Его руки проникли под мою одежду. Он трогал потайные местечки — те, до которых я едва дотрагивалась губкой, когда мылась. В церкви меня учили, что трогать «там» — грешно. Но сейчас я не думала ни о грехе, ни об отце, ни о работе, которую должна была выполнить. Я не думала ни о чем и ни о ком, только о тех необыкновенных ощущениях, которые мне дарил наш гость.

Я словно со стороны услышала свой тихий стон, когда он накрыл ладонью темный треугольник внизу моего живота и пальцы его, проникнув внутрь, нашли меня готовой и влажной.

Хриплым, отрывистым голосом он попросил меня потрогать его. Его просьба показалась мне странной: ведь я не раз дотрагивалась до него, когда мыла. Но теперь, когда ладонь моя скользнула по его гладкой коже, я поняла, что это совсем иное прикосновение. Он был горячим, но не от лихорадки. Его дыхание стало прерывистым, но то не было приближением бреда.

Он поднял мои юбки и посадил на себя. Я хотела напомнить ему о ранении, но он накрыл ртом мою грудь и прижал язык к соску. Я потеряла дар речи. Я ничего не могла сделать, кроме как открыть себя навстречу его толчку…

Когда зазвонил телефон, Элизабет испуганно подпрыгнула. Усилием воли она заставила себя успокоиться. Для этого ей пришлось несколько раз глубоко вдохнуть. Руки тряслись, когда она поднимала трубку.

— Алло?

— Привет, это я. Что-то не так?

Звонила Лила.

— Все в порядке.

— У тебя странный голос.

— Я занята.

— Занята своими фантазиями? Придумываешь что-то новенькое, я надеюсь? Лиззи, они просто великолепны!

Прошло уже три дня, а Лила все не звонила. Элизабет уже решила, что ее опусы просто не понравились сестре. В любом случае она нисколько не сожалела об этом. Более того, в глубине души она даже испытала облегчение.

— Тебе незачем меня утешать, — сказала Элизабет. — Имей в виду, если тебе не понравилось, ты можешь так и сказать, не рискуя меня обидеть.

— Лиззи, я говорю совершенно искренне! Мне и в голову не могло прийти, что ты так потрясающе эротична. Я несколько раз перечитала эти две фантазии и всякий раз испытывала потрясение.

— Но ты моя сестра, поэтому нет ничего удивительного в том, что они тебе понравились. Но это не значит, что…

— Ты абсолютно права. Я хотела, чтобы они оказались хорошими, поэтому судила их со всей строгостью. Но чтобы удостовериться, что не ошибаюсь, я дала их прочесть еще четырем коллегам по работе.

— Как ты могла!

— Расслабься, я успела их перепечатать. Кроме того, никому бы и в голову не пришло, что они вышли из-под пера такой серой мышки, как ты.

— Спасибо, — сухо поблагодарила Элизабет.

— В любом случае достаточно сказать, что они понравились как женщинам, так и мужчинам.

— Ты дала почитать мои фантазии мужчинам?

— Женщины, как известно, имеют более богатое воображение, им только дай пищу для фантазий, а с мужчинами дело обстоит иначе. Я хотела проверить действие твоих сочинений на другой пол. Знаешь, действует! Теперь они уже на пути в Нью-Йорк. Я имею в виду твои произведения, а не мужчин, — со смехом добавила Лила.

— Ты их уже отослала?

— Да, так что теперь обратной дороги нет. Я их отпечатала, как уже говорила, сделала массу ошибок: руки липли от пота к клавиатуре. Когда ты мне еще что-нибудь дашь почитать?

— Разве я обещала, что будет что-то еще?

— Я надеюсь, такой талант, как у тебя, не исчерпывается двумя рассказами.

— Я не уверена, что талант имеет к этому какое-либо отношение, к тому же я не знаю, когда у меня будет время их записывать и будет ли вообще. У меня в субботу свидание, — стыдливо добавила Элизабет.

— Ты шутишь! — воскликнула Лила. — И с кем же? С нашим знакомым, который строил курятник?

— Это был не курятник. Он строил вольер для щенков. И зовут его Тед Рэндольф, и, кстати, свидание у меня не с ним.

Элизабет ничего не рассказала сестре об осеннем фестивале в школе, потому что Лила сразу сделает неверные выводы. Она наверняка решит, что Тед пошел из-за нее, Элизабет, а не для того, чтобы угодить детям.

