Приблизившись к сосуду, она задумалась, рассматривая его содержимое. Орки вернулись. Мышцы у них на руках вздувались от напряжения, пока они опрокидывали в сосуд еще четыре ведра.

— Этого достаточно, — сказала она. — Оставьте меня одну.

Демонстрируя типично оркское отсутствие элегантности, они поклонились. Их уход был отмечен глухим ударом двери и последующим эхом.

Дженнеста опять повернулась к ванне со свежей кровью.

Встав на колени, она глубоко вдохнула, ощущая неповторимый аромат. Потом провела кончиками пальцев по густой жидкости. Кровь еще была теплой, почти как у живого тела. Так даже лучше. Она укрепит силу, которая когда-то приходила сама собой, а теперь нуждается в искусственном поддержании.

Мяукая, о ноги Дженнесты потерлась кошка.

Королева почесала ее за ушами, легкими пальцами мягко массируя меховую корону животного.

— Не сейчас, любовь моя, мне надо сосредоточиться.

Дженнеста сконцентрировалась на медитации. Нахмурившись, она повторяла заговор на древнем языке. То гортанные, то мелодичные фразы, сплетаясь в странный узор, то произносились полушепотом, то сопровождались почти визгом. Волна заклинания то вздымалась, то опускалась.

Свет рассеянных по помещению свечей и факелов колебался на невидимом ветру. Казалось, воздух загустевает, а сама атмосфера сжимается и сходится в одну точку над алым содержимым сосуда. Кровь пошла рябью и вспенилась. Отчетливо слышались плещущие звуки. Появлялись и лопались пузыри. Когда лопался очередной, из него вырывался вонючий пар цвета ржавчины.

Потом поверхность успокоилась. Кровь быстро свернулась. Образовалась корка. Как нефтяная пленка на воде, корка радужно отливала.

Лоб Дженнесты покрылся бисеринками пота. Ко лбу прилипли волосы. Под ее взглядом свернувшаяся кровь начала мягко поблескивать, как будто из нее полился некий внутренний свет. На блестящей поверхности появился колеблющийся образ.

Лицо.

Самой поразительной особенностью этого лица были глаза. Темные, жесткие, злые. Не слишком отличные от глаз самой Дженнесты. Но в целом это лицо было лицом человека в значительно меньшей мере, чем ее собственное.

Голосом, подобный которому мог бы прийти из глубин бездонного океана, образ заговорил.

— Что ты хочешь, Дженнеста? — В тоне, каким это было сказано, звучали пренебрежение и властность, но не удивление.

— Я подумала, что нам пора поговорить.

— Ага, великий борец за дело чужаков удостоила меня беседой.

— Я не борюсь за дело людей, Адпар. Я просто поддерживаю определенные элементы их движения — те, которые нахожу выгодными для себя. И для других.

Ответом был издевательский смех.

— Как всегда, обманываешь. Могла бы по крайней мере не врать относительно своих истинных мотивов.

— И последовать твоему примеру? — отпарировала Дженнеста. — Вытащи голову из песка и последуй за мной. Тогда, может быть, наши шансы сохранить древние традиции повысятся.

— Мы здесь и так следуем древним традициям, не тратя время на переговоры с людьми и не спрашивая у них разрешения. Придет время, и ты пожалеешь, что взяла их в союзники.

— Мать посмотрела бы на это иначе.

— Блаженная Вермеграм была во многом великой, но суждения ее не всегда были верными, — ледяным тоном отвечало видение. — Однако мы говорим о слишком старых вещах. Не думаю, что ты вызвала меня для разговоров на общие темы. Зачем ты меня побеспокоила?

— Я хочу спросить тебя об одной вещи, которую я утратила.

— И что же это такое? Наверное, груда драгоценностей? Ценная вещица? Твоя девственность?

Сжав кулаки, Дженнеста сдержала нарастающее раздражение.

— Предмет является артефактом.

— Очень загадочно, Дженнеста. Зачем ты мне рассказываешь об этом?

— Мне пришло в голову, что тебе, может быть… известно его местонахождение.

— Ты до сих пор не сказала, что это такое.

— Предмет не представляет никакой ценности ни для кого, кроме меня.

— Это не очень помогает.

— Послушай, Адпар, или ты знаешь, о чем я говорю, или нет.

