи порождением воспаленного воображения.

Редкие проблески сознания не могли унять панический ужас контрразведчика.

— Всех передавлю танками! — мания преследования кнутом подгоняла чекиста в сторону невозвратного безумия.

Когда майору Коробочкину преградила дорогу похоронная процессия, он не желал противиться намекам судьбы, покорно к ней пристроился. Меланхолично следуя за гробом малознакомого генерала, Станислав Сергеевич неожиданно ощутил беспричинное волнение. Разрастаясь, оно стало переходить в злость. Насколько можно было судить по бессвязным выкрикам скорбящих, это чувство овладело многими.