Было ясно, что перед Коннаном ТреМеллином благоговели все обитатели дома и поместья.

Бродя по лесу, я говорила себе, что если ему чем-то не понравлюсь, то могу уехать в любую минуту. Может быть, поживу какое-то время у Филлиды, пока не найду нового места. По крайней мере, у меня была родня, к которой я могла обратиться. Не то что бы я была совсем одинокой и бесприютной.

В половине четвертого я вернулась домой, и, когда поднималась по лестнице, меня догнала Дейзи.

— Хозяин спрашивал вас, мисс. Он велел сказать, чтоб как только вы придете, шли к нему.

— Я сначала сниму шляпу, — сказала я. Сердце у меня колотилось, а лицо пылало. Я не понимала, почему, еще не зная его, испытывала по отношению к нему какой-то антагонизм. Почему-то я была почти уверена, что он уволит меня и я должна буду возвратиться к Филлиде. По крайней мере, решила я, если этому суждено случиться, не позволю ему унижать меня.

Оказавшись в своей комнате, я сняла шляпу и поправила волосы. Мои глаза сияли янтарем, но в них была враждебность, которая мне самой казалась нелепой — ведь я его еще даже не видела! Спускаясь в пуншевую комнату, я говорила себе, что меня настроило против него похотливое выражение, увиденное мной в лицах этих блудливых девиц, Китти и Дейзи. Я даже уже успела, с их невольной помощью, убедить себя, что бедняжка Элис умерла от разбитого сердца, узнав о распутстве своего мужа.

Я постучала в дверь.

— Войдите. — У него был властный, даже надменный голос.

Он стоял спиной к камину, и мне сразу бросился в глаза его высокий рост, который еще более подчеркивала его худоба. У него были черные волосы, но при этом светлые глаза. Он стоял, засунув руки в карманы бриджей, на нем были темно-синий сюртук и белый шейный платок. Его облик производил впечатление какой-то небрежности, ненарочитой элегантности — словно костюм сидел на нем хорошо вопреки его безразличию к своему внешнему виду.

Он показался мне сильным и жестоким человеком. В его лице проглядывала чувственность, но в нем скрывалось еще и многое другое, что трудно было разгадать, глядя на его черты. Уже тогда, увидев его в первый раз, я поняла, что в этом теле жили две личности — тот Коннан ТреМеллин, который был известен окружающим, и тот, который прятался от всех.

— Итак, мисс Ли, мы наконец встретились.

Он не сделал шага ко мне навстречу, будто напоминая мне своим надменным поведением, что он был хозяином, а я — всего лишь гувернанткой.

— Прошло не так много времени с тех пор, как я приехала. Я здесь всего несколько дней.

— Давайте не будем говорить о том, как долго мы шли к тому, чтобы познакомиться. Вы здесь, и этого достаточно.

Его светлые глаза смотрели на меня насмешливо, и я вновь ощутила свою непривлекательность, сознавая при этом, что стою перед знатоком женщин и вряд ли смогу вызвать его одобрение своей внешностью.

— Миссис Полгри отзывается о вас очень хорошо.

— Она очень добра.

— При чем здесь ее доброта? Она просто сказала мне правду. Это то, чего я ожидаю от всех, кто у меня служит.

— Я имею в виду, что она была добра по отношению ко мне, что и сделало возможным ее хороший обо мне отзыв.

— Я вижу, что вы — женщина, которая не просто бросается разговорными клише, но всегда знает, что говорит.

— Я надеюсь.

— Хорошо. У меня есть чувство, что мы с вами найдем общий язык.

Я знала, что его глаза изучают каждую черту моей внешности. Может, ему даже было известно, что меня выводили и в Лондоне в свет, что мне были предоставлены (по словам тети Аделаиды) «все возможности» для того, чтобы найти себе мужа, и что я не смогла этого сделать. И будучи знатоком женщин, он, конечно, понимал, почему.

«По крайней мере, — подумала я, — мне-то опасаться его ухаживании не придется». Я была уверена, он не обходит своим вниманием ни одну хорошенькую женщину.

— Скажите мне, — спросил он, — как вы находите мою дочь? Неразвита для своего возраста?

— Напротив, она очень умна, но ей не хватает дисциплинированности.

