– Я принесу ингалятор, – говорит Клэр, передает мне пистолет и идет через лес по дорожке, по которой мы пришли.

Джейсон пытается дышать медленно и размеренно. Он хочет что-то сказать.

– Кто… кто ты такой? – хрипло спрашивает он.

– Я – друг Клэр. Я здесь, чтобы научить тебя хорошим манерам, раз их у тебя нет.

Тут я отбрасываю ехидный тон, подхожу к нему ближе и тихо говорю:

– Как ты мог такое с ней сделать? Она же такая молодая. Она ничего не знает, и ты просто все в ней убил…

– Она… дразнила меня.

– Не имея об этом понятия. Это все равно что мучить котенка, потому что он тебя укусил.

Джейсон не отвечает. Дыхание его переходит в длинные дрожащие стоны. Только я начинаю волноваться, как появляется Клэр. Она держит в руке ингалятор и смотрит на меня.

– Дорогой, ты знаешь, как этой штукой пользоваться?

– Думаю, его надо потрясти, вставить ему в рот и нажать сверху.

Она это делает, спрашивает, нужно ли еще, он кивает. После четырех ингаляций мы стоим и наблюдаем, как к нему постепенно возвращается нормальное дыхание.

– Готова? – спрашиваю я Клэр.

Она берет ножницы, несколько раз щелкает ими в воздухе. Джейсон вздрагивает. Клэр подходит к нему, становится на колени и начинает разрезать на нем одежду.

– Эй! – вскрикивает Джейсон.

– Тише, не кричи, – говорю я. – Никто тебя не трогает. Пока.

Клэр заканчивает с джинсами и принимается за футболку. Я начинаю приматывать его скотчем к дереву. Начинаю с лодыжек, очень аккуратно приматываю икры и бедра.

– Остановись тут, – говорит Клэр, указывая чуть ниже паха Джейсона.

Стаскивает с него трусы. Я начинаю приматывать туловище. Кожа у него очень липкая, очень загорелая, кроме части, явно обозначенной линией плавок «Спидо». Он сильно потеет. Я приматываю грудь и плечи и останавливаюсь, понимая, что ему нужно чем-то дышать. Мы отступаем немного и наслаждаемся делом своих рук. Джейсон напоминает мумию, замотанную в скотч, со здоровым стоящим членом. Клэр начинает смеяться. Ее смех звучит жутко, отражаясь эхом от деревьев. Я пристально смотрю на нее. В смехе Клэр есть какое-то знание и жестокость, и мне кажется, что это переходный момент, своего рода становление взрослой Клэр.

– Что дальше? – спрашиваю я.

Часть меня хочет сделать из него отбивную, а другая – отказывается бить человека, привязанного к дереву.

Джейсон пунцово-красный. На фоне серого скотча это выглядит изумительно.

– Эй, – говорит Клэр. – Знаешь, я думаю, с него хватит.

Я вздыхаю с облегчением, но, конечно, добавляю:

– Ты уверена? Ну, я могу много чего с ним сделать. Проткнуть ему барабанные перепонки? А может, нос сломать? А, нет, он у него уже и так был сломан. Мы можем ему ахилловы сухожилия перерезать. В ближайшем будущем он тогда точно в футбол играть не будет.

– Нет! – Джейсон пытается бороться со скотчем.

– Тогда извинись, – говорю я.

Джейсон колеблется:

– Извини…

– Какой вежливый…

– Постой, я знаю, – говорит Клэр.

Выуживает из сумочки маркер, подходит к Джейсону с таким видом, как будто он – опасное животное в зоопарке, и начинает что-то писать на его обмотанной скотчем груди. Закончив, отходит обратно и закрывает маркер. Она изложила отчет об их свидании.

Клэр кладет маркер в сумочку и говорит:

– Пойдем.

– Знаешь, мы не можем его просто тут бросить. У него опять приступ астмы будет.

– Хм. Хорошо, я знаю. Я кому-нибудь позвоню.

– Подожди минутку, – говорит Джейсон.

– Что? – спрашивает Клэр.

– Кому ты хочешь позвонить? Позвони Робу.

– Нет, – смеется Клэр. – Я позвоню всем девчонкам, которых знаю.

Я подхожу к Джейсону и приставляю дуло к горлу.

– Если скажешь о моем существовании хоть одной живой душе и я об этом узнаю, я вернусь и уничтожу тебя. И когда я уйду, ты не сможешь ни ходить, ни говорить, ни есть, ни трахаться. Насколько ты знаешь, Клэр – милая девчонка, которая по какой-то необъяснимой причине не ходит на свидания. Так?

