Сбитый отрицательно покачал головой.

– Ладно… – сказал Олег. – Давай-ка его поднимем! – обратился он к водителю.

– Ага, – быстро согласился тот. – На заднее сиденье положим, да?

– Да, – кивнул Мухин.

Они взяли тощего под руки и, как пушинку, перенесли к задней дверце.

– Там закрыто, – сказал водитель. – Я сейчас… – Он залез в машину, открыл дверцу и тяжело выбрался обратно, отведя правую руку назад, за поясницу: – Эх, радикулит замучил…

– Да я и сам его положу, не беспокойся! – сказал Олег и повернулся к дверце, чтобы ее открыть.

В этот момент что-то тяжелое ударило его по голове, потом еще и еще. Перед глазами разлилась кровь, тело стало ватным, и через секунду, когда сознание отключилось, Олег рухнул к ногам водителя.

– Вот так… – сказал тот, опуская зажатый в правой руке здоровенный гаечный ключ.

Потом он быстро забросил тощего на заднее сиденье, сел за руль и рванул из арки задним ходом, а выехав из нее, развернулся и помчал в сторону проспекта.

– Молодец, Толик! – хрипло сказал мужчина в черном костюме.

– Я-то молодец, – язвительно процедил водитель. – А вот ты… – и он уничтожающе посмотрел на тощего в зеркало. – Какого хрена ты его не застрелил?

– Не получилось… – развел тот руками.

– «Не получилось»! – передразнил Толик. – А если б он тебя взял, что тогда?

Тощий молчал.

– Вот то-то! – Водитель снова глянул на него и продолжил: – Я тебя там на дороге ждал, ждал… Что же, думаю, он не идет… Решил съездить проверить…

– Он бы меня все равно не догнал… – донесся до него голос лежащего сзади мужчины.

– Да тебе грохнуть его надо было! – укоряюще сказал Толик. – Грохнуть! А ты – «не догнал бы»… Тьфу!

– Слушай, – спросил тощий, – ну а ты-то его точно грохнул?

Водитель даже обернулся:

– Да я его три раза по темечку! Ключом на сорок! Терминатора можно срубить! Ты же видел!

– Ага… – согласился тощий. – Трупак он уже, трупак…

Татьяна включила магнитофон, поставила кассету с медленной музыкой, потом подошла к Герману и положила руки на его плечи:

– Потанцуем?

Они стояли посреди комнаты на ковре. Уже подступали сумерки, и вокруг царил полумрак.

– Может, включим свет?.. – как-то сдавленно произнес Редников.

– Нет… – прошептала Таня и прижалась к нему.

Герман неловко обхватил ее за талию, и они затоптались на месте в такт мелодии.

– Какое красивое у тебя имя… – с придыханием сказала Таня и по слогам произнесла: – Гер-ман…

– Угу, – прогудел Редников, которому было уже все равно, с чем соглашаться, словно парализованный, он вцепился в бока девушки скрюченными пальцами, не смея сдвинуть их ни на миллиметр в сторону.

– А у меня красивое имя? – спросила Таня.

– Угу, – тем же тоном выдал Герман, уставившись в какую-то ведомую лишь ему точку остекленевшими глазами.

– Мой милый… – еще теснее прильнула к нему Таня.

Редников тоже хотел как-то отреагировать на это проявление ласки и даже открыл рот, но, так и не решившись ничего промямлить, захлопнул его снова.

Впрочем, ничего особенно удивительного в его поведении не было – ведь в подобной ситуации Редников оказался первый раз за свои двадцать лет.

– Не говори ничего… – к его облегчению, прошептала Таня. – Я и так все понимаю…

Услышав это, Герман несколько осмелел и даже предпринял легкую попытку пошевелить одеревеневшими руками.

– Поцелуй меня… – попросила девушка.

Редников часто заморгал и, затаив дыхание, быстро чмокнул Танину щеку.

– Не так! – запротестовала она. – В губы!

«Господи, как страшно!» – подумал Герман, после чего собрал всю свою волю, напрягся и только хотел выполнить просьбу девушки, как она вдруг не выдержала и, обвив руками его шею, первая впилась в его губы.

Герман ощутил такое блаженство, что руки его сами собой обвисли и, утратив остатки сил, он свалился на стоящий рядом диван.

