Лорд Уинтроп застыл на месте.

– Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать, сэр, что никаких следов борьбы не обнаружено, – пояснил Питт, ожидая, когда пройдет странная напряженность, которую он вдруг ощутил. Тишина, царившая в комнате, однако, не позволяла освободиться от сознания еще большей трагедии. – На теле и руках капитана Уинтропа не было ни ссадин, ни царапин, – продолжил он. – Следов борьбы не было и на его одежде. Если бы произошла схватка с нападавшим…

– Да, да, я понимаю; я не так глуп, суперинтендант, – нетерпеливо прервал его старый лорд. – Я понимаю, что вы хотите сказать. – Он быстро отошел от камина и приблизился к окну. Подняв плечи и ссутулившись, он уставился в окно на разросшийся темный лавровник под ним. Спина его словно окаменела. – Это означает одно: Оукли был кем-то предан. Бедняга. – Он резко обернулся. – Итак, суперинтендант… фамилию вашу я запамятовал… вы найдете того, кто это сделал, и отдадите его в руки правосудия. Надеюсь, вы меня поняли?

Питт проглотил все слова, которые намеревался произнести.

– Да, я вас понял, сэр, – коротко сказал он. – Мы сделаем все, разумеется.

Но лорда Уинтропа это не успокоило.

– Предан. Боже мой! – простонал бедный старик.

– Кто предан?

В дверях стояла стройная женщина с темными волосами. Она отворила дверь так бесшумно, что никто из них не услышал. Такими же бесшумными шагами она вошла в комнату. У нее были большие с тяжелыми веками синие глаза, величественная осанка, а в лице – удивительное сочетание ума, подавленных страстей и гнева.

– Кто был предан, Мальборо?

Лорд Уинтроп повернулся к ней, и его лицо стало непроницаемым.

– Ты не должна беспокоить себя, дорогая. Лучше, если ты не будешь знать подробностей. Разумеется, я сообщу тебе все, как только будет известно что-либо новое.

– Глупости! – Она закрыла за собой дверь. – Если это касается Оукли, я вправе знать все, что знаешь ты. – Лишь теперь она перевела взгляд на Питта. – А кто вы, молодой человек? Вас направили к нам, чтобы сообщить, как идет расследование?

Питт глубоко вздохнул, предвидя, что его ждет, и приготовился к худшему.

– Не совсем так, леди Уинтроп. Меня никто не направлял к вам. Я веду следствие по делу об убийстве вашего сына и пришел заверить вас, что приняты все меры и что мы будем извещать вас о ходе расследования. Что я отчасти уже сделал сегодня.

– Это правда, что мой сын был предан? – спросила леди Уинтроп. – Хотя, если убийца не найден, как вы можете это утверждать?

– Эвелин, будет лучше, если… – начал было лорд Уинтроп.

Но женщина холодно игнорировала замечание мужа.

– Да, как вы можете утверждать, что моего сына предали? – продолжала она наступать на Томаса, наконец остановившись в центре комнаты на тяжелом, с плотным узором, ковре. – Если вы ведете расследование, то почему вы здесь, а не на работе? Что вы можете узнать от нас? Ровным счетом ничего.

– Расследование ведет несколько человек. Ведутся поиски свидетелей, их опрос, – терпеливо пояснил Питт. – Я пришел, чтобы известить вас о ходе следствия, а также узнать, не сможете ли вы помочь нам прояснить некоторые обстоятельства…

– Мы? Что вы хотите сказать? – Ее большие, глубоко посаженные глаза были по-настоящему красивыми. – Почему вы говорили о предательстве? Если вы имеете в виду жену моего сына, то это сущий вздор. – Она вздрогнула и чуть повернулась, отчего ее шелковое платье зашуршало. – Его жена предана ему. Если кому-то пришла в голову мысль, что у нее может быть интрижка с другим мужчиной, то это абсурд. Вы, должно быть, принимаете нас бог знает за кого…

– Но он же этого не сказал… – Лорд снова попытался помочь Питту.

– Мы принадлежим к старинной английской землевладельческой аристократии, – продолжала леди Уинтроп, не обращая внимания на попытки мужа остановить ее и обращаясь только к Питту. – Мы не занимаемся торговлей, не сочетаемся браками с иностранцами. Мы не алчны, не тщеславны и не ищем высоких постов. Мы честно и самоотверженно служим стране, если она в нас нуждается. Мы умеем себя вести, мистер Питт. Мы помним о своем долге и всегда исполняли его с честью.