— Понимаю, в чем твоя трудность. Если мне об этом артефакте ничего не известно, то ты не хочешь рисковать, рассказывая детали, которые могут разжечь мой интерес. Если мне что-то известно, то, наверное, потому, что ты лишилась предмета не без моего участия. В этом ты меня обвиняешь?

— Я тебя ни в чем не обвиняю.

— Ну и отлично, потому что я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Дженнеста не была уверена, говорит ли Адпар правду или просто играет в старую игру. Тот факт, что даже после стольких лет общения она не может этого определить, вызвал ее раздражение.

— Отлично, — сказала она. — В таком случае забудь.

— Разумеется, если этот… чем бы этот предмет ни являлся, так тебе нужен, то я бы, пожалуй, постаралась помочь…

— Очень советую держаться от моих дел подальше, Адпар. И если выяснится, что ты имеешь какое-то отношение к потере…

— А знаешь, дорогая, у тебя какой-то чахлый вид. Болеешь?

— Нет, не болею!

— Думаю, это связано с утечкой энергии из твоей части страны. Это, видимо, самая большая у вас проблема. Я вот думаю, нет ли тут связи? Между тем, что ты потеряла, и твоей потребностью восстановить утраченную энергию. Может быть, это какой-то магический тотем? Или…

— Не надо изображать невинность, Адпар. Меня это приводит в ярость!

— Обвинение в воровстве может разъярить еще больше!

— О, ради богов, отправляйся…

Вызванный заклинаниями образ заволновался. Из точечного эпицентра пошли крохотные ленивые волны. Искажая лицо, они бились о края ванной.

— Вот, посмотри, что ты наделала! — пожаловалась Адпар.

— Я?.. Скорее уж ты!

Появился миниатюрный водоворот. Когда волны успокоились, показался силуэт. Постепенно его очертания стали более отчетливыми.

На густой алой поверхности возникло еще одно лицо.

У нового образа глаза также поражали, но по причинам, прямо противоположным тем, по которым поражали глаза Дженнесты и Адпар. Из всех троих черты у него были наиболее человеческими.

Лицо Дженнесты выразило отвращение.

— Ты, — произнесла она таким тоном, что само слово прозвучало как ругательство.

— Мне следовало это предвидеть, — вздохнула Адпар.

— Своими сварами вы нарушаете спокойствие эфира, — произнес образ.

— А ты своим появлением нарушаешь наше спокойствие, — отпарировала Дженнеста.

— Почему нам никогда нельзя пообщаться без того, чтобы ты не встряла, Санара? — спросила Адпар.

— Ты знаешь, почему: связь слишком сильна. Я не могу не оказаться втянутой в это. Нас связывает общее наследие.

— Один из самых жестоких фокусов богов, — пробормотала Дженнеста.

Адпар подлила масла в огонь:

— Почему бы тебе не спросить о твоей драгоценной пропаже Санару?

— Как смешно.

— О чем речь? — полюбопытствовала Санара.

— Дженнеста потеряла то, что ей не терпится заполучить обратно.

— Замолчи, Адпар!

— Но ведь из нас троих именно Санара находится в месте, где потребность в магии особенно велика!

— Прекрати создавать неприятности! — отрезала Дженнеста. — И я вовсе не утверждала, что артефакт имеет какое-то отношение к магии.

— Я не уверена, что хочу иметь отношение к твоей потере, Дженнеста, — заметила Санара. — Очень вероятно, что это опасно или в лучшем случае принесет неприятности.

— О-о-о, замолчи, самодовольная лицемерка!

— Это так не по-доброму с твоей стороны, — с отчетливо-фальшивой симпатией произнесла Адпар. — У бедняжки Санары как раз сейчас ужасные проблемы.

— Отлично!

Смакуя раздражение Дженнесты, Адпар разразилась язвительным хохотом. А Санара выбирала момент, чтобы дать Дженнесте какой-нибудь здравый совет, от которого бы ту непременно начало тошнить.

— Идите вы обе к черту! — в ярости крикнула Дженнеста и изо всей силы ударила кулаком по самодовольным лицам.

Изображения на поверхности распались на кусочки, потом растворились. От удара кровяная пленка лопнула. Кровь уже стала прохладной, почти холодной. В ярости Дженнеста продолжала колотить, забрызгивая себе лицо и одежду.