– Все верно, старина. – Мартин похлопал приятеля по плечу. – Иди и подбери нам пару подходящих коней для отъезда. Трофейных лошадей в стане ныне предостаточно, а мой саврасый пострадал в бою, и вряд ли мне стоит ехать на нем. Когда же совсем стемнеет и крестоносцы будут отдыхать – а после такой сечи они будут спать крепко и глубоко, – мы незаметно удалимся от Арсуфа, а там поскачем без остановок до Кесарии. А может, и до самой Акры. После такого разгрома султан наверняка увел свои отряды как можно дальше, и в пути нам никто не будет угрожать.
Рыжий сразу засуетился, сказал, что все подготовит и будет ждать Мартина со свежими лошадьми неподалеку от шатра со знаменем короля Гвидо. Сам Гвидо все время при короле Ричарде, да и его окружение там же, так что некому будет приставать к Эйрику с расспросами. Как только стемнеет, они с Мартином уедут, будто и не было их тут никогда.
Закат догорал, далекая полоска багряной зари уходила в море. А само море, притихшее и гладкое в этот жаркий день, казалось светлым, серовато-лиловым… как глаза Джоанны де Ринель. Которая, если верить Эйрику, сейчас на одном из пришвартованных вдоль побережья Арсуфа судов. Но какое дело Мартину до этой англичанки?
Он отправился к коновязям, где находился его Персик. Конь получил несколько порезов в бою, лекари уже их обработали, но животное все равно выглядело неважно. Персик стоял с опущенной головой и даже не проявил обычной радости, когда к нему подошел хозяин.
– Прощай, дружище, – погладив коня по темной, с седыми прядями гриве, сказал Мартин. – Так будет лучше, и я просто берегу тебя, не велев седлать. Ты не выдержишь той скачки, какая нам ныне предстоит. А тут хорошо обращаются со скакунами, и у тебя наверняка скоро появится новый хозяин, который будет любить и холить такого славного жеребчика, как ты. Правда, он никогда не будет называть тебя Персиком… Это была лишь наша тайна, что у тебя кличка, придуманная женщиной.
– Мессир Фиц-Годфри! – внезапно услышал Мартин голос короля Гвидо.
Лузиньян подходил, улыбаясь. За то время, что войско расквартировывалось в лагере близ Арсуфа, король Иерусалимский привел себя в порядок – свежая котта с гербом Иерусалимского королевства на груди; вымытые волосы мягкой золотистой массой обрамляли его чисто выбритое, привлекательное лицо и ниспадали до поблескивающего кольчужного оплечья. Светлые, как прозрачный мед, глаза Гвидо смотрели на Мартина приветливо и тепло.
Приблизившись, он положил руки на плечи своего аскалонца.
– Я обязан вам своей честью, Фиц-Годфри. Ибо если бы вы так смело не повели себя во время второй атаки Саладина… А так все хвалят меня за разумное решение выступить, когда никто не ожидал нового нападения. Моя честь спасена, но я не настолько тщеславен, чтобы не сообщить Ричарду, что это мой рыцарь сумел так вовремя отреагировать на сигнал и приказал нашим отрядам выступить. Это ваша битва, Мартин из Аскалона, и я не намерен умалять вашу славу. Поэтому идемте сейчас со мной. Английский Лев желает видеть того, кто сегодня так отличился.
– Это обязательно?
Лицо Гвидо вытянулось от удивления. Отказаться от такого предложения? Подобная скромность выглядит даже странно. И он строго заметил, что это не обсуждается. Король ждет рыцаря Фиц-Годфри!
Мартину пришлось подчиниться. Он последовал за королем Иерусалимским через палаточный лагерь к темнеющим на фоне вечернего неба руинам крепости Арсуф. По пути Мартин прикидывал в уме: откажись он от приглашения, это показалось бы по меньшей мере подозрительным, и Гвидо даже мог приказать своим людям отвести его. Мартин же теперь, когда они с Эйриком собираются бежать, должен быть вне подозрений, и его не должны хватиться сразу после их исчезновения. Да и, в конце концов, Гвидо, привыкший к нему, не Роберт Лестер, который может его узнать, и не Шампер, ныне пребывающий у магистра ордена Храма на корабле… или со своей сестрой, как уверял Эйрик.
Некогда охранявшие поселение Арсуф стены лежали в руинах, но сама крепость на небольшом холме над морем более-менее уцелела, если не считать разрушенных входных башен. Да и расположенная неподалеку церковь Святой Девы Марии, где ныне с почестями погребли Жака д’Авена, поднималась к угасавшему небу длинным остовом былой колокольни. Остальное – руины, которые все же были обжиты и заполнены людьми. Вечером к крестоносцам присоединились местные жители, убедившиеся, что страшные кафиры их не тронут. Они выбрались из окрестных зарослей, где прятались во время битвы, и теперь предлагали крестоносцам кто что мог: несколько яиц, козий сыр, чистую воду, дыни с расположенных неподалеку огородов. Дыни у питавшихся в походе кониной и кашами крестоносцев шли просто нарасхват.