— Адам Кавано пригласил меня на ужин, — с триумфом выдала Элизабет.

— В самом деле? Что ж, дорогая сестричка, вот и пища для очередного рассказа. Запомни все, каждую мелочь.

— Лила, это всего лишь ужин!

— Который, если ты правильно себя поведешь, может плавно перейти в завтрак.

Услышав возмущенный вздох Элизабет, Лила поспешила сказать:

— Не обижайся. Подумай, быть может, это шанс претворить одну из твоих фантазий в жизнь. Получай удовольствие, но только не позволяй себе влюбляться в Кавано.

Лила повесила трубку только после того, как получила заверения сестры в том, что та подумает, что бы еще записать из своих фантазий. Элизабет, взглянув на часы, обнаружила, что уже пять минут она держит магазин открытым сверх положенного времени. Надо было торопиться. Миссис Алдер расстроится, если она опоздает.

Из-за дождя пришлось ехать медленно. Элизабет едва успела к условленному сроку, и как только она выбралась из машины, дети озадачили ее очередной проблемой.

— Мама, с Тедом случилось что-то ужасное, — трагическим тоном сообщила Мэган.

Жестом попросив детей отойти от дверцы, Элизабет открыла машину и вышла.

— Что вы хотите сказать? И что такого страшного могло случиться с Тедом? До свидания, миссис Алдер! — крикнула Элизабет уходящей няне. — Так, вернемся к Теду.

Элизабет подозревала, что дети просто ее разыгрывают.

— Ну-ка, что там случилось с нашим соседом?

— Мы думаем, что он, может быть, умер.

У Мэтта был такой печальный вид, что Элизабет, боясь обидеть его, прикрыла рот, чтобы не рассмеяться, и кашлянула.

— Почему ты так решил?

— Потому что его машина здесь, а он не отвечает на стук.

— Может, он куда-то уехал на мотоцикле?

— Нет, мотоцикл в гараже.

— Ну что же, возможно, он просто хочет побыть один.

Или, что более вероятно, подумала Элизабет, он не отвечает потому, что не один. Она не видела его с понедельника, с того самого момента, как Тед вышел из ее магазина, весело помахивая фирменным пакетом с весьма откровенным подарком для любовницы.

Мэган покачала головой:

— Мы видели через окно неубранную посуду на кухонном столе. Он не убирал после завтрака. Вообще-то он не любит беспорядка. Он мне давно говорил.

— Возможно, сегодня он просто не захотел убирать. Что в этом такого?

— А может, он умер? Может, кто-то пробрался к нему в дом и зарезал его? Если он еще жив, а мы не проведаем его и не спасем, то, когда он погибнет, мы будем виноваты!

Что это за мрачные фантазии у ее сына? Где он набрался подобных сюжетов? Спокойнее, приказала себе Элизабет. Мэтт характером пошел в нее, и воображение у него буйное.

— Пойдем, мама, тебе надо посмотреть!

Дети взяли ее за руки и потащили через двор к соседскому дому.

— Я уверена, этому есть какое-то логическое объяснение.

Элизабет упиралась, но дети были серьезно обеспокоены, поэтому, как бы ни хотелось ей избежать некрасивой сцены, она понимала, что, если сейчас не зайдет к Рэндольфу, Мэтт и Мэган все равно не оставят ее в покое. Детям требовалась ясность.

— Ну ладно, ладно. Пойдем.

Элизабет неуверенно постучала в дверь черного хода. Ее мучили сомнения. Правильно ли она поступает, поддаваясь на уговоры детей? Элизабет взглянула на Мэтта и Мэган, словно ища в них поддержки. Да, надо действовать. Была не была. Элизабет постучала вторично, на сей раз громко и уверенно.

— Вот видишь, мама, он не отвечает!

— Он умер!

— Он не умер, — ответила Элизабет, обращаясь к своему болезненно впечатлительному сыну. — Я просто уверена, что ничего страшного не произошло.

Элизабет приникла к стеклу, стараясь рассмотреть что-то сквозь закрытые жалюзи. Как уже сказали дети, на кухонном столе осталась грязная посуда, которую давно не убирали.

— Мама, зайди посмотри. Дверь не заперта.