— Я уверен, что вы этот пробел восполните.

— Я намерена попытаться это сделать.

— Разумеется, для этого вы и здесь.

— Скажите мне, пожалуйста, какие дисциплинарные меры я могу применять?

— Вы имеете в виду телесные наказания?

— Нет, это мне даже в голову не приходило. Но могу ли я использовать свои собственные средства? Например, ограничить ее свободу, если сочту, что она заслуживает такого наказания.

— Кроме смертоубийства, мисс Ли, я позволяю вам делать все, что вы сочтете нужным. Если ваши методы вызовут мое неодобрение, вы узнаете об этом.

— Очень хорошо, я поняла.

— Если вы хотите внести какие-то изменения в программу обучения — так, кажется, это называется — вы можете сделать это.

— Благодарю вас.

— Я верю в эксперименты. Если ваши методы не принесут желаемых результатов в течение, например, шести месяцев, мы сможем пересмотреть положение дел, не так ли?

Его глаза смотрели вызывающе. Я подумала: «Он собирается от меня скоро избавиться. Он надеялся, что я — глупое, хорошенькое существо, готовое завести с ним интрижку, если бы у него возникло такое желание. Ну что ж, что я смогу сделать, это с достоинством покинуть его дом».

— Я полагаю, — продолжал он, — что мы должны извиниться перед вами за отсутствие у Элвиан хороших манер. Год назад она потеряла мать.

— Я слышала об этом, — ответила я.

— Ну разумеется, вы слышали. Я могу поклясться, что здесь многие были готовы рассказать вам об этом. Несомненно, что для девочки это был большой удар.

— Да, конечно, это был удар для нее, — подтвердила я.

— Это случилось неожиданно. — Он помолчал несколько минут, затем продолжил: — Бедный ребенок, у нее нет матери, а отец… — он пожал плечами и не закончил фразы.

— Тем не менее, — сказала я, — есть еще более несчастные дети, чем она. Все, что ей нужно, это твердая рука.

Он вдруг наклонился вперед и иронически посмотрел на меня.

— Я уверен, — сказал он, — что у вас именно такая рука, какая ей нужна.

В это мгновение я почувствовала магнетизм этого человека. Четко очерченные черты лица, холодные светлые глаза, в которых играла насмешка — все это, как мне казалось, скрывало нечто, что он был намерен держать в тайне…

В дверь постучали, и в комнату вошла Селестина Нанселлок.

— Я узнала, что вы здесь, — мне показалось, что она нервничала. Значит, и женщины его собственного круга попадали под воздействие его личности.

— Как быстро путешествуют новости! — пробормотал он. — Моя дорогая Селестина, как мило с вашей стороны придти сюда. Я как раз знакомился с нашей новой гувернанткой. Она говорит мне, что Элвиан умна, но нуждается в дисциплине.

— Ну конечно, она умна! — В ее голосе было негодование. — Я надеюсь, мисс Ли не собирается быть слишком суровой по отношению к ней. Элвиан — хорошая девочка.

Коннан ТреМеллин бросил веселый взгляд в мою сторону.

— Я не думаю, что мисс Ли вполне согласится с такой характеристикой, — сказал он. — Вы видите в нашем гадком утенке прекрасного лебедя, дорогая Селеста.

— Может быть, я слишком люблю…

— Я могу идти? — спросила я, потому что мне не хотелось долее оставаться в их обществе.

— Я вам, наверное, помешала! — воскликнула Селестина.

— Нет, — заверила я ее. — По-моему, мы закончили разговор.

Коннан ТреМеллин переводил взгляд с нее на меня, явно находя ситуацию забавной. Мне пришло в голову, что он считал нас обеих в равной степени непривлекательными. Я была уверена, что ни одна из нас не была в его вкусе.

— Давайте договоримся, что он будет продолжен, — сказал он небрежным тоном. — Я уверен, мисс Ли, что нам многое еще надо обсудить в отношении моей дочери.

Я кивнула и вышла из комнаты.

В классной был накрыт чай, но я была слишком возбуждена, чтобы уделить ему внимание. Элвиан не появлялась, и я решила, что она была с отцом.

В пять часов ее еще не было, поэтому я послала Дейзи, чтобы найти ее и напомнить ей, что с пяти до шести мы должны были заниматься.