– Так! – Джейсон с ненавистью смотрит на меня.

– Сегодня мы с тобой обошлись очень мягко. Еще раз хоть как-нибудь навредишь Клэр, пожалеешь.

– Хорошо.

– Молодец. – Я кладу пистолет обратно в карман. – Было весело.

– Слушай, мудила…

Да долбись оно все конем! Я отступаю на шаг и со всей силы бью его ногой в пах. Джейсон кричит. Я поворачиваюсь к Клэр, на ней под макияжем лица нет. По лицу Джейсона текут слезы. Интересно, он сознание потеряет или нет?

– Пойдем, – говорю я Клэр.

Она кивает. Мы молча идем к машине. Я слышу, как в спину орет Джейсон. Мы садимся в машину, Клэр заводит двигатель, разворачивается и вылетает на дорогу.

Я смотрю, как она ведет машину. Начинается дождь. В уголках ее губ играет удовлетворенная улыбка.

– Ты этого хотела? – спрашиваю я.

– Да. Это было изумительно. Спасибо.

– Не за что. – Начинает кружиться голова. – Кажется, мне пора.

Клэр сворачивает с дороги. Дождь стучит по крыше машины. Это как ехать через автомойку.

– Поцелуй меня, – требует она.

Я целую и исчезаю.

КЛЭР: В понедельник в школе все таращат на меня глаза, но не заговаривают. Я чувствую себя как шпионка Гарриет, после того как одноклассники нашли ее шпионские записи[39]. Пройтись по коридору – все равно что пересечь расступающееся Красное море. Когда я захожу на английский, первый урок, все замолкают. Сажусь рядом с Рут. Она улыбается и выглядит взволнованной. Я ничего не говорю, затем чувствую ее руку под партой – горячую и маленькую. Рут секунду держит меня за руку, потом в класс входит мистер Партаки, и она отпускает мою руку, и мистер Партаки замечает, что все непривычно тихие. Он спокойно говорит:

– Как прошли выходные?

– О, отлично, – отвечает Сью Уонг, и по классу проносится нервный смешок.

Партаки озадачен, наступает ужасная пауза.

Потом он говорит:

– Вот и хорошо, тогда обратим внимание на «Билли Бадда». В тысяча восемьсот пятьдесят первом году Герман Мелвилл опубликовал роман «Моби Дик, или Белый Кит», который был встречен поразительным равнодушием американских читателей…

Я слушаю, но ничего не понимаю. Даже несмотря на хлопчатобумажную майку, мне кажется, что свитер жесткий, как наждачная бумага, ребра болят. Одноклассники с трудом продираются через обсуждение «Билли Бадда». Наконец звенит звонок, и все выбегают из класса. Я медленно иду следом. Ко мне подходит Рут.

– Ты в порядке? – спрашивает она.

– В общем, да.

– Я сделала, как ты велела.

– Когда?

– Около шести. Я побоялась, что его родители приедут домой и найдут его. Его было трудно отвязать. Скотч ему все волосы на груди выдрал.

– Это хорошо. Его много людей видели?

– Да, все. Ну, все девчонки. Парней, насколько я знаю, не было.

В коридорах почти никого нет. Мы стоим напротив кабинета французского языка.

– Клэр, я понимаю, почему ты это сделала, но я не понимаю, как ты это сделала.

– Мне помогли.

Звенит звонок, и Рут подпрыгивает.

– Боже! Я уже пятый раз в спортивный зал опаздываю! – Она отходит от меня, как будто ее притягивает сильное магнитное поле. – Расскажешь мне за обедом! – кричит Рут, когда я поворачиваюсь, чтобы идти в кабинет мадам Симоны.

– Ah, Mademoiselle Abshire, asseyez-vous, s’il vous plait![40]

Я сажусь между Лаурой и Хелен. Хелен пишет мне записку: «Молодец». Класс переводит Монтеня. Мы работаем тихо, и мадам ходит по кабинету, исправляя ошибки. Мне трудно сосредоточиться. Вспоминаю выражение лица Генри, когда он ударил Джейсона: абсолютно безразличное, как будто он только что пожал ему руку, как будто он ни о чем особенно и не думал; и потом он беспокоился, потому что не знал, как я отреагирую, и я поняла, что ему нравится издеваться над Джейсоном, но ведь Джейсону нравилось издеваться надо мной, а разве это не то же самое? Но Генри хороший. Значит, все в порядке? Это нормально, что я хотела, чтобы он это сделал?