Следуя за королем Гвидо, Мартин увидел в отдалении еще пару уцелевших башен, венчавших некогда куртину[33] южной стены города. Ныне от стены остались одни обломки, но одна из башен была почти целой, и над ней уже развевалось черно-белое знамя с алым крестом, указывающее, что там расположились рыцари-храмовники. В сумерках стяг ордена едва можно было различить, но Мартин с облегчением перевел дыхание: чем дальше от него будут тамплиеры, тем лучше. А вот госпитальеры заняли строение бывшего склада совсем рядом от пролома в стене, куда входили Гвидо и Мартин. Госпитальеры, занавесив руины полотнищами с белым крестом, устроили за ними нечто вроде лазарета, и сейчас тут было немало раненых, за которыми ухаживали орденские лекари. Им помогали те самые прачки, что обычно ехали в обозе. Этих немолодых, зачастую непривлекательных женщин разместили среди руин со всевозможным комфортом: установили над их обиталищем навесы, отдали им помещение, где толстые стены создавали некое подобие уединения и могли оградить от ветра с моря. Рядом же находился колодец, чтобы прачки не носили ведрами воду, а могли тут же стирать окровавленную после боя одежду крестоносцев, а главное – бинты и полотнища для перевязок. Сейчас Гвидо с Мартином проходили мимо этих белых полотнищ, развешанных на растянутых веревках. Мнимому Фиц-Годфри в какой-то миг даже почудилось, будто он услышал знакомый голос, который, однако, звучал несколько странно – сильно шепелявил:
– Видали бы вы, голубушки, как я шбил копьем того проклятого шарашина, вштавшего на моем пути во время атаки. Это уше потом меня огрели шаблей по шлему. Да так… Шрашу веш рот в кровищи!..
Мартин криво усмехнулся. Обри де Ринель. Кажется, в сражении англичанин прикусил себе язык. Вон и хлопотавшие рядом с англичанином прачки, жалеющие его, уверяли, что он рыцарь хоть куда, несмотря на то, что потерял кончик языка. Ничего, ведь у других ранения куда похуже.
По крайней мере Мартин мог быть спокоен, что обычно ехавший в свите Ричарда во главе колонны де Ринель не будет присутствовать во время представления аскалонца королю. К счастью, и Лестера там не окажется: по пути Мартин заметил молодого графа в компании с какимито рыцарями в арке рухнувшего здания: «милый племянник» о чем-то беседовал с ними, и они беспечно смеялись.
Продвигаясь за Гвидо, Мартин неожиданно разволновался совсем по другой причине: сейчас он будет представлен самому Ричарду Львиное Сердце! Он вдруг испытал прилив гордости. Сегодня он сумел показать, на что способен, и если такие люди, как Лестер, Лузиньян и сам Ричард, хотят воздать ему должное, то это воистину честь! По крайней мере после сегодняшнего дня у него в душе уже не будет той скверны, которая поднималась всякий раз при воспоминании о зле, какое он совершил некогда под Хаттином.
Сквозь брешь в стене Гвидо ввел Мартина в довольно обширное помещение, где когда-то был зал совета крепости Арсуф. Правда, и залом его сейчас было трудно назвать: одна стена вся в пробоинах, под ногами пыль и обломки. Уже совсем стемнело, через проломленную крышу были видны первые звезды, в полутемном зале горел в кованых треногах огонь. Почти все собравшиеся стояли спиной к входу, глаза их были устремлены на каменное возвышение в конце зала, где находился король Ричард. Они с Гвидо остались стоять в толпе, и Мартин украдкой озирался, узна вая многих собравшихся по спинам. Вон стоит маркиз Конрад в его поблескивающей в свете огня вороненой кольчуге; рядом, чуть сутулясь, – магистр Гарнье в своем белом тюрбане; а вот возвышающийся над всеми Леопольд Австрийский в порванном во многих местах светлом плаще. Ближе к Ричарду стоял его племянник Генрих Шампанский в накидке с бело-голубым гербом, а за ним, чуть в стороне, – группа тамплиеров в белых туниках с алыми крестами… Все рыцари Храма были без шлемов, и Мартин внимательно пригляделся к ним. Он узнал Великого магистра де Сабле по его алой плоской шапочке и роскошной каштановой бороде… Де Шампера среди них не было.