Таня упала на него, не переставая осыпать лицо Редникова поцелуями.

– Помоги мне расстегнуть лифчик, – простонала она, стаскивая с себя платье.

Несмотря на выходной, начальник МУРа Грязнов находился в своем кабинете на Петровке, 38. Работа не отпускала ни на день.

«Опять с утра плохие новости…» – подумал он.

Вячеслав поднялся из кресла, шагнул к окну и открыл жалюзи. Комнату залил солнечный свет, в лучах которого когда-то образцово рыжая, а ныне изрядно поседевшая и потускневшая шевелюра Грязнова снова стала вдруг ярко-огненной. Щурясь, Вячеслав глянул за стекло, потом придирчиво осмотрел стоящие на подоконнике цветы, подумал и отодвинул горшок с фикусом подальше от глухо урчащего кондиционера – как бы не простудился. Затем он посмотрел на часы и решил позвонить домой Турец­кому.

«Наверное, он уже проснулся», – сказал себе Вячеслав.

Однако, когда Грязнов набрал номер друга, из трубки донесся чуть дребезжащий голос автоответчика: «К сожалению, меня сейчас здесь нет. Попробуйте перезвонить на работу».

– Саш, это я! – сказал Вячеслав. – Сними трубку, а?

«Или оставьте сообщение после звукового сигнала…» – продолжал автоответчик.

– Тебя, что, правда нет? – зачем-то спросил Вячеслав.

П-и-и-п! – раздался противный писк.

Грязнов нажал на рычажки и без особой надежды позвонил в Генпрокуратуру. «Напрасно трачу время, – с тоской подумал Вячеслав. – Должен же он хоть когда-нибудь отдыхать…»

– Алло! – услышал он голос Турецкого.

– Саш, ты что, на работе? – задал довольно глупый вопрос Грязнов.

– Нет, я в бане! – после удивленной паузы пробормотал Александр. – Ну ты, Славка, спросил!

Настроение Вячеслава чуть улучшилось.

– Есть новости по твоему делу, – без перехода сказал он.

– Какие? – тут же отозвался Турецкий.

– Вчера вечером совершено нападение на внука генерала Мухина Олега.

– Так-так… – Голос Александра приобрел металлический оттенок.

– Ему проломили голову неподалеку от его дома.

– Он жив?

– К счастью, да, но…

– Что – но?

– Он в коме. Лежит в реанимации Склифа.

– Ясно… – проговорил Турецкий. – Дело возбуждено?

– Да.

– Так-так… – повторил Александр. – Не исключено, что я и его заберу к себе. Хотя пока рановато – надо доказать, что все эти дела связаны между собой…

– И еще. Вчера возле стадиона «Лужники» убили Барона, – добавил Грязнов.

– Опаньки… – пробормотал Турецкий.

– Вот так… – хмуро заключил Вячеслав.

– Ну что же, – вздохнув, сказал Александр. – Если докажем связь между убийствами Барона и Мухиных, то придется нам с тобой заняться еще и этим делом. Так что дерзай! Ищи эту связь!

Наталья Павловна стояла в больничном коридоре и ловила взгляды выходивших из палаты Олега врачей.

– Ну как он? – с надеждой спрашивала она молчаливых реаниматоров.

– Кома… – повторяли ей одно и то же.

– Я могу его увидеть?..

– Попозже.

Наталья Павловна то мяла руки, то нервно приглаживала волосы, то до белых пятен покусывала губы, и все ждала, ждала, ждала, когда ей разрешат посмотреть на внука.

– Вы бы присели… – указывали ей на расположенные у стены стулья.

– Да… – машинально кивала она и продолжала стоять.

Она сама не понимала, откуда у нее берутся силы. Страшный вчерашний день, отнявший у нее мужа и сына, чуть было не отправил в могилу и ее. Ночью случился приступ, и приехавший на «скорой» врач установил предынфарктное состояние, предписав полный покой.

А сегодня утром она позвонила на работу Олегу и ей сообщили о произошедшем, добавив, что внук ее в больнице. Наталья Павловна выронила трубку и сползла с кровати на колени перед стоявшей в шкафчике иконкой:

– Пресвятая Богородица, оставь его в живых!

Она простояла так целый час, после чего неожиданно поняла, что сердце ее перестало болеть. Наталья Павловна поднялась, оделась и поехала в Склиф.