Томас тут же отказался от всего, что готовился сказать или спросить. Его либо не поймут, либо сочтут оскорблением все, что он скажет.

– Уверяю вас, мэм, ничего подобного у меня и в мыслях не было, – поспешил он успокоить леди Уинтроп. – Я просто сообщил вашему мужу, что капитан Уинтроп не защищался и не вступал в схватку с предполагаемым убийцей. Это говорит о том, что он не ожидал нападения от этого человека. Видимо, встреча была для него неожиданной, и я полагаю, он хорошо его знал.

– Вы полагаете? – В голосе леди Уинтроп прозвучали гнев и вызов; тело ее под черным шелковым платьем напряглось как струна.

– Когда человек темным вечером оказывается в парке, – продолжал Питт терпеливо излагать свою гипотезу, – настороженность и подозрительность по отношению к любому, кто внезапно попадается навстречу, кто останавливает его или заговаривает с ним, вполне понятны. Вы так не считаете, леди Уинтроп?

– Я? – удивилась она, но потом, подумав, согласилась: – Да, возможно. – Подошла к окну. – Возможно, кто-то из соседей в приступе неожиданного безумия напал на него. Или кто-то из команды корабля, обуреваемый завистью. Может быть, Оукли победил его в каком-то соревновании или выставил его в неприглядном свете. Кто бы он ни был, я надеюсь, вы найдете его и отправите на виселицу.

– Конечно, суперинтендант сделает все возможное, – не выдержав, снова вмешался лорд Уинтроп. – Я уже все обсудил с мистером Питтом. Он знает, как я отношусь ко всему этому.

– Он, возможно, не знает, что министр внутренних дел Англии – наш родственник. – Леди Уинтроп повернулась и пристально посмотрела на суперинтенданта. – И многие другие очень влиятельные люди в стране. Я понимаю, что неприлично хвастаться знатными родственниками и связями, но тем не менее попросила бы вас иметь в виду, что мы не успокоимся до тех пор, пока убийство не будет раскрыто и не свершится правосудие. – Она вскинула подбородок. – Мы благодарим вас за то, что вы сочли необходимым информировать нас о своих действиях, но вам лучше не терять здесь время даром, суперинтендант. Пожалуйста, примите нашу благодарность и продолжайте заниматься вашими обязанностями. – Она быстро повернулась к мужу, уже забыв о Питте. – Мальборо, я написала всем родственникам в Вашингтоне. Было бы хорошо, если бы ты известил семью Тарлоу и Мэйбери в Сассексе.

– Они и без нас узнают, дорогая, – возразил раздраженно старый лорд. – Все газеты полны этим. Господи, последний клерк или прачка в Лондоне будут знать об этом во всех подробностях.

– Нет, это ничего не значит, – строго поправила его леди Уинтроп. – Наш долг известить, как положено, всю семью. Мы обидим их, если не сделаем этого. Всем захочется прислать нам свои соболезнования. К тому же извещения о смерти родственников всегда хранятся в нашей семье. Это очень важно. – Она нетерпеливо тряхнула головой, и блики света заиграли на ее ожерелье из черного янтаря. – Я еще не успела написать семейству Уордлоу в Глостере и кузену Реджинальду. Необходимо еще заказать конверты и бумагу с траурной каймой. Обычная почтовая на это не годится.

– Капитан Уинтроп когда-нибудь говорил вам о соперничестве или зависти по отношению к нему? – Питт понимал, что бестактно вторгаться в семейный разговор, но они как бы забыли о нем, а он еще не довел до конца свое дело.

– Нет. – Леди Уинтроп с удивлением повернулась к нему. – Никогда, насколько я помню. Он регулярно писал нам, приезжал каждый раз, когда сходил на берег, и изредка обедал у нас. Но я не помню, чтобы он когда-нибудь говорил о каком-то соперничестве, зависти или неприязни к нему. Его все любили. – Недовольная морщинка прорезала ее переносицу. – Мне кажется, я уже говорила вам об этом.

– Люди популярные, пользующиеся успехом в обществе, неизбежно вызывают зависть у тех, кто не столь счастлив в этом отношении, – подчеркнуто нейтрально заметил Питт.